— Тогда он был молод и очень хорош собой. Он классно выглядел в форменном мундире. Я встречалась с ним. Я… некоторые старшеклассницы однажды воспользовались фальшивыми удостоверениями личности, чтобы попасть в ночной клуб, и он был там. В штатском. Немного подвыпивший, в веселом настроении. Он заинтересовался мною. Я сказала, что мне девятнадцать лет. Я была разряжена как на парад, поэтому он поверил мне. Мы… целовались и обнимались, но не более того. А в следующие дни он пытался встретиться со мной. Потом он узнал, сколько мне было лет на самом деле, но я все равно видела, как он несколько раз медленно проезжал мимо нашего дома. Однажды поздно вечером он поставил автомобиль на другой стороне улицы и смотрел в мое окно, когда я раздевалась. Когда я заметила его машину, то задернула занавески. В другой раз он медленно ехал за мной в автомобиле, когда я возвращалась домой темным вечером. Он опустил окошко и предложил подвезти меня. Я согласилась. Я думала, что он снова попробует поцеловать меня, когда мы подъедем к дому, но в это время мой отец вернулся из клуба на мотоцикле. Я ударилась в панику и выскочила из автомобиля. — Это маленький город. Неужели он не распознал вас как четырнадцатилетнюю школьницу? — Тогда население Твин-Фоллс составляло около пятнадцати тысяч человек. Не все знали каждого ребенка, тем более в каком классе он учится. А я была накрашена, носила лучшее платье и туфли на высоких каблуках. В клубе было темно. Как я уже сказала, он был немного пьян. В то время я была уверена, что он принял меня за девятнадцатилетнюю девушку. — Такер когда-либо вел себя навязчиво и бесцеремонно? Был агрессивным в отношениях с вами или с кем-то еще? — Может быть… немножко. Но это было очень давно. С тех пор я больше не слышала ничего плохого или странного о Такере. И я признаю, что в тот первый вечер, когда мы пришли в клуб, я пыталась соблазнить его. Я представляла его в полицейском мундире, и это возбуждало меня. И я действительно солгала ему насчет моего возраста. — Тем не менее он преследовал вас и пытался исподтишка наблюдать за вами. В этом поведении нет вашей вины. — Разумеется, теперь я это понимаю и сержусь на него. Но тогда… это было похоже на рискованное приключение. Когда я покидаю салон Бет и сажусь в автомобиль, то говорю Джио: — Это хорошо. Действительно хорошо. — Тогда почему у тебя такой серьезный вид? Я поворачиваюсь к нему на пассажирском сиденье. — Один из копов, принимавших участие в расследовании 1997 года, тогда находился в возрасте Клэйтона. Он тоже испытывал сексуальный интерес к юным старшеклассницам. И он преследовал по меньшей мере одну из них и наблюдал в окно, как она переодевается поздно вечером у себя в спальне. — Я удерживаю взгляд Джио. — Теперь у нас есть другие возможности, другие подозреваемые. Полицейский, участвовавший в расследовании, также располагал подробностями смерти Лиины. — Что… Ты хочешь сказать, что он мог передать Клэю эти подробности? — Возможно, что-то случилось во время признания. Рэйчел Тогда Вторник, 25 ноября 1997 года — Где твой отец, Мэдди? — спрашиваю я, когда стряхиваю куртку и вешаю ее на крючок. Я смертельно устала, но мне нужно поговорить с Джейком о том, что Мэдди видела у костра. Он должен знать. Ему нужно быть рядом с ней во время дальнейших расспросов. Мэдди сидит в столовой и усердно занимается домашней работой. В гостиной работает телевизор. — Он ушел. — Она избегает моего взгляда. — Куда? — Не знаю. — Мэдди! — Что? — Она по-прежнему не смотрит на меня. — Посмотри на меня, Мэдди. Она поджимает губы и медленно поднимает голову. Ее глаза покраснели и припухли от слез. Мое сердце конвульсивно вздрагивает, когда скрытый гнев превращается в страх, растерянность и материнскую любовь. Продолжая расследовать дело, где моя дочь становится ключевой свидетельницей, я иду по тонкому канату. Не уверена, что смогу долго продержаться в этом качестве, если выяснятся новые обстоятельства участия Мэдди. Но во мне также живет глубокое стремление разобраться во всем как можно скорее. Я хочу, чтобы этот мерзавец предстал перед судом. Ради детей. Ради моего собственного ребенка. И ради семьи Раи. Я напоминаю себе, что это маленький город. Все в какой-то мере связаны друг с другом. Я сажусь за стол. Моя дочь напряженно горбит плечи. Я стараюсь дышать спокойно: глубокий вдох, медленный выдох. — Почему ты раньше не сказала мне, что мистер Пелли был у костра? — тихо спрашиваю я. — Потому что тогда бы случилось именно то, что случилось. — Она со стуком кладет ручку на стол. — Потому что вы, копы, начнете тупую охоту на человека! Потому что костер был запрещен, потому что школьники пили там спиртное и он знал об этом! И это могло ему дорого обойтись. Мое сердце восстает против такой абсурдной несправедливости. — Мэдди, ты сказала детективу из отдела расследования убийств RMCP, что видела, как твой учитель занимался сексом с одной из его учениц — с твоей одноклассницей — незадолго до ее жестокого убийства. Она сердито смотрит на меня. Ее глаза влажно блестят, губы подрагивают. — Ты уверена, что видела то, о чем рассказала? — Я не лгу, — отрезает она. — Я видела то, что видела. А Бет и другие ребята видели, как мистер Пелли уходил к своей машине вместе с Лииной и обнимал ее. — Выходит, все они лгали нам? Все знали, что мужчина, сидевший на бревне рядом с Лииной, был мистером Пелли? Мэдди жестко закусывает губу. Ее взгляд становится почти безумным. — Ты сейчас занимаешься полицейской работой? Снова официально допрашиваешь меня? Разве здесь не должен присутствовать твой партнер, чтобы исключить конфликт интересов? Разве не следует заняться этим в участке, куда я приду завтра? — Я просто не могу понять, почему ты решила утаить подобную вещь? Ты понимаешь, что мистер Пелли совершил уголовно наказуемый поступок? Это по меньшей мере изнасилование, даже если он не имеет отношения к тому, что случилось под мостом. Кровь отливает от ее лица. Она учащенно дышит и поблескивает глазами, но не находится с ответом. Я набираю в грудь побольше воздуха и делаю еще одну попытку: — Ты моя дочь, Мэдди. Я обычная мать — такая же, как и Пратима. И я тревожусь о том, что другие девочки могут находиться в опасности, если они контактируют с этим человеком. — Я наклоняюсь вперед, упираясь руками в стол. — Есть что-то еще, о чем ты умалчиваешь? Она не отвечает. С улицы доносится отдаленный вой полицейской сирены. Вероятно, очередная авария на автостраде после первого сильного снегопада в этом году. Я облизываю губы. — Ты знала о том, что Лайам фотографировал вас у костра? Никакой реакции. Мышцы шеи напрягаются, когда я вспоминаю о снимке, который взяла из ее тумбочки. — Он фотографировал тебя и твоих подруг? Что-то мелькает в ее глазах, и тогда я понимаю, что фотография, которую я нашла в ее комнате, была сделана Лайамом. — Кому какое дело до того, что он снимает? Он вечно фотографирует повсюду. Таскается за девушками со своей камерой, словно какой-то мелкий извращенец. — Она быстро собирает свои книги, разложенные бумаги и встает. — Я иду наверх; мне нужно доделать домашнюю работу. — Мэдди? — окликаю я. Она останавливается у лестницы, но не оглядывается на меня. — Ты уверена, что не знаешь, что случилось с твоим кельтским медальоном? — Я же сказала. Я долго не носила его и не думала об этом. — Ты видела фотографии предметов, найденных рядом с телом Лиины. Медальон… — Если это мой медальон, то Лиина давным-давно украла его. Точно так же, как она украла записную книжку Бет. Точно так же, как она крала вещи у всех остальных. Я сказала детективу О’Лири, что она была у нас дома; должно быть, тогда это и случилось. — А когда именно она была у нас дома? Мэдди круто разворачивается. — Как я и сказала, около месяца назад. Когда ты была на работе… а когда ты не бываешь на работе? Даже отец говорит об этом. Тебе так хочется поскорее занять место твоего отца, что ты понятия не имеешь, что происходит в твоем собственном доме. Лиина приходила одолжить учебник для домашней работы. Она с топотом поднимается по лестнице. Я прижимаю ладонь к животу. Меня мутит. Тринити Наше время Четверг, 19 ноября. Наши дни