Она колеблется. — А что он сказал… Вы говорили с ним? — Вы можете ответить на вопрос, Лэйси? Теперь она нервничает. — Я… — Она сглатывает и украдкой смотрит на меня. — Это было поздно. — Как поздно? — Очень… — Ее голос звучит хрипло и придушенно, как будто реальность вдруг схватила ее за горло цепкими пальцами. — Ранним утром. В 3:42 утра. Он сразу же пошел в спальню. Она дрожащей рукой вытирает слезы, которые уже катятся по ее лицу. — Вы очень точно назвали время, Лэйси, — говорю я. — Я смотрела на часы. Лежала без сна и все видела. Я… я собиралась объясниться с ним на следующий день, поэтому специально запомнила время. — Он спотыкался, как пьяный? — спрашивает Люк. Она поджимает губы и кивает. — Он много пьет. Я думаю о мусорном ведре в прихожей. Лэйси испускает дрожащий вздох. — Я… я стараюсь сохранить грудное вскармливание, но у меня не получается. — Она снова смахивает слезы. — Но я не пила ни капли с тех пор, как забеременела. Он до сих пор… он напивается до бессознательного состояния. Каждый вечер. Каждый. Один. Ночью. Пьет до беспамятства. Он не помнит, что говорил мне вечером до определенного момента или когда он выпьет достаточно много. Хотя он может выглядеть нормально, он не помнит разные вещи. Иногда он уходит в свой сарай и возвращается рано утром, когда еще темно. — Но он каждый день ходит на работу? — спрашиваю я. Она кивает. — И он дает здесь частные уроки для учеников? Он трезвый, когда они приходят? — Да. Нет. Я хочу сказать, иногда он выпивает одну-две бутылки пива перед их приходом, чтобы поддержать настроение. Он алкоголик… функциональный алкоголик. Он начинает с пива в тот момент, когда входит в дом. Она закрывает лицо ладонями. Ее худые плечи вздрагивают, когда она начинает рыдать. — Эй… — Я встаю и передаю ребенка Люку, а потом сажусь рядом с Лэйси на рваный диван. — Я вижу, что вы продолжаете бороться, Лэйси. Я могу помочь вам, свести с определенными людьми, но сначала вы должны помочь нам и ответить на несколько вопросов. Вы сможете это сделать? — Почему? — Ее заплаканное лицо поворачивается ко мне. — Что он натворил? Что-то плохое? Это имеет отношение к Лиине Раи? — Мы лишь стараемся определить, что делали все остальные в тот вечер… и ночью. Бывает, люди не сознают, что они видели какие-то важные вещи, так что любые подробности могут помочь. Чем подробнее картина, тем лучше. Она отворачивается и смотрит в окно. Пытается сохранить самообладание. Голые ветви сильно раскачиваются от морозного ветра с моря. Окна заляпаны грязью, где комья тающего снега собираются в причудливые узоры. Лэйси передергивает плечами. Это что-то вроде физического освобождения. Ее взгляд встречается с моим. Я вижу в ее глазах такую боль, которая действует на меня, как удар в живот. Мышцы брюшного пресса непроизвольно сокращаются. Когда она снова начинает говорить, ее голос звучит твердо и ясно, почти сурово. — Он был сильно пьян воскресным утром, когда вернулся домой. Больше, чем обычно, судя по тому, как он шатался и спотыкался. Он упал, когда снимал штаны. Он… от него пахло сексом. Я… он уже несколько раз приходил домой с таким запахом, и я уверена, что у него был роман на стороне. Он все отрицает, но я уверена. Я переглядываюсь с Люком, который укачивает младенца на колене. Если бы атмосфера была не такой мрачной, эта сцена показалась бы мне комичной. В то же время во мне разгорается гнев на Клэя. Я беру Лэйси за холодную руку. — Я понимаю, — очень тихо говорю я. Не то чтобы я собиралась произносить эти слова, но они вырвались сами. — Я знаю, на что это похоже. Быть замужем за неверным мужчиной. Она смотрит на меня, почти не дыша. Я ощущаю интерес Люка, острый и моментальный. Сказанного не воротишь. В этот момент я понимаю, как глубоко измена Джейка уязвила меня. Я кашляю и делаю глубокий вдох. — Если это правда, Лэйси, то знаете ли вы, с кем спит ваш муж? Она качает головой. — Без понятия? — Нет… Я думала, это какая-то учительница или девушка из спортзала. Возможно, она лжет и скрывает другие, более темные подозрения. — Сколько учеников приходит сюда к Клэю для частных уроков? — спрашивает Люк, неуклюже придерживая малышку, которая зачарована и теперь молча смотрит на его лицо и жует соску, покачиваясь на его колене. — Кроме Лиины. — Четверо. Но нерегулярно. — Женщины или мужчины? — Женщины. Она выглядит так, будто ее вот-вот стошнит. Вопросы Люка навели ее на мысли, к которым она не хотела возвращаться. Она берет гигиеническую коробку со стола и сморкается туда. — Когда ваш муж в ту ночь пришел домой пьяным, он носил те рабочие ботинки, которые стоят в прихожей? — спрашиваю я. Она растерянно смотрит на меня. — А что? — Это помогает уточнить определенные обстоятельства. — Не уверена. Может быть. — Мы можем взглянуть на них? Она мрачнеет и сглатывает комок в горле. — Ну да, конечно. Я иду в прихожую, беру ботинок и переворачиваю его. Адреналин устремляется в кровь: это тот самый узор протектора. Отпечатки синяков на теле Лиины. Я возвращаюсь в комнату и киваю Люку. — Не возражаете, если мы заберем эти ботинки? — спрашивает он. Она долго молчит, потом спрашивает тоненьким голосом: — Это имеет отношение к Лиине? — В данный момент мы расследуем все варианты. — Возьмите их, — сдавленно говорит она. — Возьмите эти проклятые ботинки. Берите все, что хотите. — И еще одно, Лэйси, — говорю я и раскладываю на кофейном столике фотографии улик, найденные в рюкзаке Лиины и вокруг него. — Вы что-нибудь узнаете? — Эта книга стихов, «Древесные шепоты». Она принадлежит Клэю. — Откуда вы знаете? — Здесь есть надпись на титульной странице. «С любовью, от Э. Ч. УБК, 1995». Э. Ч. — это Эбигейл Честер. Она была подругой Клэя в университете Британской Колумбии и подарила эту книгу. Он сам мне рассказывал. — Она поднимает голову. — Где вы ее нашли? Это вещи Лиины? — Они были обнаружены на месте преступления, — говорю я. — Может быть, Клэй одолжил ей эту книжку, — говорит она. — Да, возможно. Пока Люк продолжает нянчить маленькую Джейни, я возвращаюсь к автомобилю, беру перчатки и пакет для улик и возвращаюсь за ботинками. Записываю имя и номер в блокноте, вырываю страницу и отдаю Лэйси. — Я хочу, чтобы вы позвонили по этому телефонному номеру. Есть человек, который поможет вам. Я позвоню в другое место, чтобы кто-то еще приехал к вам и проверил, все ли в порядке. Хорошо? — Вы имеете в виду сотрудника социальной службы? Я хорошая мать. Никто не может назвать меня плохой матерью. Я стараюсь изо всех сил. — Уверена, что так и есть. Но нам всем иногда нужна помощь. Воспитание ребенка… нельзя сделать это в одиночку. — Когда я вспоминаю распятие в детской, меня посещает еще одна мысль. — Вы ходите в церковь, Лэйси? Она кивает и снова сморкается. — В какую из них? Я знаю людей, которые помогают другим в местных религиозных общинах. — Церковь Богородицы-на-Холмах. — Хорошо. Я знаю одного католического священника и позвоню ему, ладно?