(Другой мир — 3) Перевод: Kuromiya Ren ПРЕДИСЛОВИЕ Это первая книга из дополнительных в серии «Другой мир». Эта и другие истории будут о персонажах в главной истории, которые не получили там свой голос. Они обрели жизнь в своих историях. Эти книги можно читать отдельно от серии. А еще — я не историк, и это — плод фантазии. Эмма Хамм ПРОЛОГ Когда-то, когда мир был новым, на берег выбросило маленькую ракушку. Она была такой маленькой и грубой, что в ней могла жить лишь крохотная улитка. Но ей хватило сил выстоять жуткую бурю и тяжелые волны океана. Одна и незначительная, она лежала на песке и ждала. Ракушка не знала, чего она ждала, но была уверена, что чего-то важного. Земля не была такой тихой, как океан. Люди кричали, земля гремела, животные шумели, и мир был очень страшным. Маленькая храбрая ракушка ждала на песке, волны мягко покачивали ее, гладили ее, пока она не засияла как жемчуг. Она ждала и ждала, пока рядом с ней не остановился мужчина. Его нога чуть не раздавила ее, и она вскрикнула в страхе! Он замер — напоминал медведя, на нем было столько волос, что она приняла его за зверя — склонился и поднял ее. Подбрасывая ее между кулаками, он смотрел на ее мерцающую поверхность. — Привет, — шепнул он. — Повезло найти такую красивую ракушку. Она потрясенно смотрела на него. — Ты считаешь меня красивой? — Ты прекрасна. И в тот миг крохотная ракушка влюбилась. Она решила, что его мохнатое лицо было не таким и гадким, а его гулкий голос был не таким и громким, и блеск его улыбки не ослеплял. — Ты пойдешь со мной? Я положу тебя на маленькую подушку у своей кровати, и там ты будешь защищена от всех бед, — сказал он. — Да, — прошептала крохотная ракушка. — Да. Он положил ее в карман с маленькой дыркой на шве. В нее ракушка видела мир. Он был чудесным и огромным, она не могла всего осознать. Мужчина опустил ее на бархатную подушечку и поцеловал ее блестящую поверхность. — Спасибо за удачу, маленькая ракушка. Мне нужно в море, но, когда я вернусь, я превращу тебя в кулон и буду всегда с тобой. Она ждала — это она умела — и ждала. Паук сплел паутину на двери. Маленькая ракушка смотрела, как он плетет, ловит еду, создает семью, умирает. Вскоре другой паук занял его место, расплел паутину, которую тот создавал всю жизнь. Маленькая ракушка смотрела, как пыль оседает в доме, покрывает ее бархатную подушечку. Окна покрылись трещинами от бурь, сверху поселились птички. Мыши порвали ее подушечку и забрали пух для своих гнезд. А мужчина не возвращался. 1 Русалка и пират Чайки кричали над головой, их вопли разносились эхом в соленом воздухе. Море мягко покачивалось, не беспокоя корабль на его поверхности. Ветерок остужал нагревшуюся кожу, но этого не хватало, чтобы наполнить паруса, вяло свисающие с мачты. Манус прикрыл ладонью глаза, глядя на горизонт. Он всегда был одинаковым. Кусочек надежды, кусочек земли, а корабль не двигался. Такой была жизнь моряка. Море бушевало, штормы терзали кораблей и людей, их тела страдали от обезвоживания. Они делали это по одной причине. Приключения. Опасность поджидала их на каждом углу, но каждый мужчина возвращался на борт корабля и отправлялся к новому горизонту. Он подставил лицо ветру и вдохнул соленый воздух. Манусу было все равно, что они застряли в океане, что запасы питьевой воды почти иссякли, а еда медленно пропадала. Пока он был в океане, он мог стерпеть все. Так было всегда, даже в детстве. Старые моряки звали его уличной крысой, рожденной в руках океана. Мальчик, которому было суждено жить на корабле. — Манус! Он оглянулся на боцмана. Крепкий мужчина был грозным, когда был в хорошем настроении, и пугал, когда был в плохом. Ойсин знал, как заставлять мужчин работать без жалоб. Манус хотел перенять такой талант. — Шевели задом, матрос! Ветер должен снова подуть! Ветер точно не подует в ближайшее время. Манус всегда ощущал погоду костями. Некоторые звали бы это даром от фейри, хотя он не признался бы, что на его душе есть их след. Фейри долгое время не влезали в его семью. Но была у него бабушка, чьи заостренные уши заставляли людей сомневаться, когда он заявлял, что в его крови от фейри ничего нет. Древние старухи помнили, что его добрая бабушка часами следила, чтобы все были наевшимися и довольными. Они все равно считали ее проклятой и не хотели иметь с ней дела, хотя она всеми силами делала их счастливыми. Качая головой, Манус отбросил длинную гриву волос назад и прошел к сетям. — Ветер, — бурчал он, поднимаясь на мачту. — Будто в этих водах будет ветер. Еще несколько недель точно не будет. Он предлагал прошлой ночью направить всех матросов грести. Другие чуть не выбросили его за борт за такое предложение. Канаты натянулись, его ноги соскальзывали с них. Он схватился за горизонтальную балку и хмуро посмотрел на смеющегося товарища, ругаясь под нос. Манус взяткой попал на корабль, и все узнали об этом после того, как другой пьяный матрос разболтал об этом. Он, хохоча, раскрыл, что Манус не должен был тут находиться, но капитан пустил его за монеты. И все шансы хорошего путешествия разбились в тот миг. Никто не хотел на борту человека, который не знал, как работать на корабле. Манус много раз говорил им, что умел это делать. Он знал, как это делать, с тех пор, как мама опустила пальцы его ног в воду и поцеловала его в макушку. Они ему не верили. Проблема была и в большом рте Мануса. Он не терпел обидные слова других людей и решал проблемы кулаками. На улицах Уи-Нейлла было проще пробить путь из таверны. На корабле? Тут была другая история. Он забрался на вершину мачты, обвил ногами гладкое дерево, чтобы удержаться на месте. Ребра протестовали, и движениями он задевал синяки на загорелой коже. Еще одни побои, еще один день. Сколько он уже вытерпел? Он не мог так далеко считать. Если так они хотели иметь с ним дело, ладно. Но он вернется на корабль снова и снова. Когда капитан прогонит его, он поищет другой корабль. Море звало его как сирена. Оно хотело, чтобы он плыл на его больших волнах, ощущая поцелуй моря в брызгах на коже. Манус вытащил тряпку из-за пояса и стал тереть мачту. Толку от этого не было. Боцман говорил, что очищать мачту от соли было важно. Но Манус знал, что это было не так. Они хотели держать его подальше от настоящей работы. Оттирая палубу, он всем мешался. Он был крупным, таких на корабле не любили. И они посылали его как можно выше, подальше от глаз, говорили ему убирать и забывали о нем. Он не был против. Он был там, где хотел быть. Мог видеть покрывало воды вокруг них. Чайки летали над его головой, дельфины прыгали в воздух с щебетом. Облака создавали узоры, которые он не мог расшифровать. Кому не нравилась такая жизнь? Манус остаток дня провел на мачте, спустился, лишь когда солнце скрылось за горизонтом. Остальные спали под палубой, кроме одинокого мужчины в дозоре, сидящего на носу корабля и глядящего в море. Манус узнал его. Только этот мужчина не участвовал в постоянных избиениях, от которых у Мануса скрипели ребра.