Шубин скорчился на внешней галерее, опоясывающей второй этаж. Ещё ничего не произошло, а уже мурашки ползли по коже. Гончар сидел рядом на корточках. Вставать в полный рост они опасались. В ограждении хватало дыр, чтобы видеть всю картину. Утро выдалось морозным. Осадки прекратились, но ночью валил снег, у забора выросли сугробы. Тучи затянули небо до краёв, уже и забылось когда в последний раз выглядывало солнце. - Я людей видел, товарищ лейтенант, - прошептал Гончар. - Далеко в кустах. Они в маскхалатах. Поднимать панику не стал, зачем людей будоражить. Это скорее всего наши, но на всякий случай решил предупредить вас. Совсем необязательно, что эти люди направляются в монастырь, они могли идти куда угодно. Немцы вряд ли появятся с нашей стороны. В первые минуты ничего не происходило. Но Гончар шептал, что он точно их видел. Звери? Кто тут обитает? Зайцы, лисы, иногда волки, лоси. Но нет... Шевельнулось что-то за кустами, словно сугроб перебрался на другое место. Поднялись люди в маскировочном облачении. Они фактически сливались с антуражем, приходилось всматриваться, чтобы их заметить. Людей было много. Строй не держали, да и как его удержишь в кустах. Потом залегли, глядя на монастырь. Спина похолодела. Лейтенант кожей почувствовал как его разглядывают в бинокль. - Гончар, не шевелись. - Я понял, товарищ лейтенант, - боец кусал губы. - Вижу как окуляры отсвечивают. Да наши это, кто же ещё. На ту сторону пошли, значит наступление скоро. По логике именно наши. Но от чего так волнительно? Незнакомцы поднялись, стали приближаться. Первые пробежали метров двадцать, залегли, ждали остальных. Потом опять встали, побежали дальше. Группа пропала из вида, их заслонил обрыв, переправлялись через речку. Потом опять возникли, стали карабкаться на склон. Сердце тревожно стучало. Советская разведка так не действует, уж больно академично и размеренно. Они скапливались за косогором, без команды на открытое пространство не лезли. Вот показалась голова, блеснул бинокль. Какого чёрта, всё под носом. В горле пересохло. Человек был в каске, обтянутой белой материей. Красноармейцы так не делают, тем более зимой они предпочитают ушанки. Пришлось признать очевидный факт - это немцы. Кто такие? Ответ напрашивался сам собой – вражеская, разведывательно-диверсионная группа возвращается из советского расположения. - Товарищ лейтенант, это фрицы! - утробного выдохнул Гончар. Вот так номер в цирке… Как такое может быть? - Думаешь только мы ходим во вражеский тыл? - отозвался Глеб. Он всё ещё выжидал, не зная как будет действовать противник - может мимо пройдут. И вдруг сообразил - да чёрта лысого они пройдут! Сутки или двое ползали по советским тылам, промёрзли как последние сволочи. Последняя ночь выдалась суровая. Не пройдут они мимо, обязательно зайдут погреться! Глеб уже видел холодные лица. Они появлялись над косогором. Иней белел на бровях и щетине. Поднялись двое, побежали к забору, на них были просторные маскировочные комбинезоны, короткие утеплённые сапоги. Немцы были навьючены амуницией, ранцами, у всех автоматы МР-40. Вояки смотрелись внушительно. Это могло быть специальное подразделение Абвера для действий в особо сложных условиях, непростая полковая разведка. Поднялись ещё двое, размеренно двинулись вперёд. Рослые, физически развитые, натасканные на любые условия и даже на безжалостную русскую зиму. Но как все люди и они имели предел, им тоже требовался отдых в тёплом помещении. Диверсанты скапливались в слепой зоне за оградой. Двое отправились на фланги, но быстро вернулись не заметив ничего подозрительного. Эти люди действовали строго по писанному, как роботы. Поднялся офицер, он шёл последним, тоже побежал, выбрасывая ноги из глубокого снега. По лицу блуждала усмешка, у фрица явно было приподнятое настроение. Языка с советской стороны они не вели - и то слава богу. - Товарищ лейтенант, я шестнадцать насчитал, включая офицера, - прошептал Гончар. – Многовато, чёрт. А нас семеро, включая вашу знакомую. Ещё гражданские, которые ни к селу, ни к городу. Что им надо здесь, товарищ лейтенант? - Гитлеровская разведка, обученные специи. Идут с нашей стороны, видать что-то накопали. Замёрзли, погреться хотят. - Уничтожить их надо, товарищ лейтенант, чтобы к себе не добрались. - Ты ставишь невыполнимую задачу, - усмешка вышла неестественной. - Уничтожить шестнадцать обученных врагов и при этом самим никого не потерять, это невозможно, Гончар. Ползи к нашим, собирайте шмотки, затушите камин и немедленно в подвал. И никакого промедления. Гражданских с собой. - Ну, товарищ лейтенант! - Гончар ещё больше заволновался. - Мы в подвале в западне окажемся. - Оттуда есть запасной выход. Контролировать оба. Глубоко в подвал они не сунутся, они же только погреться идут. - Так и мы погреться шли… - Ладно, не умничай. Дуй! - Слушаюсь. А вы? - Я посижу ещё. Гончар на корточках перебрался в здание. Шубин продолжил вести наблюдение. Лица диверсантов мелькали за оградой. Их планы уже не оставляли сомнений. Принимать бой было смертельно опасно, у разведчиков почти не осталось боеприпасов. Шестнадцать против семи - не наш расклад. Погибнут бойцы, погибнут гражданские, Настя, да и он сам. Последнее уже не казалось такой трагедией. Шубин не питал иллюзий. Он давно сомневался, что сумеет дожить до победы. Действия немцев на данном этапе мало отличались от недавних действий советской разведки. Самого лёгкого бойца они также перекинули во двор. Немец кубарем покатился по снегу, потом резво поднялся, вернулся к калитке и отодвинул засов. Питать иллюзий не стоило, раз закрыто, изнутри, значит в доме кто-то есть. «Бес значит, - со злостью подумал Глеб. - Дух святой в монастыре обосновался и эти черти сюда не войдут. Эх батюшка. Вот заставить бы тебя самого от этих бесов отбиваться»… Он должен был тянуть до последнего и в бой вступать только в крайнем случае. Фашисты проникли во двор, рассредоточились. Офицер вошёл последним, с насмешкой смотрелся, что-то бросил солдату. Тот отозвался сдержанным смешком. Глеб напрягся. Следы разведчиков уже замело, но потоптались они там изрядно, какие-то приметы могли и остаться. Немцы с опаской озирались. Один присел на корточки, долго изучал снег, потом позвал старшего. Офицер подошёл и тоже присел. Он не изменился в лице, дополнительных указаний не отдавал. Его можно понять, ничейная земля русским здесь делать нечего, если кто и есть, то парочка гражданских. Несколько человек отправились в обход, остальные пошли к крыльцу. Глеб дотянул до последнего, но он ещё мог уйти, выбежать в коридор, воспользоваться дальний лестницей, скатиться в подвал. Но что-то его остановило. В этом случае он уже не вернётся, придётся сидеть в подвале. А как контролировать ситуацию? Стоило пойти на явный риск, лишь бы свои в подвале не наломали дров. Он отполз от ограждения, сел на корточки у проёма, обнял автомат. Патроны в нём ещё остались, если стрелять экономно, можно немного продержаться. Дух захватило от собственной наглости, но он должен был на это пойти. Отвлечь внимание противника, если тот выявит наших в подвале. Засмеялся офицер, отряхиваясь на крыльце. - Это русский дворец, Конрад. Привыкайте. У них не только зимы суровые, но и дворцы. Такому невежеству можно было только посочувствовать. Настроение у диверсантов было приподнятое. Не зря сходили? Это настораживало. Что именно выяснили фрицы на нашей территории и как это могло повлиять на ход событий? Эх, батюшка, помолились бы вы там за бессмертную душу раба Божьего… Появляться в коридоре было опасно. Немцы топали, разбегаясь по монастырю. Несколько человек уже штурмовали ближнюю лестницу. Они смеялись, значит опасности не чувствовали, просто выполняли приказ командира. Глеб отступил, прижался к стене. Оценил расстояние до восточного угла и бесшумно скользнул по галерее. Мягко поскрипывали валенки. Он держался стены, чтобы не ступить в снег, шмыгнул за угол, прижался затылком к стене, перевёл дыхание. Потом осторожно высунулся. Ждать пришлось недолго. Показался немецкий диверсант, коренастый, с лицом будто вытесанным из камня, с внушительным кинжалом в ножнах. Он вышел крадучись, посмотрел по сторонам, впрочем не настолько внимательно, чтобы засечь постороннего. Потом подошёл к заграждению, сплюнул вниз, посмотрел вслед плеску. Вышел второй. Они обменялись лаконичными фразами. Оба двинулись по краю галереи. Автоматы с плеч они не снимали. При удачном раскладе Шубин мог бы их отключить не поднимая шума, но он колебался. Мёртвых немцев будут искать и непременно найдут. Он заскользил дальше по галерее и в нужный момент успел убраться за угол. Немцы посмотрели вниз, перебросились парой слов со своими товарищами, идущими внизу, и снова двинулись в обход галереи. Это начинало утомлять. Так и будут играть в салки? А если кто-то пойдёт навстречу? Шубин двинулся по северной стене, добрался до неглубокой ниши, втиснулся в неё. Делать нечего, придётся избавляться от этой навязчивой публики. Он извлёк из чехла нож, сжал рукоятку. Солдаты вышли из-за угла, сделали остановку. Их это тоже начинало утомлять. На галереи явно никого не было. Зато дул пронизывающий ветер и косой снег обжигал лица. Они не стали обходить весь периметр, провели короткое совещание и затопали обратно. Шубин облегченно выдохнул. Убедился, что на галерее никого нет, убрал нож в чехол. Зима играла на руку. Немцы не любили находиться на улице при наличии под боком закрытого помещения. Он осторожно приблизился к ограждению, глянул вниз. Солдаты уже прошли, протоптали дорожку. В остальных местах лежал нетронутый снег. Парк на задворках монастыря производил унылое впечатление. Деревья стояли голые, беззащитные. Из леса, за оградой, наносилось воронье карканье. Особых шумов не было. Глеб вернулся на восточную сторону, добежал до угла. На южной стороне никого не было. Солдаты убрались греться. Он вернулся к восточной стене, стал осматривать окна. Их было немного, они имели округлую форму и запирались на ставни. Внимание лейтенанта привлекло одно, на восточной стороне. Ставь не прилегали неплотно, они смыкались с помощью крючка в разболтанных скобах. Стекло было выбито. Поднять крючок не составило труда. Ставни заскрипели, раздвинулись. Мешались многочисленные одежды, бросало то в жар, то в холод. Шубин подался вперёд, выглянул в коридор. Эту часть монастыря он, слава богу, знал. Знакомый коридор с кельями, задняя его часть. Изнутри доносились глухие голоса. Неизвестно, где находились немцы. Авантюра неважно попахивала, он мог попасться в любую секунду. Коридор был пуст Шубин пробрался внутрь, осторожно прикрыл за собой ставни. Немцы были где-то рядом, их присутствие чувствовалось кожей. До задней лестницы было ближе чем до передней. Нашли ли диверсанты дорогу в подвал - вопрос оставался открытым. Лейтенант пошёл по коридору. Затылок горел как раскалённая сковорода. До проёма несколько шагов, ввалился в него, ушёл за простенок, высунул голову, чтобы оглядеть пройденный путь. Как вовремя, чёрт возьми! В глубине коридора кто-то появился, послышалось невнятная речь. Диверсанты осматривали кельи и пока не видели повода для беспокойства. То что в одном из помещений теплее чем в других они ещё не выяснили. Солдаты мялись на обратной стороне коридора. Кто-то закрыл дверь, чтобы не дуло из галереи. «Надо отдохнуть, отогреться и проваливать к чёртовой матери, - закрепилась в голове очевидная мысль. - Дотошной осмотр монастыря в их планы не входит». Глеб включил фонарь и двинулся вниз по крутой лестнице. Стены сужались, давили на мозг. Он сделал остановку, повесил автомат за спину, чтобы не мешался, сжал рукоятку ТТ. Спуск был крут, идти приходилось с осторожностью. Очевидно монахи были неплохо подготовлены физически, раз ежедневно брали такие вершины, или бог хранил, как знать… Лейтенант спустился в узкий тамбур, застыл в нерешительности. Слева находилась прикрытая дверь, за ней звучали голоса. Там был центральный зал для богослужений, превращённый стараниями коммунистов в большую комнату. В холле находились немцы. Тянуло дымком, видимо, они пытались затопить камин. Это мы уже проходили… Справа находилась ниша. В углублении дверь в подвал. Она была невзрачная, низкая, пришлось согнуться, чтобы протиснуться в проём. Дверь, насколько он помнил, не скрипела. С обратной стороны был засов, которым беженцы, два дня просидевшее в подвале, почему-то не пользовались. А может так вышло только сегодня, чем и воспользовался Гулыгин ища свои сокровища первобытных монахов? Глеб толкнул дверь, она поддалась. Невольно усмехнулся, со стороны товарищей было бы верхом неприличия запереться. Он колебался, вернуться к своим, ждать у моря погоды, подслушать о чём говорят немцы в холле? Глеб склонялся ко второму. Наверху раздался шум. Узкий луч света пристрелил сумрачное пространство. Дыхание перехватило. Он не слышал как немцы приближались к лестнице. Значит не всё ещё смотрели. Волосы встали дыбом. Он машинально вскинул руку с пистолетом, одновременно уходя в сторону. Луч фонарика осветил подножие лестницы, едва не коснулся лейтенанта, скользнул к потолку, запрыгал по стенам. Будь он менее направленным пришлось бы туго. В тот миг, когда пучок света блуждал по стене Шубин шмыгнул в нишу, протиснулся в узкую щель между косяком и дверью, стал её медленно закрывать, не теряя ни секунды. Немцы спускались осторожно, светили себе под ноги. Это и спасло от сокрушительного фиаско. Он мог бы их перестрелять, но так хотелось сохранить инкогнито. Слишком много ошибок уже совершили до этого. Диверсанты ничего не заметили, продолжали спускаться, о чём-то говорили. Рука плавно вела засов под скобу. Ржавое железо предательски поскрипывало, сопротивлялось нажиму, запор замкнулся. Глухие голоса звучали как из потустороннего мира. Немцы уже спустились, стали осматриваться. - Жутковато здесь, Гельмут. Герр Прайслер говорит, что это наверное монастырь. - По мне хоть кирпичная фабрика. Я видел пару раз старые замки в Европе, они совсем другие. Здесь воздух другой, миазмы кишат, словно привидение тебе в затылок дышит. - Не выдумывай, Ганс, - отозвался второй. - Какие ещё привидения? Это запах русских монахов ещё не выветрился, - солдат затрясся от смеха. - По мне так лучше здесь, чем на улице. Последние сутки были ужасны. Такое ощущение что мы находимся на Северном полюсе. Почему она сразу не предупредили, что в России так холодно? Хотя уверен, это бы нас не остановило. А это что? - солдат толкнул дверь. Запор держал дверь, не шелохнулась. - Нас не хотят пускать, Ганс, - констатировал немец. - Это унизительно! - оба засмеялись. - Как ты думаешь, что там может быть? - Я думаю о печке, приятель, - не покривил душой сослуживиц. - И мне глубоко безразлично, что находится за этой дверью. Что бы там ни было, через полчаса мы уйдём. Наверное подвалы, может какие-нибудь фамильные склепы, какая разница… - Но почему заперто? - Не знаю. Может тут всегда заперто. Шевели ногами, дружище. Мы проверили свою часть замка. Надо отдохнуть, пока герр майор нам ещё что-нибудь не придумал. Дверь оставили в покое, кто бы возражал. Она могла быть не единственной, за которую не смогли проникнуть люди. Что мешало киношникам запереть часть помещений, когда они покидали эту обитель. Солдаты покинули тамбур, удалились в холл. Дверь, по-видимому, оставили приоткрытой. Шубин не шевелился, рано успокаиваться. Могут доложить начальству про запертую дверь, ведущую в неизвестность. Если у начальства шило в заду, то снова придут. Будут выламывать, но зачем им это делать? Надо лишь поставить себя на место замёрзших, уставших людей, с честью выполнивших задание и мечтающих о получасовом отдыхе. - Товарищ лейтенант, это вы? - глухо прошептали в спину. Чуть удар не хватил. Зачем же так пугать? Он резко повернулся. Непроницаемая темнота стояла перед глазами. - Карабаш, ты? - Так точно, товарищ лейтенант. Шум услышали. Поначалу подумали, что это немцы, а нет - свой дышит. Вы уже вернулись?