– Макс? – голос Мухи дрожал. – Но как же так? – Я здесь, Амбер! – крикнул я, но мой голос не долетел до нее. – Я вернулся! Она не слышала, а я мог лишь смотреть. В ее голосе и положении рук, редких всхлипах и опущенной голове я чувствовал боль и обиду. И тут я понял, что мы с ней похожи. Ей больно и одиноко. Амбер так и сжимала кружку. Ее пальцы стали белее фарфора. Закусив губу, она достала из потайного карманчика монетку и маленькую золотую палочку с петелькой-улиткой. – Ведь ты не мог уйти без ключа, – выдохнула она. Так значит, она украла мой ключ? Но зачем? Она так и стояла, сжимая остывшую чашку, когда хлопнула входная дверь. – Доброго вечера, юная леди, – донеслось от порога. – Что же сегодня я сотворил такого, что моя дочь встречает меня с чаем в руках? – Доброго вечера, папа, – натянуто улыбнулась Амбер, не сходя с места. Я увидел спину мужчины прямо перед собой. Он вошел в ту же дверь, на пороге которой стоял я, только в своем времени. Прошел сквозь меня, будто я был призраком. – Ну, повернись, – как заклинание, прошептал я. – Пожалуйста, посмотри на меня. Амбер смотрела на отца и молчала. – С возвращением, мистер Стоун, – из какого-то темного угла вынырнул Корв и принял шляпу и трость хозяина. Его фамилия Стоун. Что значит «камень». Как камни на площади, Угольные Старцы. А моя – Вуд, как деревья, что некогда хранили Амбертон. В этом была какая-то зловещая соразмерность. – Доброго вечера, Корв, – мистер Стоун поставил портфель. – Ты не видел мой ключ для часов? Выронил его, видимо, утром за газетой. И весь день как без рук – часы остановились. – Никак нет, сэр – ответил слуга, пряча взгляд. – Если найдешь, я буду признателен, – мистер Стоун достал из карманчика золотые часы, откинул крышку с вороном и глянул на остановившиеся стрелки, театрально улыбнулся. – Самое время пить чай, мои дорогие. Самое время. Я увидел в руках мужчины часы из своего сна. И узнал его кривую улыбку. Сердце бешено забилось. Я помнил его. Из обрывков снов и воспоминаний. Это был мой отец! Мой отец сделал шаг и посмотрел на то самое место за столиком, где я сидел еще недавно. Он наклонился и поднял блокнот – потрепанные записи моего деда. – Хм, – отец нахмурился и стал перелистывать страницы. – У нас были гости? Амбер, все это время молчавшая, отступила на шаг. – Значит, это правда? – голос ее звучал отстраненно и холодно. Теперь мы: я, Корв и отец смотрели лишь на нее. – У тебя тоже есть ключ от будущего, папа? – дрожащим голосом спросила Муха. – И все эти сказки, что ты рассказывал мне… вовсе не сказки? – О чем ты говоришь, Амбер? – тут Стоун увидел ключ в руках девочки. – Откуда он у тебя? – Я просто хочу увидеть будущее своими глазами, – обреченно улыбнулась Муха. – Что ты делаешь, Амбер?! – закричал мой отец. – Нет, Амбер! – эхом вторил ему я. Мистер Стоун кинулся к дочери. Но как бы быстр он ни был, его руки поймали лишь пустоту. Я почувствовал его боль. Почувствовал, как воздух холодом и отчаяньем обжег его ладони. Я знал, что эта пустота всю жизнь будет в его сердце. Синее сияние окутало и поглотило его дочь, стоило той лишь вставить ключ в дверь под лестницей. В ту дверь, за которой жили монстры. Монстры, которых она так боялась и к которым добровольно уходила. Мне в спину ударил ветер. Этот ветер прошел через прихожую дома Амбер, ураганом сорвав картины со стен, подняв в воздух и кинув на стены чашки с остывшим чаем, разметав волосы присутствующих. Этот ветер подхватил Муху и кинул ее в черный проем подвала. Из черного прямоугольника вырвалась тьма и вцепилась в девочку длинными узловатыми ветвями-пальцами. Следом за Амбер в провал времени бросился Корв и дверь с грохотом захлопнулась. Мистер Стоун налетел на мерцающие полотно, изо всех сил дернул его и распахнул, чтобы на мгновение увидеть в сжимающемся портале каменный мешок. И там под градом падающих камней и земли в смертельном ужасе сжалась его дочь, а над ней нависло безобразное существо из ночных кошмаров. Мистер Стоун с ревом раненого зверя кинулся в подвал в тот миг, когда дверь полностью утратила свой цвет. Я знал, что он не нашел там ничего. Волшебство рассеялось. Портал меж времен затянулся. Когда он вернулся обратно, он больше не улыбался. Он был копией прежнего себя. Человеком, в котором больше не было жизни. Мистер Стоун устало опустился на софу и налил чай в единственную, чудом уцелевшую чашку. Я видел, как он листал страницы потрепанного блокнота, сначала взгляд его был незрячим, но с каждой страницей в нем все больше разгоралось понимание, и вот он уже жадно всматривался в записи. Его руки дрожали, а губы шептали: – Я найду способ все исправить. Даже если мне придется подчинить пространство и время. Когда я оторвал взгляд от отца, то увидел в тени под лестницей полупрозрачный силуэт Корва. Он смотрел прямо на меня. И я мог поклясться, он меня видел! В его кроваво-красных глазах я видел ярость. То же самое безумие, как в птице, ударившейся о стекло в мой первый день в Амбертоне. Ту злость, с которой слуга Паучихи схватил меня. Я отшатнулся от этого взгляда, оступился и выдернул ключ из двери. Теперь все фрагменты сложились воедино. Половина ключа, отправляющая в прошлое, девочка в шахте, кружка с птицей, преследующие меня вороны… Я убил Амбер. Эта мысль ошпарила сознание. Я был один. И я не знал, что мне делать. Последняя моя надежда была на долговязого старика. Если он знал, где меня искать, то, может, подскажет, как все исправить. Даже если он и был сам Слазень, он – моя последняя надежда. Ведь в своем человеческом облике он всегда помогал мне. * * * Найти дом старика оказалось проще простого. Я просто шел по улице, на которую указал Усач, и читал имена на почтовых ящиках. Я ожидал увидеть зловещий черный дом с привидениями, увитый сухим плющом и, возможно, даже пару черепов на заборе. Вместо этого дом Слазеня, а я уже почти не сомневался, что мистер Незалс был не кто иной, как монстр из моих кошмаров, сиял белизной. На клумбах благоухали уснувшие на ночь гортензии, а на деревьях щебетали какие-то вечерние птички. – Мистер Незалс, – позвал я. – Извините, что так поздно. Я просто хотел сказать вам спасибо, что вы нашли меня. Я осторожно подходил к дому. Я даже сгонял за брусничным пирогом в красной коробке. Купил его в той самой забегаловке. Просто потому, что она была недалеко, работала круглосуточно и на брусничный пирог была скидка. – И спросить, как вы себя чувствуете. И поблагодарить. От дома отделилась тень. Я замер, как вкопанный. Страх схватил меня за лодыжки и обездвижил. Тень заворочалась, издала утробный звук и, пылая глазами, прыгнула в мою сторону. Я зажмурился, а когда открыл глаза, увидел перед собой Графа. Пес уткнулся холодным носом мне в руку и заскулил. – Привет, Граф, – я потрепал пса. Собака поджала хвост, закрутилась, прыгнула к дому. В три прыжка очутившись у двери, Граф встал на задние лапы и начал скрести передними. Обернувшись, он снова подбежал ко мне и заскулил. – Что случилось, Граф? – на миг мне почудилось, что глазами пса из-под кустистых серых бровей на меня смотрит сам старик. Я положил руку на загривок псу и пошел вместе с ним к дому. Все вокруг замерло. Время растянулось. Даже сам воздух стал гуще. Я отпустил пса, взялся за ручку двери и повернул ее. И тут воздух разорвали черные тени. Словно распахнулись врата тьмы, и поток морока хлынул на меня. Я инстинктивно прикрыл голову руками. Стая ворон вырвалась из дома, каркая, рассекла воздух, оглушая и режа перьями кожу ладоней. Черные тени метнулись на фоне белого дома и кляксами растаяли в небе. Коробка с пирогом выпала из моих рук, раскрылась, и куски бисквита легли на порог, истекая клюквенным джемом. Я все смотрел, как начинка расползается алыми каплями по белой свежевыбеленной доске. Граф лаял на птиц, а я смотрел в открытую дверь. Незалс, как сломанная кукла, сидел в кресле-качалке. Он с трудом помещался в ней. Словно взрослый на детском стульчике. Его неподвижное лицо исказила маска ужаса, руки вцепились в подлокотники. Он не двигался. Кожа обтянула череп, и теперь он казался мне очень старым. От жизнерадостного старика, которого я встретил на лугу, ничего не осталось. Незалс был напуган. Он был иссушен, лишился всех красок и стал серым. Монстр поглотил сам себя. Напротив кресла стояло зеркало. В нем отражался испуганный мальчик, мертвый старик и серый пес. Но было еще что-то. Я сделал шаг вперед и увидел тень. Дымка трепыхалась, принимая контуры, и я узнал в ней Серого человека. Того, что пытался меня предостеречь. В том нет твоей вины. Золотые буквы вспыхнули в сознании, и мне почудилось, что звучат они как голос старика. Мое время вышло. В носу защипало. Но я буду рядом. Дымка в зеркале опустилась на лохматого серого пса, осела пеплом на его шерсть и исчезла. Граф по эту сторону мира уткнулся мокрым носом в мою ладонь, а пес в отражении, отвернувшись, побрел прочь. Сквозь слезы я видел, что рядом с ним, опираясь на отполированную временем палку, идет мужчина в широкополой шляпе. Пес проводил старика и в несколько прыжков вернулся обратно. Граф, которого я обнимал, завыл протяжно и тоскливо. Мне казалось, что я провел в доме вечность – так явственно, в мельчайших деталях, все увиденное врезалось в память. Я не сопротивлялся, когда Усач вывел меня и Кэр, забежавшую следом, усадил в синий пикап и захлопнул дверь. А вот Граф отказался покидать дом. Пес перегородил вход в дом и оскалился. Усач напрягся, отстегнул ремешок на кобуре. Я только сейчас заметил, что он при оружии.