– Здорово! – Лаз был совершенно искренен. Определённо, какой бы тип магии не был у него – он не будет разочарован. – Рад, что ты так горишь энтузиазмом, – усмехнулся Пауль. – Однако, скорее всего ты всё-таки стихийник, псионики встречаются достаточно редко. Вот этот аппарат призван определить, к какой стихии у тебя родство. – У меня родство к воде, земле и воздуху! – встряла Лани, явно полностью удовлетворённая раскрытием секрета. На этот раз мама не стала её поправлять, а только улыбнулась. – Твоя сестра сильна, у меня только вода и воздух, – молодой маг кивнул. Но потом, состроив загадочную мину и понизив голос до шёпота, продолжил. – Но скажу по секрету, у моего младшего брата родство ко всем четырём стихиям! Лани понурила голову, явно удручённая тем, что кто-то её превзошёл. – А какой у него потенциал? – Лаз сделал ставку, рассчитывая на голую статистику. Но лицо Пауля не показало никаких следов разочарования. – Почти высокий, он – молодец. – Ага! А у меня больше! – Лани снова улыбалась от уха до уха, явно вернув уверенность в себе. И даже, пока родители не видели, показала Паулю язык. Молодой человек не преминул показать язык в ответ. – А на что влияют стихии? – Лаз поспешил прервать этот тихий поединок. – Очевидно, на то, какую магию ты будешь в состоянии применять, – Пауль, как взрослый человек, быстро вернул серьёзный вид. – На самом деле, я тоже могу использовать, к примеру, магию огня. Но это будет в десять раз сложнее, чем с теми стихиями, которые меня любят. Когда ты научишься применять магию более профессионально, твои стихии даже могут превратиться во что-то особенное лично для тебя. К примеру, – в глазах молодого человека вспыхнула мечтательность пополам с искренним почтением. – Ректор академии, в которой я учился, и куда хочу отправиться преподавать, один из одиннадцати высших магов Кристории, объединил стихии огня, воздуха и воды в магию погоды. Ему подчиняются ветра и бури, он может призывать град и молнии! Это просто невероятно! Было видно, что Пауль по-настоящему восхищался тем, о ком говорил. И, судя по продемонстрированной им самим магии, ставил его себе в образец. И Лаз не мог не признать, возможность контролировать небеса и становиться живым воплощением бога-громовержца – перспектива, мягко говоря, очень привлекательная. – Ладно, – одёрнув себя, маг подошёл к пьедесталу и показал на небольшую пластинку сбоку. – Надо положить сюда руку. Ох… Тебе помочь? – с некоторым запозданием Пауль вспомнил о находящемся под мальчиком инвалидном кресле. В глазах молодого мага проскочила жалость. Лани дёрнулась, с её лица пропала улыбка, девочка с тревогой посмотрела на брата, Санктус нервно потёр запястья… И что-то внутри Лаза щёлкнуло, как тогда, при встрече с большим и агрессивным магом. Секунду назад он с улыбкой разговаривал с Паулем, а тут вдруг… – Давай, дорогой, – Фелиция уже было схватилась за коляску сзади, но раздавшийся в маленькой комнате выкрик словно откинул женщину назад. – Я сам! – мальчик не имел ничего против Пауля, он был реально хорошим парнем, весёлым, явно очень добрым. Но за сегодня Лаз уже поймал на себе слишком много таких взглядов. Несмотря на почти полное безразличие к мнению окружающих, он оставался человеком и не мог окончательно закрыться от других. По капельке, медленно, в нём накапливалась злость. Это была не та яркая ненависть, излившаяся на индюка, а скорее поток капелек, в конце концов, перелившийся через края чаши терпения. Ему не нужна была чужая жалость. Жалеть следует тех, кто не может позаботиться о себе сам: вымирающих животных, стариков, идиотов. А он каждый день боролся с собственной участью, уже шесть долгих лет. Для него жалость была насмешкой, оскорблением, издёвкой. Но при этом единственной, кто не испытывал к нему этого чувства, была Принцесса, леди-ястреб, живущая в его комнате. – Я сам… Уперев руки в подлокотники, он поднялся из кресла, сопровождаемый немного ошарашенными взглядами. Никто даже не подумал подать мальчику костыли, пристёгнутые сбоку к креслу. Слишком уж неожиданной для взрослых была эта вспышка от шестилетнего ребёнка. В общем-то, Лаз и сам не до конца понимал, что с ним произошло. Уже не впервые он ловил себя на таких моментах, совсем ему несвойственных в прошлой жизни. Злоба на ни в чём не повинных, в общем-то, людей, жгучая, до боли в груди, зависть к гуляющим по улицам, накатывающее иногда чувство своего предельного превосходства над окружающими из-за его магии и разума, пропадающее только после того, как он опускал глаза и оглядывал тощее, как у скелета, тело… И сейчас это выплеснулось во что-то совсем неправильное. Он не должен был себя так вести с важными ему людьми, со своей семьёй. С ним явно что-то было не так, вот только вряд ли существовал в этом мире человек, кроме него самого, способный понять, в чём именно дело. А идей просто не было. Но об этом стоило подумать потом, наедине. Сейчас же перед ним была иная задача. Пусть со скрипом, пусть он перепугал родителей и Лани, но он должен был закончить проверку. Это было сложно. Костыли помогали перенести вес тела на ничего не чувствующий металл, а когда их не было… ну, рано ему ещё было ходить своими ногами. Однако, на остатках злости, теперь уже направленной на самого себя, Лаз всё-таки сделал необходимые три шага, опёршись рукой о постамент. Правая ладонь легла на пластину. Пару секунд ничего не происходило, а затем кольца аппарата начали медленно вращаться. – Кхм… – Пауль, тоже явно не ожидавший такой реакции от ребёнка, собрался и продолжил объяснение. – Специальная магия внутри колец вступает в контакт с твоей душой, она определяет твоё родство и показывает его в виде свечения. Красное – огонь, синее – вода, зелёное – земля, жёлтое – воздух. Если стихий несколько, то свечение будет неоднородным. И верно, над агрегатом проявился шар, пока мутного серого цвета. Но шли секунды, кольца вращались всё быстрее, и сфера начала становиться чётче. Через минуту сквозь неё уже нельзя было ничего разглядеть, потом кольца резко остановились. – А что значит чёрно-белое свечение? – Лаз уже знал ответ. И почему-то теперь он ему совсем не нравился. Пауль как-то разочарованно вздохнул. – Что ты – псионик. Глава 9 – Понимаешь, в чём дело, – Дамия, без особых обсуждений, была назначена учителем Лаза по магии псионики. Эти двое были знакомы уже больше полутора лет и нанимать кого-то ещё не требовалось. По крайней мере, в самом начале. – В Кристории отлично знают и умеют применять стихийную магию. – Лаз сидел тихо, внимательно слушая нового-старого преподавателя. – А вот с псионической всё куда сложнее… Как бы тебе объяснить… – Дамия замялась, но потом словно бы о чём-то вспомнила, и дальнейшее объяснение пошло намного проще. – Стихийная магия, – начала женщина, воодушевлённо размахивая руками, – она крайне гибка и зависит от человека. Два человека с одним потенциалом и родством никогда не будут обладать одинаковой силой. Всё зависит от огромного количества параметров. Понимание, умение, техника, тонкости ощущения стихий и так далее. К тому же, есть такая вещь, как объединение стихий, что в результате даёт ещё больший разброс. Да и сами стихии могут быть очень разными… Она запнулась, поняв, что слишком уж активно прославляет магию, которую ни она, ни Лаз, никогда использовать не смогут. – Короче, суть ты, я думаю, понял: стихийная магия многогранна и сложна, а потому она постоянно развивается. Один маг управлял камнем, стал профессионалом, написал книжечку по своей магии. Другой маг управлял, к примеру, песком. Но, прочитав эту книжечку, почерпнул несколько идей для себя, в результате чего при прочих равных смог стать более способным чародеем и написал свою книжечку, уже потолще. У третьего было родство к воде, но он всё равно смог что-то изыскать в этой книжице и так далее. С каждым поколением стихийная магия становится мощнее. Двести лет назад такие вещи, как контроль погоды или создание землетрясений были невозможны. А за двести лет до этого даже магия шторма, сейчас подвластная каждому с необходимым родством, считалась чем-то из ряда вон выходящим. Женщина взяла небольшой перерыв, чтобы отдышаться и попить воды. А в мозгу Лаза, между тем, проносились видения того, как маги разных поколений учились друг у друга, развивая навыки и оттачивая мастерство. – А псионика? – наконец, не выдержал он. – Псионика… – женщина замялась, а потом закатала штанину, обнажив столько раз виденных мальчиком протез. Несколько умелых нажатий, и стальная нога отсоединена от культи. – Псионика, как тебе, наверное, уже рассказали – это магия, направленная на контроль мира вокруг нас. Вот только это накладывает огромное количество ограничений. К примеру, я могу заставить эту мёртвую груду металла двигаться, – на этих словах протез, до этого тихо стоящий на полу, вдруг шевельнулся и сам по себе зашагал по лаборатории, смешно переваливаясь со стороны на сторону. Несмотря на то, что до этого Лаз сотни раз видел, как Дамия применяет магию, это никогда не было так явно и не выглядело так интересно. Предметы просто двигались сами по себе внутри их работ, и в этом не было ничего особенно магического. Сам процесс не казался странным. И эта демонстрация меняла очень многое. Удивлению мальчика не было предела. И такая магия считалась плохой, вызывая разочарованные взгляды и вздохи? – Это здорово! – искренне воскликнул он, но женщина лишь покачала головой. – Может быть, это и здорово. Вот только за последнюю сотню лет псионика не сделала ни единого шага вперёд. Пока стихийная магия летит к новым горизонтам, псионики отстают всё больше и больше. Когда-то два типа магии стояли примерно наравне, но сейчас мы плетёмся в хвосте. Да, псионика одна на всех. Нет такого понятия, как родство и то, что может один псионик, может и другой. Однако, в то же время нет и никакого простора для развития. Эта магия состоит из четырёх основных типов. Телекинез – магия управления материей, то, что я тебе показала на примере своего протеза. Таким же образом работает рука твоего деда и вообще все протезы, – нога Дамии сама вернулась на законное место и пристегнулась к креплению. – Потом есть магия сути, это когда ты можешь управлять состоянием вещества, из твёрдого делать жидкое, из жидкого твёрдое. Очень удобно для таких, как мы с тобой, занимающихся проектированием: можно легко отливать нужные детали и так далее. Кузнецам полезно, архитекторам, ювелирам… в общем, ремесленникам. Взяв стакан, женщина протянула над ним металлическую болванку. Кусок стали в её руках вдруг стал мягким, на нём отчётливо проступили отпечатки пальцев, затем Дамия уже могла мять его как пластилин. В конце небольшого представления металл комнатной температуры блестящей жидкостью плескался в стакане. Лаз смотрел на эту демонстрацию с открытым ртом. Технологические части процесса Дамия проводила в одиночестве, так что подобная демонстрация была для него едва ли не первым случаем применения этого типа магии. – В-третьих, есть магия контроля энергии. Однако, в отличие от стихийников, мы не можем вызывать энергию из ничего. Как и раньше, нам нужен объект. – Женщина встала и подошла к печи, которая горела сейчас ради тепла, а не ради работы: на улице всё ещё было довольно холодно. – Я могу магией, к примеру, затушить, – проглядывающие сквозь щели в заслонке угли из красных резко стали серыми, – или наоборот, разжечь огонь. – Угли вспыхнули ярко-белым светом, самым жарким из всех. – Вот только для этого необходимо то, что горит, я не могу разжечь пламя на ладони, как любой новичок-стихийник. В голове мальчика крутились десятки вопросов, такое количество, что он ощущал покалывание в висках. Вот только если бы он задал их Дамии, она бы ничего не поняла. Просто потому, что этот мир был иным. Всё больше и больше Лаз понимал, что до всего ему придётся доходить самому. – Последняя ветвь магии работает в обратную сторону, – женщина снова села на стул. – Я могу почувствовать разные материалы в той же ноге без взгляда на них или, к примеру, понять, что за мной кто-то стоит, даже если он не издаёт ни звука. Да, это полезно, но у каждого типа стихийной магии есть свои способы для восприятия окружающего мира, да к тому же трансформации… – Что? – Лаз встрепенулся, услышав знакомый термин. Он не знал точно, что за магия скрывается за названием «трансформации», но даже само слово каждый раз заставляло его сердце пропускать удар. Он слышал об этом и раньше, но взрослые всегда отнекивались. И мальчик подумал, что теперь-то ему объяснят. – Ничего, – Дамия похлопала себя по губам. – Не мне тебя этому учить, это сложная магия вне стандартной системы. Вот поступишь в академию – там расскажут. – Ну, ладно, – Лаз не настаивал, у него хватало мыслей на ближайшие несколько месяцев, если не лет. – И вот, – женщина уже въевшимся в её сущность движением потёрла колено железной ноги. – Так и выходит, что псионика – магия без будущего. Ты, извини, что я так в лоб, но чем раньше ты это узнаешь – тем лучше. * * * Лаз лежал в кровати и смотрел в потолок. Магия без перспектив? Тупик? Не может быть. Не может правая половина всей магии быть морем, а левая – лужей. Так не бывает. И так думать его заставляла не слепая вера. Он помнил свою прошлую жизнь. Одиннадцать лет школы, пять лет университета, три года работы в конструкторском бюро. Он помнил уроки физики, химии, биологии, хотя последнюю так себе. И он понимал: псионику просто не умели применять. Уравнение было до смешного простым. Стихийные маги пользовались воображением. Придумывали, фантазировали: как можно использовать воду, ветер, молнию. А потому им не было никакой нужды в фактических знаниях об этом мире. Всё, что было нужно, рождалось у них в голове. И, это логично следовало из дуальности магии, псионика должна была основываться на противоположном. В данном случае – на точной информации об окружающей действительности. Она ни в коем случае не была хуже своей «сестры». Просто в мире, где миллионы люди искренне верят в то, что болезни насылают злые духи, что солнце ходит по небосводу по воле великого Света, что воздух – это неразделимое вещество, такое же, как вода и камни… В таком мире магия, требующая от чародея понимания и осознания своих действий, обречена на забвение. Но на лице шестилетнего мальчика играла почти безумная улыбка. Он-то знал! Он знал всё это, знал о микробах, гелиоцентризме, формировании планет, атомной теории… человек из двадцать первого века, попавший в средневековье, не смог бы применить свои многочисленные знания, просто потому что у него не было бы нужных инструментов. Не было микроскопов и телескопов, не было доступа к электричеству, не было возможности хотя бы убедить аборигенов помочь ему, потому что лучшим результатом таких просьб был бы сумасшедший дом, а худшим – костёр. Но ему не нужна была ничья помощь! У него был инструмент настолько совершенный, что создатели адронного коллайдера удавились бы от зависти. И благодаря его новому рождению этот инструмент мог стать чем-то совершенно невероятным. У него была магия. Он обладал знаниями, которых не было ни у кого. Да, без учителей и руководств процесс адаптации к псионике всей этой информации, наверняка, будет невероятно сложным. Но теперь он был уверен, что сможет выгнать из чужих взглядов так раздражающую его жалость. Сможет защитить Лани, сможет помочь всем, кто ему дорог, сможет исполнить желание маячащих за плечами теней. И даже мечта, родившаяся почти год назад при взгляде на Принцессу, больше не казалась несбыточной. Он, Лазарис Морфей, сможет летать! Но для начала нужно было научиться этой самой магии. * * * – Любая магия, стихийная или псионическая, начинается с одного, – Дамия оказалась очень неплохим преподавателем. Она не забегала вперёд, но при этом не топталась на месте и внимательно следила за прогрессом своего ученика. – Первым делом нужно ощутить собственную душу. Лаз сидел в своём кресле с закрытыми глазами, внимательно прислушиваясь к ощущениям. Последние несколько недель он занимался именно этим – тренировался погружаться внутрь себя, вслушиваться в глубинные позывы, учился отбрасывать лишние мысли. На Земле это назвали бы медитацией. Естественно, его прогресс нельзя было даже сравнивать с успехами других детей. И дело было не в силе души или чём-то подобном. Просто какой ребёнок в шесть лет сможет усидеть на одном месте хотя бы десять минут с закрытыми глазами, занимаясь, фактически, ничем? Лани, целеустремлённой девочке, на освоение этой необычной методы потребовалось не несколько недель, а несколько месяцев, и это считалось хорошим результатом. Так что Лаз определённо шёл с опережением графика. – Наша душа, – продолжала тем временем Дамия, – это нечто эфемерное, что нельзя потрогать, понюхать или увидеть. Она в каждом уголке тела и в то же время – нигде. А потому почувствовать её ты сможешь не сразу. Отбрось всё лишнее, как мы учились, и прислушайся к самому себе. Все видят душу по-разному. Кто-то в виде моря, кто-то в виде дерева, кому-то она кажется туманом, кому-то – твёрдым камнем. Ты не ошибёшься, когда найдёшь её внутри себя, это особое чувство, ни на что не похожее. С учётом твоих предыдущих успехов, – женщина сделала небольшую паузу, бросив на спокойно сидящего мальчика подозрительный взгляд. – Надеюсь, у тебя получится добиться этого месяца за три.