Оказывается, когда экономика в стагнации, доходы населения падают, а социальные лифты сломались, в людях возрастает не столько рациональное движение к цели, сколько ожидание всевозможных чудес. Например, в кризисном 2016 г. продажи лотерейных билетов одной только «Почты России» вдруг выросли сразу на 46 % – почти до 40 млн штук. Специалисты отмечают, что русское ожидание чуда может иметь мало общего с религией: к примеру, наибольшей прирост подпольной игромании отмечен в безбожные советские времена. Вряд ли ключевой вклад внесли русские сказки, кишащие скатертями-самобранками и коврами-самолетами, поскольку в них же встречаешь четкий завет: «На Бога надейся, а сам не плошай». Так или иначе, недостаток критического мышления способен влиять на состояние экономики – например, на банковский процент по вкладам. В любой стране банковская система стоит на доверии. И если завтра население, охваченное единым порывом, бросится забирать вклады из Сбербанка, экономике, мягко говоря, придется туго. Проблема в том, что у россиян «единый порыв» может случиться на ровном месте, вне разумных предпосылок. В развитой стране любой школьник понимает, как устроена система, чем защищены вклады, как оценить показатели ликвидности. А россиянин средних лет помнит, что с завтрашнего дня крупные купюры могут оказаться вне закона, что на выдачу банкоматом наличных вдруг возникает лимит. При этом он привык брать пример с соседа и надеяться на чудо. Согласно опросу «Левада-центра», астрологическим прогнозам верят 36 % россиян, в вечную жизнь – 26 %, в инопланетян – 32 %. Чуть ли не самыми мутными временами в нашей истории называют начало 1990-х годов, когда в сглаз и порчу верили 38 % сограждан. В 2012 г. таких стало в полтора раза больше – 59 %[23]. Год спустя опрос Института социологии РАН показал, что к магам, гадалкам и экстрасенсам обращались 67 % российских женщин и, к счастью, всего 4 % мужчин[24]. А там, где присутствует «ожидание чуда», процент по кредитам низким не бывает – банкиры страхуют свои риски. Равно как маркетологам сложнее предсказывать баланс спроса и предложения, что заставляет производителя поднимать цену «на всякий случай». По данным ВЦИОМ, в течение одного только 2015 г. доля россиян, считающих недвижимость самым надежным вложением, менялась с 55 до 39 %. При том, что никаких особенных потрясений рынок не претерпевал. К 2017 г. уже 60 % россиян заблудились в кредитах. Очень часто брали «просто так»: не ради покупки квартиры и без оглядки на собственные доходы. На Чукотке размер долга на одного заемщика достиг 482 тыс. рублей, а в Бурятии и Коми доля заемщиков среди взрослого населения приближается к 100 %-ной[25]! Логика следующая: а чего не взять, если все берут? А потом нефть подорожает, зарплаты поднимут – и я все верну. Одна консалтинговая компания путем исследования выяснила, что адекватное представление об уровне налогообложения рабочей силы есть только у 20 % руководителей и 8 % предпринимателей в Москве – федеральном «центре силы». В развитых странах 100 % детей еще до полового созревания знают, с кем и почему они должны делиться деньгами. У нас даже в столице о существовании НДФЛ знают 65 % опрошенных, о взносах в Пенсионный фонд РФ и Федеральный фонд обязательного медицинского страхования (ФФОМС) в курсе 61 % и 18 % соответственно. Ради хохмы в опросники включили несуществующие сборы «на образование» и «на оборону» – от 3 % до 10 % респондентов заявили, что знают об их существовании. Для 90 % россиян оказалось шоком узнать, какую часть от их заработной платы работодатель платит во всевозможные фонды. Раньше они думали, что медицина и оборона оплачивались из «нефтяных поступлений». Удивительный уровень народной безграмотности зафиксировал и «Левада-центр»: 69 % населения не слышали о сокращении бюджетных расходов на медицину и образование. Этим и люб власти бюджетник, лежащий на диване у телевизора. У него нет бюргерской гражданской убежденности, что налоги от его доходов формируют будущее. Школьный педагог из Нижнего Новгорода рассказывает: «Я всю жизнь проработала в школе, куда часто заходят бывшие выпускники. Удивляюсь, как 40-летние люди остаются детьми. Хотя у них уже свои дети. Один 20 лет назад пробовал начать бизнес – арендовал молочный отдел в магазине и прогорел. Теперь всем рассказывает, что бизнесом в России заниматься невозможно: взятки, поборы, беспредел. Второй таксует на своей машине: заработает на пиво с рыбой – и сидит дома, сериалы смотрит. Третий клянет бумажную каторгу в следственных органах, где его не ценят, хотя он пашет по 10–12 часов с института. Правда, когда ему предлагали перспективную интересную работу, отказывался, чтобы выслужить пенсию. А сейчас уже никуда не зовут: у него пол-литра водки – просто для разминки. Взрослые мужики живут с мамой, потому что не умеют готовить еду, гладить одежду и оплачивать коммуналку. Кто-то из их одноклассников, иногда не самых одаренных, воспринял перемены в стране как «божественный пендель»: переучился, переехал и добился успеха всему наперекор. А некоторые умницы и отличницы всю жизнь просиживают в каких-то ГУПах, боятся реализовывать мечты и планы. Откуда знаю? Так я сама такая, с синицей в руке». Как заметил глава «Левада-центра» Лев Гудков, магическое сознание означает отказ от современной формы мышления, построенной на понимании причинно-следственных связей[26]. Хотя 77 % опрошенных россиян назвали себя православными, никакой христианской проработки сознания, убеждений, этики не происходит: Библию вообще не читали 61 %, в Бога верят всего 40 %, а регулярно участвуют в церковной жизни лишь 4–7 %. Обращение к религии стало чем-то вроде заклятия от несчастий, попыткой «обезопасить» себя после смерти. Отсюда амулеты, обереги, иконки в машинах и очереди к мощам. В колдовство верит больше людей, чем в честность думских выборов, – 48 % и 47 % соответственно. Схожим уровнем магического сознания отличаются беднейшие страны. В Танзании, Камеруне, Намибии люди до такой степени боятся быть околдованными, что запрещают детям ходить в гости и стараются не общаться с незнакомцами. В одной только южноафриканской провинции Лимпопо за пять лет линчевали 600 человек, заподозренных в колдовстве. Как вы думаете, многие ли компании захотят начать в этих краях бизнес? И кто из местных решится вложить деньги в акции иностранца? В 2015 г. население Замбии по просьбе президента страны собиралось на стадионах и молилось о росте курса национальной валюты – квачи. В России 2018 г. тысячи верующих возмущались предстоящей премьерой фильма «Матильда», рассказывающего об увлечении последнего императора Николая II балериной Матильдой Кшесинской. Николай вместе с женой и детьми прославлен в лике святых Русской православной церковью как страстотерпец. Съемочную группу измучили угрозами, у ее офиса подожгли автомобиль, а страна наполнилось молитвенными стояниями против фильма, которого никто из участников на тот момент не видел и который оказался совсем безобидным. При этом та же страна многие годы живет без понятной всем экономической стратегии. А уповающим на дядю взрослым детям это не кажется странным. Опросы говорят о том, что большинство населения просто надеется на повышение цен на нефть. Или сильный лидер «решит все вопросы». При этом мало кто интересуется, как успешные страны проводили модернизацию. Только 23 % россиян склонны доверять окружающим – в 3–4 раза меньше, чем в Европе. Учитывая, что 80 % россиян узнают новости из трех главных телеканалов, стоит ли удивляться спокойной реакции населения на развал науки, закрытие университетов, школ, больниц, на трактора, которые давят «санкционную» еду. По словам научного руководителя НИУ-ВШЭ Евгения Ясина, рост мракобесия – просто побочный эффект от усилий элит не допустить разброда в стране[27]. Хотели удержать власть путем подавления общественных дискуссий и независимых мнений, а получили рост инфантилизма и магического сознания. Причем верхи не слишком отличаются от низов. Исследователи Высшей школы экономики проинтервьюировали более 30 депутатов Госдумы и сотню московских бездомных[28]. Казалось бы, это полюсы общества, элита и дно, государственная мудрость и шариковский примитивизм во взглядах на развитие державы. Тем не менее ответы в обеих группах оказались до неприличия схожими. Вот 59-летний клошар уверен, что все в мире должны завидовать России, потому что «у нее есть и совесть, и общение, и христианство». И в такт ему бредит депутат: «Русский человек – он гений от рождения». Кто-то скажет, что думцы просто мимикрируют под среду, обещая вывести Россию в пятерку ведущих экономик мира. Они же не виноваты, что им достался электорат, уверенный, будто государство вот-вот начнет заботиться о бедных людях. Откуда такая уверенность? Изнутри, электорат «так чувствует». Ностальгия по СССР, нескончаемые обиды на Запад, который «хочет нас развалить» – все это настолько похоже у обитателей ночлежек и российского парламента, что если их поменять местами, кажется, ничего не изменится. «Должна быть социальная политика, как в Швеции и Норвегии: там заботятся прежде всего о людях» – вы думаете, это депутат сказал? Нет, бездомный. Зато парламентарий ставит стране неутешительный диагноз, словно к нему он не имеет никакого отношения: «Политическая элита России работает в своих собственных интересах, а не в интересах большинства граждан. А народ не верит, что эту ситуацию можно каким-либо образом изменить, и сам ничего для этого не делает». Ну чем не детский сад? А детям труднее всего принять, что мир априори несправедлив. Зато справедливость – это еще один аспект космологических представлений, который власть использует в полный рост. Разумеется, когда поддержание иллюзии не требует серьезных жертв и расходов. Глава четвертая Почему справедливость важнее денег Тень Чингисхана Если Москва – сердце России, то тогда Кузбасс – ее кишечник. Более-менее серьезный сбой в его работе моментально чувствует весь организм. Кемеровский оппозиционер Максим Учватов уверяет, что развал СССР пошел от шахтеров из Междуреченска: «Мужики из забоя вышли, а мыла в душе нет»[1]. Якобы рабочее возмущение переросло в полномасштабную забастовку десятков шахт. Горняки перекрывали железнодорожное сообщение и отправляли в столицу отряды злых активистов, которые молотили касками по брусчатке у Дома правительства. Это, может, и легенда, но после остановки работ на одной только шахте «Распадская» в мае 2010 г. (тогда в результате двух взрывов метана погиб 91 шахтер) производство коксующего угля в бескрайней России упало сразу на 11 %. На совещании у вице-премьера Игоря Сечина в Кремле обсуждалось, как не допустить остановки металлургических и химических предприятий, завязанных на уголь «Распадской». К тому времени в энергобалансе страны уголь составлял более четверти. Россия – едва ли не единственная крупная экономика, где доля угля только растет[2]. Кемеровскую область (в 2018 г. она официально закрепила за собой топоним Кузбасс) не поленились выделить из состава Новосибирской в 1943 г., хотя у Сталина и политбюро хватало тогда других забот. Но в Кемерово и Новокузнецке уже сконцентрировались столь грандиозные промышленные мощности, что управление ими из далекого Новосибирска не могло быть эффективным. По итогам войны новокузнецкой стали хватило на 50 тыс. танков и 45 тыс. самолетов. Война же вдвое увеличила мощности Кузбасса: одних только эвакуированных предприятий сюда перевели более 70. И большинство из них так и осталось здесь навсегда. В Кемеровской области добываются золото, серебро, железо, марганец, бокситы, свинец, цинк. Но главное – каменный и бурый уголь. Даже во время войны местные разведанные запасы в несколько раз превосходили Донбасс и Воркуту, вместе взятые. И после 70 лет усиленной эксплуатации экономика Кузбасса по-прежнему строится на угле, которого в 2016 г. добыли вдвое больше, чем в звонкие советские времена – 230 млн тонн. Сегодня в области около 120 шахт и разрезов, и их число, как ни странно, растет: в 2017 г. открылся Трудармейский Южный разрез, заработали шахты им. Тихова и «Увальная». На Кузбасс приходится две трети российской добычи. Общемировой тренд в том, что уголь в ведущих экономиках постепенно вытесняется газом. Еще в конце 1970-х британский премьер-министр Маргарет Тэтчер со страшными боями пошла на ликвидацию нерентабельной угольной отрасли Великобритании. В Германии при нынешней производительности запасы угля иссякнут к 2040 году. А в России все-таки сосредоточена треть мировых запасов, которых хватит на 500 лет. На Кузбассе, например, условия залегания удачные, себестоимость добычи невысока, и отрасль может оставаться рентабельной. Тем не менее на некоторых шахтах до сих пор встречается довоенное оборудование, а собственники на каждом углу плачут: мол, рентабельность угля все же невысокая и перевооружать отрасль не на что. Шутка ли сказать: хороший комбайн, выдающий за смену 3 тыс. тонн угля, стоит 200 млн рублей, а построить с нуля шахту – 20 миллирадов. Как следствие, ежегодно в России происходит десяток аварий, уносящих жизни 100–150 шахтеров. И 80–90 % аварий приходится на Кемеровскую область. Горняк из Прокопьевска рассказал мне следующее: «Все знают, что они продают уголь за границу по дешевке, чтобы поменьше платить таможенные пошлины. А уже там перепродают по рыночной цене, чтобы оставить прибыль за границей. Откуда я это знаю? Так мужики постоянно об этом говорят: у одного парня жена бухгалтер на шахте, а директорский водитель проговорился, что у шефа пентхаус в Нью-Йорке. А у нас тут «режим черного неба» каждую неделю – это значит, что окна лучше не открывать и детей гулять не пускать. Когда под Прокопьевском шахты горят, дым прямо из люков в центре города выходит. А что шахтеры? У нас такая психология: надо – значит, надо. Ради благополучия семьи мужик должен рисковать. Товарищ пошел – значит, и я пойду. Мы считаем свою работу русской рулеткой, многие отказываются менять фартовые каски, как положено, раз в три года. И нашим мужеством пользуются, на нас экономят, выжимают все соки». Горняк в советские времена считался рабочей элитой – и многие еще помнят те времена. Молодой парень, добывавший уголек на Кузбассе, мог позволить себе сесть в пятницу в самолет и улететь на уик-энд в Сочи. А после распада Союза ему едва хватало заработка на еду. Государство прекратило дотировать угольную отрасль, у разрезов появились какие-то мутные новые хозяйчики, смотревшие на шахтеров, как солдат на вошь. Сегодня в забое зарабатывают в районе 100 тысяч рублей. Поэтому желающих уйти из профессии не так уж много: на обычном заводе доход будет минимум вдвое ниже. Тем не менее любой шахтер считает, что его права ущемляют. Виновниками катастрофы на «Распадской» названы горный инженер и оператор системы безопасности, которые знали о высокой концентрации в шахте метана и специально нарушили работу автоматики. О концентрации, разумеется, знал и любой вахтер, но начальство требовало план, а зарплата шахтеров зависит от нормы выработки. Когда с интервалом в два месяца произошли катастрофы в шахтах «Ульяновская» и «Юбилейная» (110 и 38 погибших соответственно), принадлежащих компании «Южкузбассуголь», губернатор Кемеровской области Аман Тулеев потребовал сменить собственника или отозвать у него лицензию. Но ни того, ни другого не произошло: компания успешно сотрудничает с областными властями. А шахтеры все помнят и продолжают скрипеть зубами. Казалось бы, такой Кузбасс дол жен стать для Кремля вечной мигренью. Однако Тулеев прослужил главой Кемеровской области более 20 лет, не допустив ни единой крупной забастовки или подобия майдана. Явка на выборы в регионе стабильно составляет 90 %, а поддержка курса Москвы беспрекословна. В 2013 г. областная казна была дефицитной на 10 млрд рублей. Но к 2017 г. Тулеев лучше всех губернаторов России «выровнял бюджет», получив 19 млрд в плюсе[3]. При этом Кемеровская область не является крупным получателем дотаций, хотя уровень доходов населения средний. Ничто не предвещало, что Тулеев станет для Кремля незаменимым. В 1991 г. он был оппонентом Бориса Ельцина на президентских выборах (занял в итоге 4-е место с 7 % голосов), в августе поддержал ГКЧП. Годом ранее он стал главой Кемеровского обкома КПСС (по сути, губернатором), и для демократической власти не мог быть родным по определению. Части великорусского электората Амангельды Молдагазыевич (Аманом Гумировичем он стал называть себя после 20-летия) тоже вряд ли был мил. Зато он лучше всех коллег понял, как наполнить людей иллюзией, будто власть к ним справедлива, несмотря на отдельные просчеты. Отмычки к сердцам оказались просты. Горняцкий край лучше всего ощущал себя в советские времена. Он видит в богатых предпринимателях исключительно воров, а от власти ждет добрых чудес. Следовательно, надо дать ему справедливость в социалистическом ключе. И ни в коем случае не призывать развиваться и обогащаться самому. «Создавать условия для инвестиций» – губернатор с такими девизами никогда «своим» не станет. У молодой матери Натальи Гридневой муж остался без работы – семью признали малоимущей. В соцзащите им выдали справку, с которой молодая мама идет в поликлинику и получает 3 коробки детского питания. И хотя на этом «тулеевский социализм» в отношении нее, по сути, заканчивается, в других регионах и такой соцзащиты нет. Или другая форма поддержки: в преддверии зимы приезжает к одинокой бабушке «КамАЗ» и высыпает ей полный кузов угля в подарок. Где такое найдете, кроме Кузбасса? В Кемеровской области малоимущим даже живых кур и овец выдают, а Тулеева в народе прозвали Тефалем – он, как в рекламе, «всегда думает о нас». Или вот построили в области новый мусороперерабатывающий завод, а тариф для жителей остался ниже прежнего – рубль с квадратного метра жилья. И расценки на ЖКХ для кемеровчан вдвое ниже, чем для жителей Новосибирска. Как Тулеев этого добился? Да очень просто: и за мусор, и за гигакалории областной бюджет платит 60–70 % цены. В реальности тепло на Кузбассе чуть ли не вдвое дороже новосибирского. Но жителям-то какая разница? Не они ж платят! У соседей нет Тулеева, а льготы только тают. Критики морщат нос: мол, это не соцзащита, а подачки, которые сегодня есть, а завтра нет. А нужна комплексная система. Но опять же: в каком еще регионе можно получить ипотеку под ноль процентов, второй материнский капитал (за рождение третьего ребенка) или помощь на платье для дочери-выпускницы? Другой вопрос: откуда деньги? Тулеев со товарищи отвечают: наши предприниматели – самые социально ответственные в России. Действительно, на Кузбассе многие компании платят налоги вперед! В регионе более 100 системообразующих предприятий, которые помимо налогов с военной исполнительностью вносят долю и в создаваемые под эгидой губернатора фонды. Самый известный из них – «Фонд риска» на случай паводков и наводнений, в который отстегивали даже банкроты. А распоряжаться собранными средствами мог только один человек. По сути, Тулеев нагнул местный бизнес. Но его подход отличается от карельского или кубанского, хотя и ближе к последнему. В 1990-е у Тулеева возник конфликт с крупнейшим олигархом Кузбасса Михаилом Живило, который отказался перечислять деньги в «Фонд риска». Предпринимателя для начала морально размазали в местных СМИ (мол, не хочет скинуться на «народное дело»), а потом на его предприятия зашел ОМОН. Подавляющее большинство населения было на стороне Тулеева. Или недавняя история с бизнесменом Тимуром Цориевым, разрез которого давал 2 млн угля в год. Потом он что-то не поделил с губернатором, и к нему пришли Ростехнадзор с Росприроднадзором. Как ни странно, ревизоры обнаружили на разрезе угольную пыль и под этим предлогом остановили работу на три месяца[4]. В 2013 г. на шахте «Коксовая-2» возник эндогенный пожар в полтора километра длиной на стометровой глубине. Это караул: предыдущий такой пожар тушили 17 лет. Шахта уже находилась в состоянии банкротства, и конкурсным управляющим назначили Евгения Лазаревича. А он придумал эффективную схему: локализовав пожар, продолжать добывать уголь, гасить за счет выручки и долги, и огонь. А у областных властей, говорят, были на эту выручку свои виды. И вот перед началом 2014 г. на шахту пришел ОМОН и изъял более 6 тыс. тонн угля в качестве вещественного доказательства по уголовному делу. Платить стало нечем, тушение пожара прекратилось, а безработные шахтеры предались «чернокопательству». Лазаревича сначала посадили в СИЗО, а потом он вовсе исчез. Зато в 2017 г. «ответственная» компания СУЭК профинансировала сопрограммы области на 140 млн рублей, а «Кузбассразрезуголь» – на 138 миллионов. В чем, спросите вы, отличие от историй, рассказанных фабрикантом Маркеловым и фермером Волченко? Во-первых, больше нигде в России население не остается с приятным ощущением, что и оно получило долю от раскулачивания буржуев. Тулеев сделал примерно то же, что и президент Венесуэлы Уго Чавес, даровавший своим подданным право платить за бак бензина два доллара и имевший за это огромную поддержку бедняков. Во-вторых, в отличие от Карелии и Кубани, на Кузбассе вовсе не лишали бизнес мотивации работать в регионе. Каждый кемеровчанин знает историю, как один управленец выдвинулся в депутаты, не посоветовавшись с хозяином региона. И у него вскоре не стало ни должности, ни наград, ни бизнеса. А у другого собственника угольный разрез добыл в 10 раз меньше угля, чем годом ранее. Почему? Потому что не надо злить папу, тогда и технадзоры не будут в вашем офисе жить. Ведь хорошие мальчики получают шахты буквально за один рубль. А потом за три копейки вывозят тонны угля за границу, чтобы снизить экспортную пошлину, а уже за кордоном перепродают товар и там же остаются с прибылью. И их никто не проверяет. Нагнув бизнес, Тулеев позволил владельцам угольных шахт платить в виде налогов копейки. Тех налогов, которые все равно ушли бы в Москву. Но буржуев заставляли доплачивать в виде «социальной ответственности» уже непосредственно в местный бюджет. Почему Москва это терпела? На подобный гешефт в Смоленской области она могла посмотреть иначе, но в случае с шахтерским Кемерово ее больше денег беспокоит политическая стабильность. А день выборов на тулеевском Кузбассе – это праздник. У избирательных участков – целые ярмарки с невысокими ценами. Выпить, закусить – пожалуйста. Злые языки говорят, будто за явку своих сотрудников отвечают главы компаний. Кремль это настолько устраивает, что он даже не погрозил пальцем, когда кемеровские депутаты присвоили Тулееву звание «народного губернатора». И когда вышел фильм, где рассказывают, что главный госслужащий ведет свой род от Чингисхана. Центр не смог закрыть глаза только на гибель 60 детей при пожаре в кемеровском торговом центре «Зимняя вишня» в марте 2018 года. Тулеева отправили в отставку не потому, что его рецепты антирыночны. Наоборот, их активно перенимают на федеральном уровне. Если считать целью выживание, то принять в подарок машину угля – предел мечтаний обывателя. И разве не приятно передовикам производства получать за свои усилия грамоту, медаль и конверт с деньгами – совсем как раньше. Или вот цена проезда в маршрутках Кемеровской области невысока. Извозчики давно бы ее подняли, но губернатор запретил конкурирующим субъектам рынка это делать. Точно так же в 2018 г. Кремль запретил повышать цены на бензин по всей России. Москву мало волнует, что перспективы развития при такой системе неважные. Ведь не всякий инвестор пойдет в регион, где надо платить налоги вперед и где могут запретить варьировать цену. И где вместо закона и судов – царское слово и настроение. Но Кремль уверен в одном: после «Зимней вишни» успокоить народ можно было, только дав ему справедливость. Услышав, что «слетел» сам непотопляемый Тулеев, рассерженный Кузбасс примолк, словно на его глазах рухнула Вавилонская башня. Пикалево не отпускает Мудрец Михаил Жванецкий гениально сформулировал: «История России есть вечная борьба невежества с несправедливостью». Невежество всегда считает несправедливым не вполне равномерное распределение доходов: в советские времена зависть, доносы и даже бытовые убийства вполне могли быть порождены разницей в зарплате в 10 рублей. Хотя родоначальник консерватизма Эдмунд Берк утверждал, что там, где нет собственности, нет и справедливости. Но российские школьники даже имени Берка никогда не слышали. Наука построения легитимности власти вокруг иллюзии справедливости ковалась с античных времен. Платон полагал, что справедливость – это когда каждый занят своим делом и не лезет в чужие дела. Она же есть идеал государства. Свободные граждане не платят налогов, но обязаны защищать родину с оружием в руках. Но даже в 360-е годы до нашей эры Платон понимал, что такое устройство подходит только для полисов с населением максимум 100 тыс. человек. Ни у Платона, ни у Плутарха или Тацита нет термина «распределительная справедливость». Хотя уже в Древнем Риме практиковались регулярные раздачи бедноте не только хлеба, но и денег. В документах социалистического Интернационала справедливость названа главной ценностью наряду со свободой и солидарностью. Однако за речами о социальной справедливости мы находим окрепшие ростки ограничений и дискриминации. В 1971 г. американский политолог Джон Ролз вывел даже «теорию справедливости» из двух пунктов. Индивиды имеют равные права, в том числе могут распоряжаться своей собственностью любым удобным способом. И в то же время неравенство может быть допустимо лишь при условии, что это выгодно всем. Теория выглядит попыткой сесть одной-единственной задницей во встречные поезда. Однако Ролз всего лишь чутко уловил веяние эпохи. Ведь, с одной стороны, западное общество стало богатым благодаря предпринимательской свободе – и это еще не забылось. Но с другой, молодежь пыталась сформировать собственные ценности на основе рок-музыки, наркотиков и марксизма – и им очень хотелось подыграть. Ролз со своей теорией выглядел еще относительно адекватно на фоне других мыслителей эпохи, предлагающих забористые коктейли из рынка, буддизма, маоизма и гедонизма. Постепенно справедливость стала пониматься как комплекс усилий, направленных на снижение пропасти между богатыми и бедными. Дошло до того, что министр финансов Германии Пеер Штейнбрюк утверждал, будто «для высокоразвитых обществ соблюдаемая справедливость есть предпосылка для успешных реформ и устойчивого экономического роста»[5]. Но ничего подобного в реальности не происходит. Скорее, стремление обеспечить справедливость снижает конкурентоспособность страны в условиях глобализации. Социальная защита докатилась до того, что 40-летний норвежец может два года получать три четверти зарплаты, сидя на больничном в связи с депрессией. В Дании полвека назад феминистки отказывались платить за проезд в автобусе более 80 % цены билета: дескать, женщинам меньше платят за работу. Это привело к созданию целого Министерства равноправия, которое сегодня констатирует: две трети трудоспособных граждан Дании заняты либо в исключительно мужских, либо в женских профессиях. 77 % женщин занимаются рутиной в бюджетных организациях, офисах социальных и медицинских служб. А 63 % мужчин доминируют в частном секторе, где больше креатива и риска. Отсюда и разница в оплате труда, которую огромные «выравнивающие» налоги сократили до 12–19 %[6]. И хотя раздосадованные феминистки регулярно спиливают голову у бронзовой Русалочки (одного из символов Копенгагена), никаких правовых препятствий для женщины заняться предпринимательством не выявлено. Погоня за справедливостью породила на Западе сотни левых партий, периодически формирующих правительства и парламентское большинство. Почему чернокожий иммигрант, 10 лет живущий на пособие, не может получать бесплатно медобслуживание такого же качества, что и местный фабрикант? Голосуйте за нас, и мы пробьем на это бюджет! Почему банки не дают ипотеку безработным? Голосуйте за нас, и мы их заставим! Из столпа общества, который дает заработок семьям тружеников, предприниматель опять превращается в эксплуататора. Общественный контроль за ним, начатый антитрестовыми актами Шермана в конце XIX века, сегодня дошел до того, что трейдера может разорить и даже лишить свободы одно только подозрение в использовании инсайдерской информации. То есть, если он купил какую-то компанию, узнав от ее сотрудника, что фирма получила крупный госзаказ. Никого уже не удивляет, что старушка, которая поставила на торпеду в автомобиле стакан кофе и дала по газам, отсудила у «Макдоналдса» 2 млн долларов за свои ожоги. И если это кажется нормальным в капиталистических США, то что уж говорить о постсоветском обывателе, воспитываемом в духе классовой ненависти. Разница в том, что на Западе партии социалистического толка реально создали что-то вроде «общества всеобщего благосостояния». Хотя и ценой снижения стимулов для креативного класса. И чаще всего, в долг. Но в России за имитацией борьбы с олигархами даже тени социального государства не возникло. Наоборот, активно разрушалась советская система бесплатного образования и здравоохранения. Главный же фокус в том, что российским властям при этом удается поддерживать свой рейтинг именно борьбой за справедливость. Пикалево – 20-тысячный городок на юго-востоке Ленинградской области. Но до Петербурга от него очень далеко – по трассе около 300 километров. А если уйти от трассы на север, то попадешь в глухомань под стать сибирской: лесовозные дороги, окающий говор аборигенов, резные палисады на разваливающихся серых избах. Судьба Пикалево изменилась в 1930-х, когда неподалеку нашли солидные залежи известняков и глин. Цементный завод, который достроили аккурат к 1941 г., вызвал приток пролетариата. Позднее к югу от Пикалево обнаружили бокситы – возник глиноземный завод. Уже при Брежневе в городе построили два завода по производству соды, поташа и пластмасс, которые составили вместе с предприятиями соседних Тихвина и Бокситогорска крепкий промышленно-добывающий кластер посреди лесов и болот. Многие из этих заводов составляют единый производственный цикл, то есть друг без друга им никак. После распада СССР все пикалевские предприятия обрели частных собственников. Ими стали не рабочие коллективы, а крупные акулы вроде «алюминиевого короля» Олега Дерипаски, которому отошло глиноземное производство. И в августе 2008 г. управленцы Дерипаски решили, что не будут отгружать на цементный завод нефелиновый шлам, поскольку собирались производить цемент самостоятельно. А заводу «Метахим» перестали поставлять карбонатный раствор, без которого у него ни соды, ни поташа. Вот где здесь несправедливость? Представьте, что вы много лет пилили и рубили дрова вашим соседям за деньги. А потом вам надоело: и возраст не тот, и деньги появились, и древесина в дефиците. Но соседи возмутились: нет уж, будь любезен, как раньше, нам дрова доставлять. Убыток у тебя? А нам сиренево, работай в убыток. А если откажешься, мы к тебе серьезных людей пришлем, и они тебя заставят. Примерно так выглядела ситуация в Пикалево к весне 2009-го. Оставшись без сырья, цементный и химический заводы перестали платить зарплату и выкатили планы увольнений. За долги цементников всему городу отключили горячую воду и отопление. А что местным жителям делать? В соседних Бокситогорске и Тихвине работы негусто, а за ними в радиусе 150 км ее вовсе нет. И три сотни озверевших пикалевцев, прослышав, что премьер-министр Владимир Путин прибыл в Петербург, перекрыли федеральную трассу между Питером и Вологдой. И он явился на их зов! Возможно, Путин, передав бразды Дмитрию Медведеву на целых 4 года, еще не привык чувствовать себя вторым человеком в стране, возможно, в нем просто сказался ответственный хозяин. Его визит заранее ничего хорошего Дерипаске не сулил: еще накануне два депутата-единоросса внесли в Госдуму законопроект об обращении в государственную собственность трех его юрлиц. Путин так далеко не пошел. Но он выпорол крупнейшего предпринимателя страны как обычного губернатора. Дерипаска обязался поставлять нефелиновый концентрат цементному заводу втрое дешевле рынка и выплатить все долги по зарплате. «И ручку верните», – добил премьер подписавшего договор олигарха. Получается, что он и вас заставил бы колоть соседям дрова за три копейки и с больной поясницей? Раз уж вы когда-то на это подписались, значит, должны по гроб жизни? Но почему тогда рейтинг Путина, и без того не хилый, вырос еще на 5 %? Почему его решение о возобновлении работы убыточных предприятий в Пикалево поддержали 40 % россиян? А еще 44 % уверены, что это лишь временная мера, а для достижения справедливости советовали национализировать все частные предприятия в городе? Получается, если вы не хотите пилить соседям дрова, то у вас нужно отобрать дом? Но у Путина не зря высокий рейтинг: его взгляд на природу крупных состояний в России похож на превалирующие в народе. Как выразился писатель Валерий Панюшкин, «мудрый народ злится и думает про буржуев свою нехитрую народную думу – все украли, сволочи! Ну, украли, конечно, но не все и не так, как народ представляет себе воровство»[6]. Народу трудно признать Дерипаску легитимным собственником всех его заводов и пароходов на десятки миллиардов баксов. Разве его прадедушка был при Александре II рудознатцем и основал в Красноярске первый маленький заводик в сарае? Разве его дед упорным трудом превратил сарай в Красноярский алюминиевый завод? Будущий олигарх мог вообще не знать, из чего делают алюминий, пока не основал с сокурсниками брокерскую контору. Правда, ему никто не дарил компанию «Русский алюминий» – структурированную, акционированную и зарегистрированную на фондовой бирже. Но не каждый может разобраться, сколько в ней труда, а сколько фарта. Тем более в российских школах не объясняют, почему к различным странам приходят богатство или бедность. Я приехал в Пикалево через год после Владимира Путина. Следуя по Советской улице и Спрямленному шоссе, проезжаешь подряд три пикалевских завода: глиноземный, цементный и химический. Качество дорог в рабочем поселке круче, чем на шоссе Петербург – Вологда. Зато на подъезде к райцентру Тихвину я несколько раз останавливался, чтобы уточнить у торгующих бабушек, действительно ли я нахожусь на федеральной трассе с этими ямами по колено. Бабульки уверяли, что все деньги теперь идут «на Пикалево». После высочайшего визита пикалевцы вдруг стали предметом особой заботы: исправно ремонтируется жилье, закуплено 5 новых рейсовых автобусов, кучно пошли праздничные мероприятия. Местная жительница рассказала: «К нам часто приезжают прокурор области или его заместитель, ведут прием граждан, а раньше мы вообще не знали, что так бывает. Вдруг выяснилось, что в моем районе существует участковый: сам пришел познакомиться, спрашивал, какие у меня проблемы, записывал в блокнотик. Автобусы стали ходить по расписанию, зарплату долго не задерживают. Правда, в продуктовых магазинах много суррогатов. А условия труда на заводах остались тяжелыми: летом мужики в 40-градусную жару пахали полный день». Разумеется, навязанная сверху система работы стала трещать через пару месяцев. В 2010 г. «матка» глиноземного завода «ФосАгро» объявила, что ее убытки от поставок нефелина в Пикалево составили 771 млн рублей за 8 месяцев[7]. Но поставки останавливать нельзя – это подтвердил мне и чиновник из областного правительства: «Люди из Минпромторга угрожают новым визитом Путина, а этого боятся и бизнес, и местная власть. Когда в Пикалево начинался голод, наш губернатор Валерий Сердюков распорядился выдать каждому безработному по 5 тыс. рублей. Когда перекрыли трассу, из областного бюджета выделили 20 млн, а после визита Путина Ленобласть потратила 420 млн рублей только на компенсации поставщикам. Чувствуете, как возрастала цена вопроса! На глиноземном заводе работает 2,5 тыс. человек, зарплата растет по ряду профессий на 20–35 % в год, на здоровье, культуру и спорт директоратом выделено более 35 млн рублей. Но сама пикалевская цепочка убыточна априори, а на коренную реконструкцию денег нет. Получается, и жизни не дают, и умереть по-человечески не разрешают». Бюджет 22-тысячного поселка составлял всего 88 млн рублей. Этих денег едва хватало, чтобы латать гнилые трубы. Зато в 2011 г. Путин сообщил о готовности инвестировать в Пикалево 16 млрд рублей, которые пойдут на коренную модернизацию устаревших производств[8]. На почве их предстоящего освоения обострились отношения мэра и губернатора. Мэр вроде как нашел инвесторов под три строительные площадки, но областное начальство потребовало объединить их в одну. Делать новую проектно-сметную документацию – больше года, и стоить она будет чуть дешевле годового пикалевского бюджета. Инвесторы, конечно, отвалились. За 10 лет после путинского пришествия из Пикалево уехало 2 тыс. человек – почти каждый десятый житель. А ответственные за освоения средств чиновники продолжают рассказывать, как они построили здесь парадиз. Тем не менее по всей стране люди видят именно в государстве спасение, наблюдая за гибелью предприятий. В Екатеринбурге группа ветеранов во главе с экс-замом главного энергетика «Уралмаша» Константином Кудрей решилась потревожить президента Путина: мол, единственный путь к спасению предприятия – его национализация. А то приходят «эффективные менеджеры», не знающие предприятия и распродающие его активы. Ветеранов поддержал ряд деятелей искусства – например, актер Василий Лановой.