Спустя несколько минут был разработан план. Жаль, я не могу описать великую битву между Славными Книжными Людьми и Книжным Народцем. Но у меня нет на это времени, а кроме того, дети не видели битвы, поэтому не понимаю, почему вы должны ее видеть. Бой разразился в дворцовых садах. Численность армий была примерно равна, потому что книжные черви выпустили множество варваров – хоть и не таких противных, как мистер Мэрдстон и миссис Фэрчайлд, но достаточно скверных. Детям не разрешили участвовать в сражении, как бы им того ни хотелось. Лишь с безопасного расстояния они слышали звон стали о сталь, свист стрел и боевые кличи сражающихся. А вскоре перламутровые дорожки потемнели от потока беглецов, и стало видно, что их преследуют герои с обнаженными мечами. Потом воинственные кличи оставшихся внезапно сменились смехом, и сама королева Морелэнда двинулась к полю битвы. Подойдя, она тоже рассмеялась. По-видимому, амазонки стреляли только во врагов-мужчин – они считали ниже своего достоинства стрелять в женщин – и прицел их был так верен, что они не ранили ни одной женщины. Только когда Книжные Герои отбросили Книжный Народец, выступили вперед Книжные Героини и без дальнейших церемоний обрушились на оставшихся врагов. Они не сражались ни мечами, ни копьями, ни стрелами, ни короткими острыми ножами, а просто поднимали вопящих книжных женщин и несли их обратно туда, где им было самое место. Амазонка подхватывала одну из них и, не обращая внимания на крики и царапанье, несла обратно к книге, откуда та вышла, заталкивала внутрь и захлопывала обложку. Боадицея, как непослушного ребенка, принесла миссис Маркхэм с ее коричневыми шелками, держа одной обнаженной, украшенной браслетом, рукой. Жанна д'Арк взяла на себя тетю Фортуну, а царице амазонок ничего не стоило справиться с мисс Мэрдстон и отнести ее на руках, как младенца, вместе с ее четками. Торфриде выпала самая трудная задача. Она с самого начала выбрала Алфтруду, своего заклятого врага, и битва между ними была ожесточенной, хотя свелась всего лишь к битве взглядов. Но вскоре огонь в больших темных глазах Торфриды как будто опалил противницу, которая стала съеживаться, съеживаться, пока, наконец, не повернулась, не вернулась крадучись к своей книге и не вошла в нее сама, а Торфрида закрыла за ней обложку. – Разве вы живете не в одной книге? – спросила последовавшая за ней Мавис. Торфрида улыбнулась. – Не совсем. Это было бы невозможно. Я живу в другом издании, где есть только хорошие люди. Алфтруда считает их премерзкими. – А где же Херевард? – спросила Кэти, прежде чем Мавис успела ее остановить. – Я его очень люблю, а вы? – Да, – сказала Торфрида, – я тоже его люблю. Но в той книге, где обитаю я, его нет в живых. Но он будет жить… будет. Улыбаясь и вздыхая, она открыла свою книгу и ушла в нее, а дети медленно вернулись во дворец. Борьба закончилась, книжные люди вернулись в свои тома и как будто никогда их не покидали… Но это было не совсем так, потому что дети увидели лица героев, и книги, в которых те жили, уже никогда не станут для ребят прежними. Теперь они будут гораздо больше интересоваться чтением, ведь любого из этих героев можно найти в какой-нибудь книге. Заранее не угадаешь. Принцесса Фрейя встретила детей во дворе дворца, пожала им руки и назвала хранителями страны, что было чрезвычайно приятно. Она рассказала также, что на грядках мидий к югу от города произошла небольшая стычка, и противник отступил. – Но Рубен сказал, – добавила она, – а цена этому мальчику на вес жемчуга – что главные силы должны атаковать в полночь. Теперь нам надо поспать, чтобы приготовиться исполнить свой долг, когда придет время. Вы уверены, что понимаете, в чем состоит ваш долг? И понимаете силу ваших пуговиц и противоядий? Возможно, после у меня уже не будет времени вам об этом напомнить. Можете поспать в арсенале: вы, должно быть, ужасно устали и заснете раньше, чем успеете сказать: «Джек Шпрот»[37]. Итак, дети улеглись на водоросли, сваленные в кучу вдоль одной из стен арсенала Устриц, и мгновенно уснули. То ли сыграла свою роль природа, то ли влияние волшебных мундиров, но, как бы то ни было, они легли без страха, спали без сновидений и проснулись без тревоги, когда капрал-Устрица коснулся их рук и прошептал: – Пора! Дети мгновенно проснулись и встали, поднимая свои лежащие рядом устричные щиты. – Я чувствую себя римским солдатом, – сказала Кэти. – А вы? И остальные признались, что, насколько они представляют себе чувства римского солдата, ощущают сейчас то же самое. Тени в караульном помещении искажались, двигались и метались из-за света факелов, которые несли деловитые Устрицы. Факелами служили фосфоресцирующие рыбы; они излучали лунный свет, как колонны в Пещере Знаний. За охраняемой Омарами аркой виднелась темная чистая вода. Большие фосфоресцирующие рыбы обвились вокруг каменных столбов, совсем как те, которых вы видите на фонарных столбах набережной Темзы, только в данном случае рыбы служили фонарями. Они изучали такой яркий свет, что все было видно так ясно, как в лунную ночь на холмах, где нет деревьев, способных заслонить лунное сияние своей густой листвой. Все вокруг спешили и суетились. Лососеры выслали отряд, чтобы атаковать врага с фланга, а Морские Ежи в маскировке из водорослей под командованием Рубена приготовились к атаке. Дети воспользовались ожиданием, чтобы попрактиковаться со своими щитами. Используя толстые, с человеческую руку, стебли водорослей в качестве ног врагов, вскоре они неплохо наловчились выполнять порученный им трюк. Фрэнсис как раз ухватил особенно толстый стебель и снова отпустил, прикоснувшись к потайной пружине, когда разнеслась команда: – Всем занять посты! Дети с гордостью заняли места рядом с принцессой, и, как только они это сделали, послышался слабый, постепенно нарастающий звук, мягко давящий на уши. Звук усиливался и усиливался, и усиливался, пока под ногами детей как будто не задрожала земля. – Это поступь армии Глубинного Народа, – прошептала Фрейя. – А теперь приготовьтесь. Мы будем прятаться здесь, среди скал. Держите свои верные раковины наготове, а как только увидите рядом ногу, зажмите ее и положите основание раковины на камень. Надежная раковина сделает остальное. – Да, мы знаем, спасибо, дорогая принцесса, – ответила Мавис. – Разве ты не видела, как мы тренировались? Но принцесса не слушала; она была очень занята, укрывая свои войска среди облепленных ракушками скал. Топот, топот, топот огромной армии звучал все ближе, и вот сквозь тускло освещенную воду дети увидели, как приближается великий Глубинный Народ. Какими ужасными были эти создания! Большие, выше человеческого роста, крепче и лучше сложенные, чем Смертники, которые так весело и доблестно возглавили атаку, рассеянную Крабами, Нарвалами и Морскими Ежами. Когда приблизился авангард, дети из своих укрытий уставились на лица кошмарных врагов счастливого Морелэнда. Очень решительными были эти лица, и, на удивление, очень-очень грустными. Глубинные создания казались (по крайней мере, Фрэнсису) сильными людьми, гордо сносящими почти смертельную рану, мужественно терпящими едва выносимую боль. «Но я же на другой стороне», – напомнил он себе, чтобы сдержать внезапно проснувшееся в сердце чувство… И если это чувство было не состраданием, то чем же еще? И вот голова наступающей колонны поравнялась с принцессой. Верная старой традиции, предписывающей командиру возглавлять свои войска, а не следовать за ними, Фрейя первой метнулась из засады и ухватила раковиной за пятку того, кто шагал в левой шеренге. Дальше действовали дети. Они упражнялись не зря: ни промаха, ни ошибки. Каждая устричная раковина точно хватала лодыжку врага и в тот же миг прочно прилеплялась к скале, именно в этой ловушке и заключалась военная тактика морского народа. В сердцах детей расцвели радость и торжество. Как просто оказалось одержать верх над глупым Глубинным Народом! Легкое добродушное презрение к народу Морелэнда, который так боялся и ненавидел этих тупых великанов, пронеслось в сознании детей. Вот уже пятьдесят или шестьдесят врагов со скованными ногами! Это же легче легкого… Приятные размышления удержали нашу четверку на месте. Торжествуя, что исполнили долг, они забыли о другом своем долге и стояли, радуясь победе, хотя по правилам им следовало бы поспешить обратно в арсенал за новым оружием. Оплошность оказалась роковой. Пока дети стояли, упиваясь своим умом и смелостью, ликуя при виде тщетного гнева врага, что-то тонкое, похожее на веревку, растянулось вокруг них. Их ноги запутались в этой веревке, пальцы тоже. Веревка щипала их за уши и расплющивала носы, прижимала локти к туловищу и спутывала ноги. Охраняемый Омарами дверной проем как будто стал удаляться. Вот он все дальше и дальше… Дети повернули головы; они против своей воли двигались вслед за отступающим врагом. – О, почему мы не послушались принцессу? – выдохнула Кэти. – Что-то случилось! – Так я и думал, – сказал Бернард. – Нас поймали… в сеть. Да, их поймали. И высокий пехотинец Глубинного Народа тащил их прочь из Морелэнда так же быстро и легко, как бегущий ребенок несет воздушный шар, пойманный за веревочку. Глава десятая. Глубинный Народ Те из нас, кому не посчастливилось угодить в сеть при исполнении воинского долга и быть утащенным врагом, словно беспомощно парящий воздушный шарик, смогут понять ощущения четырех детей, с которыми произошла эта ужасная катастрофа. Сеть из скрученных волокнистых нитей морских водорослей оказалась очень прочной. Все попытки порвать ее были тщетны, и, к сожалению, детям нечем было ее разрезать. У них не было даже устричных раковин, чьи зазубренные края могли бы чем-то помочь или, по крайней мере, послужить оружием. Дети попали в очень неудобное положение и, как выразилась Кэти, «перепутались руками и ногами». Было очень трудно и мучительно разобраться, где же твои собственные руки и ноги, а где чужие, не сделав друг другу больно. – Давайте действовать по очереди, – сказала Мавис после нескольких минут тяжелой и безуспешной борьбы. – Сначала Фрэнс. Давай, Фрэнс, посмотри, не сможешь ли ты сесть на кусочек сети, на котором нет нас. А потом попробует Кэти. Отличный совет. Все четверо ему последовали, и оказалось, что они могут сидеть бок о бок на, так сказать, «полу» сети; вот только сжимающиеся сетчатые «стены» имели тенденцию рывком подбрасывать человека вверх, если тот не соблюдал крайнюю осторожность. К тому времени, как все расселись и смогли свободно оглядываться по сторонам, мир изменился. Во-первых, он стал гораздо темнее, то есть темнее сам по себе, хотя та его часть, где находились дети, была гораздо светлее моря там, где они угодили в сеть. Довольно любопытная сцена – все равно что смотреть на ночной Лондон с вершины собора Святого Павла. Мимо проносились какие-то яркие предметы вроде трамваев или омнибусов, а огоньки поменьше, вроде фар такси и экипажей, здесь и там освещали черноту; в тех местах, где огоньков скапливалось очень много, темнота исчезала в ослепительном серебристом свете. Ряды круглых огней походили на иллюминаторы больших кораблей. Один такой «корабль» стремительно приближался к детям, и у Кэти мелькнула дикая мысль, что, возможно, когда лайнеры тонут, они продолжают жить и двигаться под водой, как живут и двигаются ее сестра, братья и она сама. Может, и так. Во всяком случае, это оказался не корабль: когда объект приблизился, стала видна гигантская рыба, вдоль огромных боков которой тянулись ряды фосфоресцирующих огней. Проплывая мимо, рыба открыла пасть, и дети на мгновение закрыли глаза, решив, что им конец. Когда они их вновь открыли, громадная рыбина была уже далеко, но Кэти плакала. – Лучше бы мы сюда не приходили, – сказала она, и остальные невольно почувствовали, что в чем-то она права. Они, как могли, утешали ее и себя, изображая странную полууверенность, что все закончится хорошо. Как я уже говорила, есть такие ужасы, что если вы осмелитесь взглянуть им в лицо, то сначала просто в них не поверите. Простейшая идея идеальной справедливости, живущая в глубине души каждого из нас, не позволяла допустить, что детей, которые благородно защищали своих друзей – морской народ (а все невольно чувствовали, что поступали благородно), ждет кошмарный конец. Когда Бернард заговорил о превратностях войны, он сделал это как-то неубедительно, и Фрэнсис велел ему заткнуться. – Но что же нам делать? – в двадцатый раз всхлипнула Кэти. А пехотинец все двигался вперед, волоча за собой жуткую сеть. – Нажать на наши жемчужные пуговицы, – с надеждой предложил Фрэнсис. – Тогда мы станем невидимыми, неосязаемыми и сможем сбежать. Он нащупал шарик, похожий на жемчужину. – Нет, нет! – Бернард схватил его за руку. – Как ты не понимаешь? Эдак мы, чего доброго, навсегда застрянем в сети. Если враги перестанут нас видеть и чувствовать наш вес, они решат, что сеть пуста, и тогда повесят ее на крючок или уберут в ящик. – И забудут о ней на годы. Понятно, – кивнула Кэти. – Но мы сможем расстегнуть пуговицы в ту же минуту, как только окажемся там. Ведь верно? – спросила Мавис. – Да, конечно, – сказал Бернард. Но на самом деле они не смогли. Пехотинец, пройдя по улицам между громадных скалистых дворцов, миновал колоссальную арку и, наконец, оказался в зале размером с собор Святого Павла и Вестминстерское аббатство вместе взятые. Множество глубинных людей, сидевших на каменных скамьях вокруг грубых столов и поглощавших странную светящуюся пищу, поднялись и закричали: – Какие новости? – Четверо пленных, – ответил пехотинец. – Да они из Верхнего Народа, – заметил полковник. – Таких приказано доставлять прямиком королеве. Глубинный человек прошел в конец зала и поднялся по длинной широкой лестнице, сделанной из чего-то настолько зеленого и прозрачного, что это могло быть стеклом или изумрудом. Стеклом – вряд ли, потому что как можно сделать стекло в море? Под лестницей горели огни: они сияли сквозь зеленые прозрачные ступени так ясно и красиво, что Фрэнсис мечтательно сказал: – Сабрина прекрасная, меня услышь из глубины, где ты сидишь, из-под прозрачной прохлады вод…