— Господа, вы позволите? — Виктор поднялся со стула, прежде чем кто-либо хоть что-то сказал. Очевидно, позволение ничье ему не требовалось. Он подошел ко мне и сгреб в охапку, буквально вынеся из репетиционного зала. Мы едва свернули за ближайший угол, как он зашипел мне на ухо: — Ника, какого дьявола ты сюда приперлась? Ты хоть понимаешь, насколько здесь все серьезно?! — Максим, — едва слышно выдохнула я, надеясь, что он сам все поймет. — Что? — он нахмурился. — Это твой брат напал на Раиса утром. И он подкинул ему микросхемы, и меня подставил тоже он. Телефон, с которого мне звонили, принадлежит Марии, я… — Тшш… — он приложил палец к моим губам. — Ника, я все это знаю. Теперь настала моя очередь удивляться. Губы округлились, я вся превратилась в немой вопрос, что это, черт побери, значит. Он… знает?! Он что, сам стоит за всем этим?! Картина мира в очередной раз сделала невероятный переворот. Я была словно выброшенный из поезда жизни пассажир. Поезд мчится все дальше и дальше, а я лишь смотрю на него, сама оставаясь на обочине железной дороги, помятая после падения. — Максим неплохой финансовый аналитик, но вот затирать следы не слишком хорошо еще научился. Даже ты его раскусила. — Что все это значит? — сердце словно вырезали из груди и сунули прямо мне в руку. И оно еще трепыхалось, истекая кровью, но это была агония. — Ника, если ты думаешь, что я за этим стою — то ты ошибаешься. Макс делал все это лишь с одной целью — достать меня. Это из-за меня он стал вампиром и, в общем, похоже, так и не простил мне этого. А с месяц назад я рассказал ему про свои исследования. Что ищу способ заранее выявлять людей с определенным набором генов… И, видимо, он решил остановить меня во что бы то ни стало. Сначала стравил нас с оборотнями, но когда арбитры закрыли на это глаза, начал искать другой способ. Каким-то образом выяснил, что у Раиса появилась дочь, начал это раскручивать… — Но… как давно ты узнал, что это его рук дело? — Догадываться начал раньше, но точно все стало понятно два дня назад. Мария, которую он привел… она морф. Может менять внешность по своему желанию. Я сначала подозревал ее в собственной игре, но нет. Она просто влюбленная дурочка. Я ведь сказал тебе, что все уладил. Наконец разобрался и со СМИ, и с полицией, даже акции «Алмаз-фарм» снова пошли вверх… Макс во всем сознался, после того, как я прижал его. Мы поговорили, он умолял дать ему еще один шанс… — И ты ему поверил? И даже посадил меня после этого к нему в машину? — последнее мне казалось особенно отвратительным. А что если бы тот решил просто прикончить меня, чтобы досадить своему создателю? — Он не стал бы. Я его знаю семьдесят лет… — покачал головой Виктор. — Видимо, плохо знаешь! Он подставил тебя! Сразу же после того, как ты дал ему этот самый «второй» шанс. За решетку по людским законам посадить у него не вышло, так значит, он решил пойти по вашему правосудию? — Тише… — мужчина тяжело вздохнул. — Ника, мне уже много лет, а Макс… Дьявол, он же был мне как приемный сын. — Так ты ради приемного сына был готов пожертвовать тем, что еще не родился? Лицо мужчины окаменело, он облизнул сухие губы и произнес на грани слышимости: — Пожалуйста, не говори так. Ты не представляешь, насколько больно это слышать. — Ты не представляешь, насколько больно это слышать мне! Я пришла сюда, думая, что тебя надо спасать! Почему ты не скажешь им, кто виноват? Хреновы манипуляторы! Есть тут хоть что-то настоящее и правдивое? — Его убьют, Ника. Я… нет, — он на мгновение прикрыл глаза. — Я сам с ним разберусь. Внутри вскипела настоящая буря. Он издевается? Разберется он, как же! Я сутки просидела без воды из-за депрессии какого-то престарелого подростка-эмо? Вырвав руку из хватки Виктора, развернулась и зашагала обратно в зал для репетиций. Раис встретил меня довольной улыбкой. — Я так сегодня ни на какое свидание не попаду… — едва слышно прошептал Нагицкий, даже не пытаясь скрыть кислую мину на лице. — Можете заканчивать свое заседание, — громко произнесла я, — Виктор не нарушал договор. — Что ты несешь?! — Раис даже привстал. — Меня вырубили! Натравили полицию! Мне пришлось бежать из тюремной больницы… А ты говоришь, не было нарушения. Руслан опасливо покосился на родителя и, на всякий случай, отошел подальше. — Ника! — Виктор стоял позади, в его взгляде была невысказанная просьба. — Виктор не нарушал договор, потому что Раис первый его нарушил, — закончила свою мысль я. — Что?! Она лжет! — рассвирепел мой биологический папаша. — Это довольно серьезное обвинение, — нахмурился Герман. — Ты понимаешь, что может грозить за… — Он сказал, — я повысила голос, перебивая мужчин, — «подтверждаю, что не трону больше ни ее, ни твоего ублюдка. Ни словом, ни делом, как говорится…». Но, тем не менее, он отравил мня. — Это наглая ложь! — Ложь? Ты сам мне в этом признался! — легко парировала я. — Мне стало плохо, я начала задыхаться, как только мы отъехали от театра, а потом меня рвало… и… Максим Алмазов сказал, что у меня странный вкус крови. Это теоретически могло быть следами отравления. Но мне повезло, похоже. Отравитель из моего папаши так себе. Каждое из сказанных слов было правдой. Я не знала, имело ли это значение. На мгновение в репетиционном зале воцарилась гробовая тишина, которую нарушил Раис: — Мерзавка! — он вскочил со стула, двинувшись на меня, но Виктор оказался быстрее, бросившись наперерез, успел остановить его, легко откинув в сторону, словно бы тот ничего не весил. Руслан тут же поспешил на помощь к отцу, закрывая того собой. Парень оскалился, словно дикий зверь, и Виктор нехорошо усмехнулся, глядя на него, и предупреждающе покачал головой. Весь его вид словно говорил: «Не стоит этого делать, мальчик». — Сказанное тобой правда? — осторожно уточнил Герман, словно бы не замечая, что вот-вот снова начнется драка. — От первого до последнего слова, — кивнула я. — Она лжет! Это не так… — заорал Раис, тяжело поднимаясь на ноги. — Ты сам сказал, что отравил меня! — Да, но… Нагицкий перевел удивленный взгляд на Галавиц. — Это совсем меняет дело, — хмыкнул меценат. — Я просто пошутил! Да, я сказал это… но я не травил ее, просто не хотел, чтобы она сбежала раньше времени. — Тогда почему мне стало плохо? Я думала, сознание потеряю. Ты меня отравил! — не сдавалась я. — Так, — Герман громко хлопнул в ладоши, — Виктор Альбертович, отойдите от сирых и убогих. Несолидно. Виктор сделал вид, что отряхивает пыль с костюма, а затем уселся обратно в кресло. — А ты, Раис, уверен, что все еще хочешь вызвать арбитров? — продолжил Нагицкий. — Они проверят ее, и если окажется, что она говорит правду, то тебя просто убьют за умышленное нарушение договора, гарантами которого они являются. — Но… — уверенность вышла из оборотня, словно воздух из шарика. — Она же беременная! Откуда я знаю, почему ее там рвало. Не было никакого яда. — Им хватит ее слов для приговора, — пожал плечами мужчина. — Ну так что? Есть что сказать? — Нет, — буркнул Раис, тяжело переставляя ноги, доковылял до кресла и буквально рухнул в него. Видимо, короткая стычка с Виктором не прошла для него даром. — Хм… — Герман на мгновение задумался. — И что же с вами делать? Признать договор недействительным? Глава 14 — Но… — уверенность вышла из оборотня, словно воздух из шарика. — Она же беременная! Откуда я знаю, почему ее там рвало. — Ах ты, тварь… — Виктор зашипел, как рассерженная змея, готовая снова броситься в атаку. — Она же твоя родная дочь. — Не было никакого яда. — Им хватит ее слов для приговора. Если, конечно, она говорит правду. Если нет, то убьют ее, — пожал плечами мужчина. — Ну так что? Есть что сказать? Я сглотнула. Убьют? — Нет, — буркнул Раис, тяжело переставляя ноги, доковылял до кресла и буквально рухнул в него. Видимо, короткая стычка с Виктором не прошла для него даром. — Хм… — Герман на мгновение задумался. — Похоже, придется признать договор недействительным. Я заметила, как губы Виктора сами собой расплылись в довольной ухмылке. Он предвкушающе потер ладони друг о друга. Раис же, напротив, зло оскалился, скрестив руки на груди. А вот стоящий позади Руслан… Пожалуй, он был здесь единственным, кого мне было действительно жалко. Он грустно ссутулился, устало потер виски.