До дому на Кутузовском мы добрались уже далеко за полночь, на последний поезд метро успели запрыгнуть. Я по ходу дела вспомнил, как в предыдущей своей реинкарнации возвращался со второй смены на кирпичном заводе. От этого заводика до ближайшего метро нас довозили на служебном автобусе, потому что рейсовые прекращали хождение в 11 вечера, а смена наша кончалась в пол-двенадцатого. Ну а дальше следовало «Ты пролетарий? Значит вперед, на станцию „Пролетарская“. Пока билет стоит 5 копеек (подняли цену очень скоро, кстати)». Мы и ныряли под землю. И что любопытно — двое нас оттуда обычно уезжало, я и Юрик, причем ехать нам в разные стороны было. И вот насколько я помню, его поезд к центру всегда приходил раньше моего от центра минут на 5–6. Хотя заходили мы туда в очень случайно выбранное время, от 23.30 и до нуля часов примерно. Вот и думай тут о случайностях и закономерностях в нашей жизни. — Какой ты умный, — задумчиво сказала Нина, когда нас пропустили через пост охраны и мы уже поднялись на свой второй этаж, — даже страшно становится. Вот откуда ты про этот стендап знаешь? — От верблюда, — отшутился я, — от двугорбого длинношерстного, он же Камелюс Бактрианус. — Да иди ты, — толкнула она меня кулаком в бок, — ты наверно и не видел ни разу в жизни ни одного верблюда-то. — Можно подумать, что ты много их встречала, — ответил я. — А вот и не угадал, — весело отвечала оно, снимая одежду на ходу. Под одеждой у нее было нижнее белье с кружевами, радикального белого цвета, поэтому вы наверно все понимаете, что где-то на полчаса мы выпали из окружающей действительности, а когда вернулись, я продолжил про верблюдов. — И где же, ты, если не секрет, работала с верблюдами? — Что работала, я не говорила, — ответила она, — а вот видела и даже каталась в детстве — у меня же бабушка живет в Саратовской области на границе с Казахстаном. Городок называется Новоузенск, если тебе это что-то говорит. — Слышал, — отозвался я, — а гражданскую войну там кажется серьезные сражения были. — И это тоже, — махнула рукой она, — вроде бы белые и красные его брали раз по пять каждые. А если вернуться к верблюдам, то там даже ферма есть соответствующая, и верблюжье молоко в магазине продается. — И как оно? — Мне не понравилось, а местные пили и хвалили, дешевле обычного раза в два. И мимо бабушкиного дома два раза в день этих верблюдов на пастбище вели, утром туда, вечером обратно. Я и запомнила. — Богатая у тебя биография… — задумался я. — Кстати, — ее мысль быстро скакнула в сторону, — верблюд по-английски это ведь Кэмел? — Точно, — подтвердил я, — Кэмел. — Сигареты такие есть, я видела в журнале, с верблюдом на этикетке. — И сигареты есть, — согласился я, — а производит их американская контора с названием Рейнольдс Тобакко. — Это я к тому, что тебе же выдали приглашение в закрытый магазин, я видела… — Хорошее у тебя зрение, — похвалил ее я, наклонился к штанам и вытащил из заднего кармана синий прямоугольник, — это что ли? — Оно самое, — она взяла пропуск в руки, разглядела с обеих сторон и добавила, — давай сходим туда завтра — воскресенье же, законный выходной день. Заодно и Кэмела прикупим. — Ты же не куришь? — поддел ее я. — Ну и что, — рассеянно отвечала она, — будет чем удивить знакомых. — Уговорила, — сказал я, — завтра выдвигаемся в потребительский рай… ты хоть знаешь, где это? — Приблизительно, — улыбнулась она, — а если что, звякнешь Галине и уточнишь. * * * А утром я таки провентилировал тему с охраной — можно ли отлучиться и насколько. Получил ответ, что хоть на весь день, но завтра будет решаться вопрос с перебазированием сам понимаешь кого сам понимаешь куда. Так что завтра ни-ни из квартиры… и еще одно, добавил после паузы дежурный охранник, звонили из клиники на Мичуринском — там тебя ждут-не дождутся два пациента… даже три. Так что можешь и туда заехать. Машина нужна? Я взял паузу и посоветовался с Ниночкой. Она ответила, что своим ходом лучше, я и отказался от служебного транспорта. — У меня, оказывается, есть еще дело на Мичуринском, — сообщил я ей, — обещал кое-что кое-кому, а обещания надо сдерживать, чтоб фуфлометом не оказаться. Можно сначала туда заехать, а потом в ГУМ, а можно наоборот. — Давай тогда с утра ты в свою клинику, а я к родственникам на Юго-Запад, — ответила она, — а потом встретимся на Красной площади. Во сколько? Вот же блин, подумал я, как мобильников-то не хватает. На худой конец и пейджер бы сошел, но и этого дела пока не придумали. — Сейчас девять-ноль-пять, — ответил я тогда, поглядев на часы, — встречаемся в двенадцать-ноль-ноль под часами Спасской башни. Думаю, что уложусь в эти рамки. — Там же куранты должны бить, — вспомнила Нина, — всю жизнь мечтала, чтобы мне свидание назначили под бой этих курантов. — Ну тогда считай, что одна твоя мечта сбылась, — ответил я, и мы дружно зашагали ко входу в наземный вестибюль станции «Студенческая» московского метрополитена имени Кагановича. И она пересела со станции Калининской на Библиотеку, а мне же пришлось покрутиться, прежде чем я вырулил на оранжевую ветку до Профсоюзной. По случаю выходного дня народу в метро было умеренно, никто по крайней мере не давился и не кричал «а ну подвинулись!», чтобы закрылись двери. Так что ровно в десять часов я стоял на проходной клиники. — Балашов? — строго посмотрел на меня вахтер. — Так точно, — браво отвечал я, — Балашов. — Где ты гуляешь — тебя тут обыскались, — так же сурово продолжил он. Я хотел было сказать, где и по какому поводу я разгулялся, но посмотрел на его красный нос и плюнул. — Кто искал-то? — вместо этого спросил я. — Щас узнаешь, — отвечал он, нажимая на какую-то невидимую кнопку. Буквально через минуту подошел сам Антон Палыч, удивительно похожий на товарища Молотова. — Ну наконец-то, — запыхавшись, объявил он, — явился. Я его забираю, — это он уже вахтеру сказал. И мы гуськом двинулись по коридорам этого элитного лечебного заведения. Через полкилометра и два лифта оказались перед охранником, охранявшим вход на самый элитный этаж этой клиники. Молотов тихо сказал ему что-то на ухо, тот согласно кивнул и пропустил нас далее. В дверь палаты с номером 2 мы вошли одновременно. — Юрий Владимирович, — сразу с порога объявил товарищ Молотов, — привел я его. — Вижу, — тут же отозвался со своей койки председатель госбезопасности, — ты свободен, Антон Палыч, а мы тут побеседуем с товарищем ээээ… — Балашовым, — помог я ему. — С товарищем Балашовым, — продолжил тот, — садись, Петя. Фамилию забыл, а имя помнит — такое тоже бывает, подумал я. А потом начал беседу. — Как здоровье, Юрий Владимирович? — Спасибо, уже лучше, — отозвался тот. — Где же ты пропадал? Еще парочка твоих эээ… сеансов что ли… не помешала бы. — Никаких вопросов, товарищ Андропов, сделаем, — бодро доложил я, — а где я пропадал эти дни, вы наверно лучше меня знаете… — Знаю, Петя, знаю, — благосклонно склонил он голову, — ты не тяни время и приступай… Я и приступил… состояние правой почки у меня вызвало некоторые опасения, а вот левая чувствовала себя очень неплохо. Я и отложил ее в сторону и занялся правой… — Олл райт, Христофор Бонифатьевич, — сказал я ему через четверть часа, — ваше здоровье идет на поправку. Через неделю будете бегать, как молодой. — Правда? — удивился он, сканируя меня строгим взглядом через роговые очки. — Проверим через неделю, ладно. Где ж ты раньше был такой красивый? — Раньше я не участвовал в эксперименте по теме «Крот», Юрий Владимирович, — отвечал я, — поэтому никак не мог быть вам полезен. Ну я побежал? — Беги, — согласился он, но тут же притормозил меня, — да, еще одно дело… Я застыл с занесенной для ухода правой ногой, поставил ее на пол и развернулся назад. — Про этот твой проект, как уж его… стенд-ап кажется… Во дают граждане народные артисты, пронеслось у меня в голове, оперативно работают, ничего не скажешь, но вслух естественно сказал другое: — Да-да, я внимательно слушаю, Юрий Владимирович — был такой разговор про стендап, но там все, так сказать, в процессе обсуждений… как это принято называть в договорной практике — стороны договорились продолжать договариваться. — Так вот, — пропустил он мои рассуждения мимо ушей, — идея любопытная, но требует тщательной проработки, конечно. Я прикреплю к тебе одного моего человека, можешь обсуждать с ним все по этой теме. — Отлично, — довольно искренне порадовался я, — с добрым словом и помощью органов можно сделать вдвое больше, чем одним добрым словом — И первый концерт я бы хотел, чтобы вы устроили для наших сотрудников, — опять не заметил моих слов он.