– Пожалеть нас пришла? Чистенькая да гладкая. Вот и шла бы к офицера́м, они тебя, глядишь, и приголубят. А здесь ты зачем?! Мы тут мужики темные да грубые, неча нас жалеть! – Чего ты расходился? – мрачно спросил другой его сосед. – Барышня по христианскому милосердию желает нам помощь оказать, а ты косоротишься! – А мне теперь все можно! Помираю я! Может, всю жизнь мечтал обсказать, а теперь некому, акромя ее… – Псом ты цепным всю жизнь был, – перебил его сосед. – Житья от тебя нашему брату не было. Не смог жить, так хоть уйди как человек! Обессилевший унтер затих на своем ложе, прикрыв глаза. Безногий солдат тоже успокоился, и Люсия растерянно поднялась. – Спасибо, – тихо шепнула она заступившемуся за нее раненому. – Не за что, барышня, – спокойно отвечал тот. – Только вы бы и впрямь шли на воздух. Вон бледная какая, в гроб краше кладут. А мы тут уж как-нибудь сами. В растерянности вышла она наружу и бессильно прислонилась к стене кибитки. Хотелось плакать от обиды и собственного бессилия, но не было слез. Только бесконечная печаль и усталость от всего происходящего. В самом деле, зачем она бросила все и поехала в эту забытую богом Тмутаракань? Разве для того, чтобы снова встретить его… – Вот вы где, – счастливо улыбнулся Будищев. – А я искал вас… Что с вами, вам плохо? – Дмитрий Николаевич, – всхлипнула она. – Увезите меня отсюда. Ради всего святого, хоть куда-нибудь! Я помню, вы говорили, что я не выдержу всей этой грязи, и оказались правы. Осталось совсем чуть-чуть, но я больше не могу. Я старалась, я терпела, я превозмогала себя, но все… – Мы уедем, – пообещал он девушке, обняв ее. – Далеко-далеко отсюда. – Вы обещаете? – Отвечаю! – непонятно ответил он и так широко улыбнулся, что ей сразу стало хорошо и спокойно. Она захотела прижаться и склонить голову на его крепкую грудь, что немедля и исполнила. Увы, но Будищев оказался не единственным, кто разыскивал юную баронессу. Не успели они обняться, как рядом, будто муж в плохом водевиле, появился Людвиг. Он не принимал активного участия в штурме, поскольку его батарея оставалась в резерве и лишь выпустила по вражеской цитадели несколько десятков гранат и шрапнелей. Последнее время было не лучшим в жизни младшего барона Штиглица. После того странного случая многие офицеры сторонились его. По их мнению, подпоручик струсил драться на дуэли, и это несмываемым пятном легло на его репутацию. То, что Будищев не был дворянином, злые языки не учитывали. Впрочем, он догадывался, кто распускает эти сплетни, но случая выяснить отношения до сих пор не было, а теперь он, по слухам, и вовсе лежал чуть жив от раны. И вот вам пожалуйста! – Что вы делаете?! – смертельно побледнел молодой человек, раздувая ноздри от гнева. – Целуемся, – мрачно отозвался Дмитрий, предчувствуя очередной скандал. Вообще-то у него на языке вертелось другое слово, но тогда дуэль точно стала бы неизбежной. – Как вы смеете?! – Людвиг, прекрати! – попыталась успокоить его сестра. – Прекратить?! – еще больше взвился он. – Так это все правда! Все, что мне говорили про вас! Я тебе верил, а ты… – Людвиг, ты смешон! – ледяным тоном прервала его Люсия. – Ребята, ша! – поспешил вклиниться в разговор Будищев. – Прошу прощения, господин барон, но, во-первых, ваша сестра уже взрослая девочка и сама может выбирать, с кем ей дружить! Во-вторых, может, вы не заметили, но я теперь офицер, кавалер, да и что там стесняться, без пяти минут граф. То есть мы ровня. – Вы мне ровня? – задохнулся от негодования подпоручик. – Вы, бастард и выскочка! Искатель наследства! – А еще предприниматель, изобретатель и весьма не бедный человек. К тому же вы, Людвиг Александрович, насколько я знаю, тоже не от царицы Савской род ведете. И вообще, какого черта?! Я люблю вашу сестру, а она любит меня. И ни одна сволочь, вроде вашего приятеля Бриллинга, не сможет встать на моем пути! – Я… я… я вызыва… – Людвиг, я люблю его! – выкрикнула Люсия, стараясь успеть, прежде чем брат произнесет роковое «я вас вызываю». – Что? – остановился он, будто налетев на невидимую стену. – Это правда? – Да, и я никогда не прощу вам обоим, если вы попытаетесь убить друг друга! Видит бог, я уйду в монастырь или еще куда, и ни за что не стану видеться ни с одним из вас. – У лютеран бывают монастыри? – удивился Дмитрий, но, нарвавшись на красноречивый взгляд девушки, предпочел заткнуться. – И что же мне теперь делать? – озадаченно спросил Людвиг, растерянно переводя взгляд то на сестру, то на ее избранника. – Не знаю, – хмыкнул Будищев, – но, если что, у отца Афанасия есть икона. – Зачем? – одновременно спросили не понявшие его брат и сестра. – Благословлять, – ухмыльнулся прапорщик, заслуживший первый в своей жизни тычок от Люсии в бок. Эпилог Прошло три дня. Жизнь постепенно входила в свою колею. Павших похоронили, сопроводив траурную церемонию залпом из винтовок. Пленных распустили, разрешив им вернуться к своим домам и занятиям. Конечно, жившим прежде лишь набегами и грабежом придется несладко, но в жизни простых дехкан и пастухов вряд ли что-то сильно изменится. Купец Федор Шматов впервые в жизни формировал свой караван. Правда, опыта у него было маловато, но его с лихвой заменял энтузиазм. Надо было скупать верблюдов, благо вокруг их было очень много и весьма недорого. Шить мешки для добра, нанимать погонщиков, платить солдатам и матросам, вызвавшимся помогать ему. Больше всех старался Деев и его приятель Петров, с которыми бывший денщик неожиданно сошелся. Будищев почти не вмешивался в его распоряжения, лишь иногда поправляя новоявленного «купчину божьей милостью». У него было много иных забот. Например, гулять с Люсией по зимней степи. Дарить ей подарки и сладости. Воспитывать маленького Сердара, обещающего вырасти в большого и весьма своенравного пса. Ну и служба, конечно, поскольку после ранения Шемана и контузии Майера он остался старшим офицером в морской батарее. Моряки готовились к возвращению на Балтику. Нужно было привести в порядок технику, заполнить кучу дефектных ведомостей и написать целую гору отчетов. Будищев прежде старательно отлынивал от этих скучных занятий, рассчитывая переложить его на старших и, что немаловажно, более грамотных товарищей, но… они теперь лежали в госпитале. А принявший командование прапорщик пыхтел за бумагами, проклиная отсутствие нормальных шариковых ручек, а также братьев Кирилла и Мефодия, зачем-то придумавших яти и еры, а также восьмеричные и десятеричные «и». Но это были уже совершеннейшие пустяки. Скоро они с Люсией поедут в Петербург. Там, конечно, придется решить некоторые личные вопросы, но и это ерунда. О помолвке решили пока не объявлять. Во-первых, нужно хоть что-то сделать по-человечески и попросить благословления у старого барона Штиглица. Во-вторых, время и место все же не подходящее. Графиня Елизавета Дмитриевна Милютина горячо одобрила подобную осмотрительность и обещала всяческое содействие молодым влюбленным. Людвиг уже перестал коситься на будущего зятя, и все шло хорошо… Только что прибывший в лагерь под Геок-Тепе господин был еще довольно молод. Однако заметная хромота и легкая седина в висках делали его старше. Строгий костюм, все еще заметная выправка, а более всего знак отличия военного ордена в петлице выдавали в нем отставного военного. Никто не понимал, зачем он прибыл сюда, можно сказать, даже после шапочного разбора, да никому, в общем, не было до того дела. – Господин поручик, – спросил он у первого попавшегося офицера, – не подскажете, где я могу найти морскую батарею? – Отчего же не подсказать, – словоохотливо отозвался тот. – Если вы сейчас пойдете прямо, то шагов через двести, нет, пожалуй, триста, будет бывшая маркитантская лавка Манукяна. Он, правда, уже уехал, но оставшаяся куча мусора свидетельствует о месте его пребывания довольно точно. За ней повернете направо и пройдете еще примерно столько же. Там увидите парк четвертой батареи двадцатой бригады. Только смотрите не перепутайте их с такой же батареей девятнадцатой бригады, они очень похожи! – Благодарю вас, – решился перебить его путешественник, – но мне нужна морская батарея. – Да я же вам только о ней и толкую! – даже немного рассердился поручик. – Вы же не слушаете, а потом, чего доброго, заплутаете! – Прошу прощения, – смутился молодой человек. – То-то же, – сменил гнев на милость его собеседник и продолжил свое обстоятельное повествование. – Морская батарея, надобно вам знать, приписана к четвертой батарее. Ей теперь командует капитан Полковников. Весьма достойный офицер, доложу я вам! И не смотрите, что он всего лишь капитан и довольно молод для своей должности. Судьба так распорядилась, что прежний командир полковник Вержбицкий пошел на повышение, а присланного вместо него подполковника Мамацева текинцы убили. – Очень жаль. – И не говорите! Только женился, а жена, точнее теперь уж вдова, доложу я вам… красавица! – Тем более жаль, но как же… – Так вот, моряки стоят вместе с четвертой батареей, но не рядом, поскольку рядом стоит мортирная, а несколько дальше. Вы их сразу заметите, по форме. Матросы ведь в черных шинелях ходят. – Благодарю вас. – Только если у вас надобность к лейтенанту Шеману или гардемарину Майеру, то их теперь там нет. Если вам угодно встретиться именно с ними, то они пока еще в госпитале. – Нет. Мне нужен кондуктор Будищев. – А, наш «мясник»? Берите выше, он теперь прапорщик. Выслужился, да-с. – Какое приятное известие. Но почему вы назвали его «мясником»? – Ах, мой друг, – сделал неопределенный жест офицер. – Видели бы вы его в бою, не спрашивали бы! – Я – видел! – отрезал молодой человек, которому не понравилась интонация поручика, и решительно пошагал в указанном ему направлении, опираясь одной рукой на трость с большим набалдашником, а во второй неся саквояж. Идти ему было нелегко, но он, кажется, совсем привык к своей хромоте и не обращал на нее никакого внимания. – Лешка? – удивленно воскликнул обрадовавшийся возможности немного передохнуть от вечной писанины Будищев. – Вот уж кого не ожидал здесь увидеть. Здорово, братан! – Здравствуй, – счастливо улыбнулся Лиховцев, ставя на застеленный ковром пол свою ношу. – Ты не представляешь, что мне стоило добраться сюда! – Как раз представляю, – ухмыльнулся Дмитрий, обнимая старого друга, после чего хитро ухмыльнулся и добавил: – А потому спрашиваю, на хрена ты поперся в такую даль? Что-нибудь с имением? – О, нет. С ним все прекрасно. Урожай в этом году хотя и не самый лучший, но все же вполне пристойный. Так что все хорошо, но, если позволишь, полный отчет я дам тебе позднее. – Рассказывай, что такое приключилось, что ты не смог доверить это почте? – О, ты знаешь о существовании почты! – удивился Алексей. – Что же сам не писал своим?