– Кто-то из казачьих офицеров сообщил… – Кто именно? – Не помню. – Врете! – Да как вы смеете! – Смею! Итак, кто? – Говорю же, не помню. – Михаил Аркадьевич, мы зря теряем время! Ну ладно, из какого полка этот казак? – Таманского, – нехотя ответил капитан, что не укрылось от внимательного взора Будищева. – Бриллинг? – прямо спросил он и, заметив, как дрогнуло лицо Недоманского, понимающе ухмыльнулся. – Он тоже в вашей компании? – Нет, – помотал головой генштабист. – Костромин очень злился на него, когда понял что это ложь. Говоря по совести, я совсем не завидую хорунжему. Из-за этой глупости он нажил себе смертельного врага! – Пусть очередь займет, – непонятно к чему заметил Будищев, неуловимым движением убрав револьвер. – Дмитрий Николаевич, – облегченно вздохнул офицер, сообразив, что расправа над ним отменяется, – клянусь честью, я все исправлю. Я пойду к Арцышевскому, или, если понадобится, к самому Скобелеву и расскажу, как все было. Поверьте мне! – Не стоит, Михаил Аркадьевич, – без тени улыбки отвечал ему Дмитрий. – И о сегодняшнем нашем рандеву тоже не распространяйтесь, ладно! – Конечно-конечно, вы целиком и полностью можете располагать мной! – Кстати, давно хочу спросить, – неожиданно сменил тему прапорщик. – У кого вы строили[70] свой мундир? – У Норденстрема[71]. – Зря. Хотя кителя у них сравнительно неплохо получаются, но вот шаровары почему-то дерьмом воняют. Действующая армия – не лучшее место для скандалов, а потому его постарались елико возможно приглушить. В другое время и другому человеку с погонами прапорщика постарались бы просто заткнуть рот, однако с Будищевым такой номер не прошел, а приезд Милютиной и вовсе спутал местному начальству все карты. Всем было известно, что у графини Елизаветы Дмитриевны состоялся приватный разговор со Скобелевым, но поскольку о его содержании никто не знал, слухи ходили самые дикие. Но именно после него события понеслись вскачь. – Господа, я до крайности разочарован всеми вами! – внушительно заявил Михаил Дмитриевич, вызвавший к себе всех участников трагикомедии. – Да-да, всеми! – Но позвольте, – попытался возразить Костромин, но, увидев бешеный взгляд Белого генерала, осекся. – Не позволю! – почти крикнул тот. – Самоуправство, которое вы себе позволили, неприлично было бы даже в кабаке! А вы, милостивый государь, в армии! Да-с! А уж про пропавшие деньги у меня вовсе нет слов! – Это случайность, – буркнул в сторону интендант. – Недостающие деньги, принадлежащие господину Будищеву, оказались в шкатулке, в которую никто не догадался заглянуть. – Аукцион вы устроить догадались, – саркастически усмехнулся Скобелев, – а вот осмотреть выставленные на нем вещи, нет! – Виноват! – То-то, что виноваты! Теперь вы, господин Нехлюдов. – Я, – вскинулся молодой человек. – Я готов… – Молчать! И без того бледное лицо чиновника побелело еще более, руки нервно теребившие полу сюртука, сами собой опустились, дыхание замедлилось и вообще казалось, что бедолагу вот-вот хватит удар. – Уж коли не умеете себя вести в приличном обществе, так сидите дома! – продолжал разнос генерал, добавив пару эпитетов, которые не везде можно повторить. – Но это прапорщик меня оскорбил! – чуть не плача возразил юноша. – Радуйтесь, что не пристрелил! – рявкнул Михаил Дмитриевич. – С него бы сталось… – Он… он… угрожал мне… – Чем же? – Господин Будищев пообещал господину Нехлюдову, – счел возможным вмешаться Костромин, – засунуть его деньги в противоестественное отверстие! – Куда-а? – выпучил глаза Скобелев. – В задницу, ваше превосходительство! – отрапортовал сам виновник торжества, преданно поедая глазами командующего, после чего добавил немного извиняющимся тоном: – Вот только не успел разменять их у маркитанта. Пятаков у него не хватило. – Шутить изволите? – нахмурился генерал. – Никак нет! – Значит так! – принял решение Михаил Дмитриевич. – Я принял решение и приказываю: деньги и личные вещи прапорщику вернуть! – Уже сделано… – Не перебивать! Вашу мать!.. Мать!.. Мать!.. Мать!.. Вспышка начальственного гнева была бурной, но недолгой. Обложив большим петровским загибом всех присутствующих, так что покраснели даже стены, генерал успокоился и продолжил уже обычным тоном: – Коллежского асессора Нехлюдова из армии выслать с занесением соответствующей записи в служебный формуляр. Прапорщику Будищеву публично принести ему извинения. Аукционы запретить! Личные вещи погибших офицеров опечатывать в присутствии их сослуживцев и отправлять родным почтой за казенный счет! Всем ясно? – Так точно! – Тогда вон с моих глаз! Получившие выволочку чиновники сочли за благо немедля выполнить распоряжение Белого генерала и опрометью бросились наружу через узкий проход, каким-то чудом ухитрившись не сбить друг друга с ног. – А вы, милостивый государь, извольте задержаться! – остановил Дмитрия командующий. – Слушаюсь! Дождавшись, когда статские покинут штаб, Скобелев вернулся на свое место и сделал знак адъютанту. Тот немедля расстелил на столе большой лист плотной бумаги с чертежом текинской цитадели и русскими осадными укреплениями вокруг нее. Вокруг тут же собрались самые близкие его сотрудники во главе с Куропаткиным и с каким-то непонятным ожиданием уставились на Будищева. – Вы умеете читать карту? – поинтересовался Михаил Дмитриевич. – Немного, – пожал плечами прапорщик. – Шеман хвалит вас. Вержбицкий тоже, даже покойный Мамацев отзывался о вас как о хладнокровном и храбром офицере. Что молчите? – Жду, когда вы скажете, что от меня хотите. – А вы – наглец, Будищев! Ладно, я сам такой был. Речь не об этом. Ваш лейтенант сказал, что вы один из лучших специалистов в России по гальванике. Это так? – Так точно. – И разбираетесь во взрывчатке? – Приходилось иметь дело. – Смотрите, это крепость Геок-Тепе. Стены ее, как вы сами имели возможность убедиться, довольны крепки и высоки. Можно, конечно, разбить их артиллерией, но это долго, а потому неприемлемо. Еще несколько таких вылазок и мы останемся без солдат! Вам понятно? – Что уж тут непонятного, – хмыкнул Дмитрий. – Стену нужно рвать взрывчаткой. – Хорошо, что вы это понимаете. А теперь слушайте. Ваше поведение не всегда достойно высокого звания русского офицера. Однако я готов дать вам шанс. Если вы подорвете стену текинской цитадели, я твердо обещаю забвение всем неблаговидным поступкам, награду, соответствующую подвигу, и прекрасную аттестацию. Вы ведь не собираетесь и дальше служить? – Нет, мне нужен только чин и соответствующее положение. – Прекрасно! Полагаю, мы поняли друг друга? – Вот только… – Что? – Текинцы не идиоты и спокойно работать саперам не дадут. Нужно заставить их отказаться от вылазок, иначе мы до морковкина заговенья будем подкопы рыть. – У вас есть конкретное предложение? – Имеется, ваше превосходительство.