– Будищев, это вы? – неожиданно позвал моряка сидевший в компании артиллеристов прапорщик Панпушко. – Идите к нам! – Почту за честь, – охотно согласился тот. Большинство из присутствующих офицеров хорошо знали Дмитрия, а потому возражений с их стороны не последовало. Напротив, они дружно сдвинулись, освободив боевому товарищу место. Еще через секунду перед ним оказалась глиняная тарелка с немудреной закуской и сделанный из бутылки стакан. – Выпьете? – поинтересовался поручик Хомиченко, бывший старшим за их столом. – Запросто, – кивнул Будищев. – Тем более есть за что. – О, у вас повод! И какой же, позвольте полюбопытствовать? – Я только что был в штабе и получил известие, что уже почти два месяца являюсь кавалером ордена Святого Владимира. – Каково! Да точно ли это? – Не знаю, но вряд ли бы Скобелев стал так шутить. – Вы были у его превосходительства?! – Ага. И он произвел меня в прапорщики. Завтра будет приказ. Давайте и вправду выпьем, что ли? – Погодите, Дмитрий Николаевич! – решительно возразил Хомиченко. – Нет, мы, разумеется, выпьем, но сделать это надобно с выполнением всех положенных ритуалов. Господа, у кого есть звездочки? – Возьмите мои, – со смехом заявил Панпушко и, скинув сюртук, быстро выковырнул звезду из погона, после чего бросил ее в стакан Будищева. – Теперь выпей до дна и представься нам уже как офицер! – Смелее! – поддержали его остальные. Дмитрий в ответ пожал плечами, затем, взяв двумя пальцами довольно-таки немаленькую чарку, одним махом опрокинул в рот вторую за сегодняшний вечер порцию водки натощак. – Господа, – заявил он немного заплетающимся языком, – позвольте представиться вам по поводу получения, ик, чина. Ура! – Нашего полку прибыло, господа, – поддержал его Хомиченко. – Ура! – Ура! Ура! – закричали присутствующие и принялись чокаться и поздравлять своего товарища. Пока они обнимались и выпивали, к ним подошли несколько казачьих офицеров в форме Таманского полка. – Я смотрю, тут весело! – насмешливо сказал один из них – молодой хорунжий с неприятным выражением лица. – Празднуем производство в офицеры, – пояснил ему подпоручик Артамонов, недавно прибывший с Кавказа и не знавший еще толком местных обстоятельств. – О, повод более чем достойный, господа артиллеристы! Не могу не присоединиться к поздравлениям… – И вам, добрый вечер, господин Бриллинг, – скривился в усмешке Будищев. – Хотите со мной выпить? – Вы?! – округлил глаза офицер, сообразивший, кого именно он только что поздравил, но потом собрался и с вызовом в голосе ответил: – А почему бы и нет! – Тогда добро пожаловать, – ухмыльнулся Дмитрий и, развернувшись в сторону маркитанта, крикнул: – Эй, Карапетка! Подай водки и закуски господам офицерам. Да снаряди кого-нибудь в лагерь, позвать моряков. А то они обидятся, чего доброго, что все пропустили. Шаловливый солнечный зайчик проскользнул сквозь прореху на парусиновом пологе и остановился на лице мирно спящего Будищева. Не желая просыпаться, новоиспеченный прапорщик попытался прикрыться рукой, но несносное порождение солнца продолжало экзекуцию, настырно проникая сквозь пальцы. Оставался только один выход – перевернуться на другой бок, что наш герой и сделал, но… счастье окончательно отвернулось от него, и молодое красивое тело сверзилось с походной койки на покрытый кошмами земляной пол. – Твою же мать! – простонал он. – Дмитрий Николаевич, вы проснумшись? – раздался совсем рядом омерзительно трезвый голос Абабкова. – Вроде того, – пробурчал Дмитрий, присаживаясь на кровать. – Тады извольте умываться и завтракать! – Ну его, – малодушно попытался отказаться офицер, но строгий вестовой мгновенно пресек ослабление дисциплины. – Никак не можно-с! А ежели вам дурственно, так похмелитесь и вся недолга. – Похмелиться? – переспросил Будищев, попытавшись сфокусировать взгляд на матросе. – Конечно! – убежденно ответил тот. – А есть? – в глазах прапорщика загорелась надежда. – А как же-с, – жестокосердно ухмыльнулся Абабков. – На столе у прочих господ-офицеров стоит. Только чтобы туда пройти, прежде надобно умыться и в порядок себя привести. Ить ваше благородие теперича не кондуктор какой-нибудь. Понимать надо! – А что, они уже встали? – Давно уж, – пожал плечами матрос. – Их благородия господа Майер и Шеман уже чай пьют. Вы бы поторопились, а то у них все кончится. – Ладно, – сдался Дмитрий, – давай умываться. Ведро холодной воды, вылитое на неразумную голову, вернуло ей способность соображать, а телу двигаться. Закончив с умыванием, Будищев надел чистую рубашку и, накинув сверху мундир, решил, что он готов явить себя миру. – Доброе утро, – иронически поприветствовал его сидящий за столом Шеман. Надо сказать, что хотя командир морской батареи был по происхождению финном, выпить мог ничуть не меньше любого русского, что с успехом вчера продемонстрировал. Но при этом он никогда не страдал похмельем, чем приводил своих православных товарищей в совершенно искреннее недоумение. Находившийся рядом с ним Сашка Майер, даром что был немцем, такой счастливой способностью не обладал, но, судя по всему, успел подлечиться и встретил товарища довольной улыбкой. – Здравия желаю, – буркнул в ответ Будищев. – Не угодно ли чаю? – Чай не водка – много не выпьешь! – отрезал прапорщик, вызвав радостный смешок у гардемарина. – Справедливое суждение, – согласился с ним лейтенант, – но все же до адмиральского часа еще далеко, так что попрошу чрезмерно не налегать. Договорив, он кивнул своему вестовому, и тот немедля наполнил стоящие перед молодыми офицерами чарки. – А вы, Николай Николаевич? – Воздержусь. – Ну тогда, не пьянства для, но здоровья ради! – провозгласил Дмитрий и, чокнувшись с Майером, опрокинул в себя стопку. Хлебное вино мгновенно впиталось в стенки желудка, как вода в иссушенную долгим зноем землю, но жизнь сразу же заиграла свежими красками, кровь быстрее побежала по жилам, а воздух из сухого и затхлого тут же стал свежим и прохладным. С таким самочувствием грех было не позавтракать, и Будищев, с удовольствием взялся за немудреную закуску. Стол был, вправду сказать, небогат, но лепешки еще горячими, овечий сыр мягким, а жизнь прекрасной. – Не угодно ли чаю? – еще раз предложил Шеман. – С удовольствием, – не стал на сей раз отказываться Будищев. – А может еще?.. – вопросительно изогнул бровь гардемарин, но к его удивлению, приятель отказался. – Не так быстро, Саша. Дел много. – Да какие же у тебя могут быть дела? – Ну мало ли… кстати, что-то я не помню, когда Бриллинг с нашей вечеринки ушел? – Может быть, ты еще не помнишь, как пил с ним на брудершафт? – Что?! – Было-было, – с легкой усмешкой подтвердил лейтенант. – Вы ему постоянно подливали, потом стали демонстрировать стрельбу по бутылкам, потом кинулись его обнимать, так что мы боялись, что вы его задушите… – Вы сейчас серьезно? – недоверчиво переспросил Дмитрий, в памяти которого сохранилась только стрельба и растерянное лицо хорунжего. – Ну да, – радостно, будто сообщая о награждении или производстве в следующий чин, воскликнул Майер. – Ты потом предложил тост за содружество родов войск, и после этого я Бриллинга тоже не видел. – После этого он поспешил ретироваться, – с непроницаемым лицом заметил Шеман. – Полагаете, его смутила моя стрельба? – повернулся к командиру Будищев. – Скорее, то, что вы стали кавалером ордена Святого Владимира. – И что в этом такого? – Для вас, может, и ничего, а для людей сведущих очень много. Вам известно, что в Российской империи у награждений существует строгая очередность? – Что-то слышал. – Что-то?! – сарказм в голосе лейтенанта стал настолько явным, что его услышал даже пьяненький Сашка Майер, не говоря уж о начавшем трезветь Будищеве. – Так вот, да будет вам известно, что прежде всего награждают орденами Святого Станислава и Святой Анны третьего и второго класса, а только потом очередь доходит до Владимира. Бывало, конечно, что награждения перепрыгивали через какую-то ступень, но никак не через пять кряду! Да еще и лицу, не в обиду будь сказано, не имеющему никакого чина!