Наконец, сдалась. И стала ждать. Наступила ночь. Хеннесси вытерла слезы и включила торшеры, которые покрыли пол и стены резкими кружевными узорами. Она решила взглянуть на холст, над которым мать трудилась все эти недели. Портрет был ужасен. Худшая картина, которую Хеннесси когда-либо видела у своей матери. Изящный, милый, но простой и скучный портрет глупой, отважной маленькой девочки, неловко сидящей на стуле. Глаза казались мертвыми. Руки тоже. Хеннесси, которая уже давно начала учиться рисовать и отрабатывать технику, стало стыдно за мать. Ужасно, что она не вернулась сюда за дочерью и ее урчащим от голода желудком, но еще ужасней, что кто-нибудь когда-нибудь увидит это творение. Хеннесси долго смотрела на холст, а затем начала считать, сказав себе, что если один из родителей придет за ней, прежде чем она досчитает до шестисот, то она откажется от своей затеи. Шестьсот секунд прошло. Восемьсот. Тысяча. Хеннесси перестала считать. Девочка обшарила ящики у стены и собрала все тюбики, которые могли понадобиться. Затем снова нанесла масляные краски на палитру матери, взяла кисть и начала рисовать. Пару минут спустя она вытащила из-за дивана большое зеркало и придала безжизненной модели на портрете настороженное выражение своего лица. Затем перекрасила в нежные тона скучные тени на белом платье. Чуть приподняла плечи озябшей девочки, изобразив не совсем дрожь, но желание поежиться. После каждого взмаха кистью Хеннесси вставала, сравнивая свои мазки с картинами в студии. Она вдохнула жизнь во взгляд. Придала выразительности рукам. Она написала портрет, который должен был принадлежать кисти Джей. На это ушла вся ночь. Картина Дж. Х. Хеннесси, созданная силами Джордан Хеннесси. Прежде чем мать вернулась за ней, прошел еще день, и к тому времени мысли Хеннесси путались, она горела в лихорадке, начавшейся во вторую ночь. Билл Дауэр снова ушел. – Получилось лучше, чем я думала, – сказала Джей, глядя на холст, держа пальцы над своей подписью в углу, нарисованной Хеннесси всего пару часов назад. – Ох, Джордан. Хватит ныть. Возьми парацетамол внизу. Ладно тебе, тоже мне проблема. В следующий раз не станешь так долго прятаться и тогда не будешь чувствовать себя так паршиво. Первой подделкой Хеннесси стала она сама. Сидя на скрученном матрасе по соседству с яблочным пюре в подвале дома Алданы-Леон, Хеннесси достала присненный телефон и положила его на колени. Она оглядела полутемный подвал. Помещение было под завязку забито картонными коробками, словно семья еще не распаковала вещи либо, наоборот, собиралась съезжать. В одном из углов подвала пристроился небольшой письменный стол, заваленный тюбиками с красками для плакатов и дешевыми кистями. Также на нем валялось несколько порванных изрисованных листов, однако кто-то из детей вместо бумаги разрисовал крышку стола. Она уважала этого малыша. Вздрогнув, Хеннесси велела телефону набрать номер Джордану. Почти минуту раздавались лишь гудки, а затем: – Джордан Хеннесси, – вежливо сказала Джордан, не узнав номер. – Алло? Голос ударил Хеннесси, как мешок с камнями. Ее лучшая подделка. Джордан, созданная Хеннесси. Столько лет вместе. Все остальные девушки мертвы. Почему Хеннесси не позвонила ей раньше? Как она могла забыть, что Джордан была единственной, кто заставлял это чувство внутри отступать? Ужасающий кошмар, ощущение Кружева, даже наяву. Хеннесси все еще не произнесла ни слова. Она не знала, что сказать. На другом конце линии послышался мягкий голос на заднем плане: – Я схожу сам, получится быстрее, даже если идти пешком. Тебе взять бабагануш или нет? Диклан Линч. Диклан Линч. Почему она удивилась, услышав его голос? Потому что ей было известно, что Джордан сбежала на его машине много недель назад. Слова девушки доносились приглушенно, когда она отстранилась от трубки. – Если ты платишь, тогда да. И захвати мне все гарниры, что у них есть. – А затем, снова вернувшись к телефону: – Простите, кто это? Не знаю, что вы хотели, но я вас не слышу. Ее голос в трубке сильно отличался от того, которым она только что обращалась к Диклану Линчу. Для телефонного собеседника Джордан использовала холодный профессиональный тон, а привычную, настоящую интонацию адресовала Диклану Линчу. Второго варианта обычно удостаивались только Хеннесси и ее девочки. Они были единственными, кто важен. Щеки Хеннесси вспыхнули. – Алло? – сказала Джордан. Затем, снова обращаясь к Диклану: – Нет, думаю какой-то розыгрыш. Или связь плохая. Не стоит сразу предполагать худшее. – Безопаснее предполагать, – сухо ответил Диклан, смех Джордан стих, когда она убрала телефон от уха. Хеннесси повесила трубку. Она откинулась на матрас. И позволила себе подумать об этом. Именно этого она всегда хотела. Дело не в том, что Хеннесси хотела, чтобы Джордан была несчастна без нее. В конце концов, она сама настояла, чтобы Джордан поехала с Дикланом, верно? Хеннесси смутно помнила. Тихий голосок в голове предполагал, что Джордан действительно могла прийти в голову подобная идея, и, тщательно сформулировав ее, она заставила Хеннесси подумать, что идея принадлежала ей. Но так ли это? У нее возникла мысль подняться наверх и найти Ронана. Он должен помнить. Он был там в ту ночь. Вот только найти Ронана означало найти и Брайда, потому что они делили одну спальню с двухъярусной кроватью, да и вообще казались неразлучны. Брайд непременно попытался бы обратить ее нынешнее плачевное состояние в очередной урок. А она не думала, что способна сейчас выдержать еще один. В подвале было холодно. Хеннесси потянула на себя простыню, прикрывая плечи, и вновь перенеслась в воспоминания о студии Джей. Маленькое привидение. Что, если Джордан ее разлюбила? Что если она никогда и не любила ее вовсе, а просто нуждалась в ней? Что, если в погоне за мечтами с Брайдом и Ронаном Линчем Хеннесси потеряла то единственное, что было настоящим в ее жизни? Что вообще она здесь делала? Они не были компанией трех сновидцев. Брайд и Ронан составляли одно целое. Хеннесси же была чем-то другим. Она так устала от одиночества. Так устала. Девушка повертела в руках телефон. Даже он напоминал о том, как мало она принадлежала этому месту. Если бы не Ронан, в ее руках оказался бы не телефон, а Кружево, как на ферме Рианнон Мартин. Мысленно она сердито перебрала опции гаджета, пытаясь вспомнить, о чем просило ее подсознание и подсознание Ронана. Номера контактов. Громкая связь. Сообщения. Таймер. До встречи с Ронаном и Брайдом Хеннесси перед тем как заснуть, всегда ставила таймер. На двадцать минут. Именно столько она могла позволить себе поспать, прежде чем приходили сны. Со временем ей пришлось устанавливать таймер, даже когда она бодрствовала, потому что, оказалось, сон без сновидений в конечном итоге приводит к тому, что человек может заснуть даже во время рисования или за рулем автомобиля. Таймер присненного ей телефона имел лишь одну настройку. Двадцать минут. Чье подсознание было здесь виной, ее или Ронана? Которое из них решило, что в какой-то момент она снова придет к этому? Которое из них не верило в нее? Хеннесси задавалась вопросом, сможет ли вернуться к той прежней жизни. Когда спала урывками и все вокруг казалось иллюзией. Конечно, та реальность была намного хуже. Само собой. Она старалась не думать о голосе Джордан. Старалась не думать о том, как звучал ее голос, обращенный к Диклану. Маленькое привидение. Жизнь Джордан не давала Хеннесси покоя. У нее был точный ответ на вопрос, которая Джордан Хеннесси из них заслуживала право на существование. Отвратительное чувство внутри росло и крепло. Девушка понимала, что, если пойдет к Ронану и Брайду, они затащат ее в сон, полный невообразимых вещей, полагая, что это напомнит ей о радости сновидения. Они никогда не задумывались, что единственное, о чем ей это напомнит, так это о радости их сновидения. Нет, она должна разобраться сама. Ей так хотелось притупить это чувство хоть на пару минут. Весь остальной мир мог спать спокойно. Но только не Хеннесси. 28 Ронан, вздрогнув, проснулся. Он лежал на верхней койке в комнате, которую делил с Брайдом. Было еще темно. Парень осторожно перевернулся, чтобы посмотреть, спит ли Брайд. Нижняя койка оказалась пуста, одеяло откинуто в сторону. Ронан схватил джинсы, брошенные в углу кровати, куртку, висящую на пластиковой голове единорога на стене, ботинки у двери. И тихо вышел в коридор. Брайд сидел на корточках над распростертым телом. Мэтью. Одна рука мальчика была поднята ладонью вверх, в ней лежала маленькая фигурка ястреба. Мэтью явно был мертв. – Что ты наделал? – зарычал Ронан. – Следствие – не всегда причина, Ронан Линч, – сказал Брайд. В конце коридора на мгновение появился Адам и так же быстро исчез.