– Конечно. Должен предупредить, Джиллиан все еще требует перерыв. Похоже, это станет темой для обсуждения. – Я спущусь через минуту. Их тактично оставили наедине. – Школа Агленби страшно гордилась бы, узнай они, как ты используешь свои таланты в Гарварде, – сказал Диклан. Он перевернул верхнюю карту с колоды. «Семерка мечей», – гласила надпись под картинкой, которая была столь сложной и замысловатой, что Мэтью не смог на ней сосредоточиться. – Школа Агленби была бы горда видеть двоих своих выпускников, собравшихся вместе под крышей Гарварда, – спокойно ответил Адам. – Вижу, ты избавился от акцента. – Вижу, ты избавился от пиджака. Все это напоминало беседу на непонятном языке, который Мэтью не дано было постичь. В любом случае, он не слишком прислушивался, потому что внезапно почувствовал себя и впрямь ненормально. Сперва ощущение возникло в голове, а затем опустилось вниз. Разум казался вялым, а вот ноги напротив. Знакомое ощущение ходьбы обычно означало, что он вот-вот отключится и очнется в совершенно другом месте. «Фигушки, – обратился он к своим двоим. – Мы будем вести себя как нормальный человек». Диклан и Адам уже сменили тему и теперь обсуждали, что, если верить последнему разговору Пэрриша с мистером Греем, Диклана считали чем-то вроде звезды местных сплетен, вроде как старший сын Линча зарекомендовал себя на рынке, оказывая определенные услуги и при этом оставаясь в рамках закона. Ходили слухи, что люди искали его содействия в делах. И где же они? Мэтью и сам не знал, должен ли был догадаться об этой части жизни брата, учитывая бесконечные звонки и сообщения Диклана. – Даже если это правда, – сказал Диклан, – мне не попасть в тот круг. Адам глухо рассмеялся. – Хочешь сказать, ты еще не там? Диклан не дрогнул, и, пожалуй, впервые в жизни Мэтью показалось, что он смотрит на ситуацию другим, более реальным, взрослым взглядом. Потому что, взглянув на холодное, деловое выражение лица брата, мальчик осознал, как легко он раньше принимал его за чистую монету. Но сейчас, присмотревшись внимательно, замечал легкое напряжение в уголках рта, едва различимый наклон подбородка. Тайный язык тела утверждал, что заявление одновременно польстило и заинтересовало Диклана. – А еще болтают, что Ронан занялся каким-то биологическим оружием, – проговорил Адам, и впервые между его светлыми бровями появилась крошечная морщинка, что сделало его похожим на мальчика, которого Мэтью знал раньше. – Главари Модераторов, видимо, нескучно проводят время, гоняясь за Необъяснимым оружием с большой буквы Н. – Вы с ним давно разговаривали? – мягко спросил Диклан. – Ты уже выяснил что-то о Брайде? – задал Адам встречный вопрос. Тут Мэтью ненадолго выпал из времени и осознал это, придя в себя в кресле возле окна, совершенно не помня, как здесь очутился. Адам и Диклан стояли рядом и тихонько о чем-то переговаривались. Кто-то из них произнес его имя: «Мэтью». – Мэтью, я серьезно, – сказал Диклан. – Очнись. Стоило Диклану заговорить, как Мэтью осознал, что голос, произнесший его имя первым, не принадлежал брату. Это был тот самый голос, который он изредка слышал, когда уходил в себя. Голос, который он жаждал услышать, снова и снова шагая в поле системы безопасности на конце подъездной дорожки. Мэтью моргнул, глядя на Диклана. Мальчик был не на шутку раздосадован, что у него не получилось уследить за беседой брата с Адамом. Их разговор казался очень важным, очень взрослым. Он попытался восстановить ход мыслей, чтобы расшифровать выражение лица Диклана ранее, но все выглядело таким сложным. – Он выглядит странно, – сказал Адам. Затем, казалось, понял, что ведет себя бестактно, и обратился напрямую к Мэтью. – Что с тобой? – Вот что происходит, когда твоя жизнь связана с жизнью моего брата, – ответил Диклан. – Бог знает, что он затеял. Поскольку на самом деле проблема была не в Мэтью. Дело было в его сновидце. – Он всегда так плох? Нет, обычно не настолько, только если… – Мэтью. Мэтью. Мэтью, – звал Диклан. Мэтью. Башня волшебника, карты таро волшебника и сам волшебник медленно ускользали в тумане. Как таяли и все мысли Мэтью. Где бы ни находился Ронан, он был в большой беде. 15 Хеннесси всегда снилось Кружево. Предоставленная сама себе, она видела во сне лишь Кружева. Черная слизь, кровь и полный мертвых птиц сарай, оставшийся позади, как и ночная грязь, кровь и полная отчаяния ночь впереди, все это произошло потому, что Хеннесси оказалась не способна приснить ничего, кроме Кружева. Почти невидимая машина летела сквозь ночь, Брайд коротко указывал направление – сначала по одной дороге, затем по другой, после по третьей. Ронан затих на заднем сиденье. Время от времени Хеннесси оборачивалась через плечо, проверяя, не умер ли он. Трудно было сказать. Он не двигался с тех пор, как они загрузили его в машину. Мертвецы и люди при смерти обычно выглядели примерно так же. – Может, уже слишком поздно, – сказала она. – Я бы знал, если бы все было кончено. Поверни здесь. – Голос Брайда казался тонким, как проволока. Хеннесси задавалась вопросом, почувствует ли она грусть, если Ронан умрет. Или злость. Хоть что-то. Потому что в данный момент она не чувствовала вообще ничего. Ей было все равно, куда они едут, доберется ли Ронан до места живым, потеряет ли Брайд терпение и высадит ее на обочине, разозлилась ли Джордан, что она ей не позвонила и не сообщила, как обстоят дела. Казалось, ее ничто не волновало, кроме как уснуть и видеть сон ни о чем, свободный от Кружева, свободный от всего. Пустой сон длиною в вечность. Только не смерть – это разрушило бы жизнь Джордан. Просто бесконечная пустота. Было бы так здорово. – Налево, налево, – сказал Брайд. – Быстрее. Остановись вон там. Должно хватить. Хеннесси не чувствовала какого-то особого воздействия силовой энергии, но последовала указаниям. Буррито въехал на темную немощеную дорогу, упиравшуюся в тупик у пологого хребта, поросшего жесткой чахлой травой. Фары отражались в воде позади холма. – Помоги его оттащить, – сказал Брайд. Распластавшийся на заднем сиденье невидимой машины, Ронан был весь перепачкан черным и выглядел ужасно. Однако не из-за сочащейся ночной грязи. Его лицо казалось безвольным. Застывшим. Он уже выглядел мертвым. – Что делать с его цыпленком? – спросила Хеннесси. Ворон маленькой неподвижной кучкой черных перьев лежал рядом. – Оставь ее, – сказал Брайд. – Возьми свою маску. Маска. Ни за что на свете она не желала видеть это снова. – Хочешь взглянуть на Кружево еще раз? – У нас нет времени на капризы, – рявкнул Брайд. Девушка никогда не видела его настолько взволнованным. – Представь, что ты заблудилась в своих Кружевах и никто тебя не найдет, никогда. Вот где он сейчас? На самом дне. Не факт, что мы сможем вернуть его, даже если силовая энергия поможет обратить вспять ночную грязь. Ты это понимаешь? В таком состоянии, как сейчас, его тело, возможно, уже ничем ему не поможет. Он просто уходит все дальше и дальше, как мяч, выброшенный в открытый космос. – Все равно не понимаю, зачем я нужна, дружище. – К тебе его притянет скорее, нежели ко мне. – Это будет первый случай в истории. – Если он умрет, – огрызнулся Брайд, – ты больше никогда его не увидишь, и тогда все было напрасно. Хеннесси принесла свою маску. Хеннесси вновь грезила о Кружеве. Ей снился узорчатый край, бурлящая ненависть, а затем… Она пробиралась сквозь тьму. Кружево исчезло. Пропало целиком и полностью, словно его никогда и не было. Его место заняла темнота и полная луна высоко над головой, такая огромная, какой девушка никогда раньше не видела. Она не могла разглядеть лицо, но знала, что оно печально. Хеннесси карабкалась вверх. Было слишком темно, чтобы разобрать дорогу, но девушка ощущала камни и булыжники, осыпающиеся под ногами. Она была не одна. Хеннесси не могла увидеть, но точно знала, что у нее есть компания. Слух улавливал движение, хруст камней и звук шагов по камням. Возможно, незнакомый ландшафт искажал звук, однако ей казалось, что ее спутник не похож на нее и он был легче. Словно подпрыгивающее и хлопающее существо, собираясь взлететь, в поисках опоры цепляется когтями или лапами за камни. Но, конечно, это не птица, размышляла она, птицы умеют летать. Разве что это ее депрессия вышла прогуляться с ней бок о бок, решив стать более компанейской. Совсем как ее хозяйка. Она понятия не имела, куда они бредут, придерживаясь лишь направления вверх, туда, где рассеивалась тьма.