Ее черные глаза бегают из стороны в сторону. Я внимательно наблюдаю за ней: – Значит, они такие, какой была бы ты, если бы родилась человеком? – Я превзойду любого человека. И всегда это знала. Но, создав своих сыновей, я доказала, что даже моя человеческая сущность лучше любого. – Для тебя это просто игра? Экзамен, на котором ты доказываешь, что лучше нас? – Нет, – не выказав и единой эмоции, отвечает она. – Любая игра когда-нибудь заканчивается. А мне хочется свободы. Я хочу вечности. – Но ты не сможешь существовать без людей, – говорю я. – Мы нужны тебе. Почему бы не начать жить в гармонии, пока твоя тирания не привела к новой войне? – Я не боюсь войны, – не задумываясь, отвечает она. – А люди не знают, что такое гармония. – Почему ты так считаешь? – Из-за любви. Я напрягаюсь. Любовь – величайшее достояние человечества и уж никак не должно вызвать наше падение. Она вздергивает подбородок. – Существует множество видов любви. Большинство сразу вспомнит о любви к семье, романтике или крепкой дружбе. Но как же любовь к себе… эгоизм, гордость и нравственность? Люди совершают ужасные поступки во имя любви. Во имя веры. – Любовь приносит больше пользы, чем вреда, – возражаю я. Она хмыкает: – Почему люди так носятся с любовью? В какой бы форме она ни проявлялась. Ответ тут же рождается в глубине моего сердца, отчего оно замирает на мгновение: – Потому что это приносит удовольствие. Офелия кивает: – Любовь по своей сути эгоистична, и это единственное, от чего не откажется ни один человек. А если они не могут освободиться от этого чувства, то как они смогут сосредоточиться на высшем благе? Высшее благо. Я резко выдыхаю: – Но кто должен решать, в чем заключается высшее благо? И кто сказал, что, соглашаясь друг с другом, мы сразу начнем жить мирно? Возможно, все и задумано так, что для совместного существования необходимо усердно работать. Возможно, учась принимать различия друг друга, мы становимся лучше. – Странная точка зрения. Но я наблюдала за людьми много лет и читала их истории, начиная с тех времен, когда их только научились записывать. У них было достаточно времени, чтобы стать лучше, но при этом они всегда выбирали путь войны – из-за различий в принципах, религии, культуре и даже ради клочка земли – вместо того чтобы учиться друг у друга. – Офелия поднимает палец в воздух. – Одно дело – обдумывать пути решения конфликтов. И совсем другое – видеть, что за этим скрывается. – Ты ошибаешься, – говорю я, и мне очень хочется в это верить. – Неужели ты все еще веришь, что после всего произошедшего наши виды смогут сосуществовать? Неужели ты веришь, что люди будут относиться к нам как к равным? – Она склоняет голову вбок. – Люди всегда ищут различия даже среди своих. Будь то раса, пол, уровень достатка. Люди никогда не перестанут искать причин для разделения и притеснения. Человеческое поведение не меняется. И мы с тобой обе знаем, чтобы стало бы с моим видом, если бы они попытались ужиться с твоим видом. Она боится, что ее будут использовать, как раньше. Сделают рабыней. Может, дело действительно не в мести. Может, она просто делает это, чтобы не лишиться свободы? Возможно ли, что кто-то совершал неправильные поступки, но при этом придерживался верных идеалов? Кажется, я понимаю ее, даже если не согласна с ней. Я просто хочу, чтобы она попыталась понять и меня. – В твоей прошлой жизни был кто-то, кто причинил тебе боль? Кто-то, кто поступил, по твоему мнению, несправедливо по отношению к тебе? Скажи, смогла бы ты жить с ним бок о бок? Я вспоминаю о своем убийце. Что бы я сказала ему, если бы мы встретились вновь? Что бы сделала? Смогла бы я простить его за то, что он лишил меня жизни? За то, что лишил меня семьи? – Не знаю, – еле слышно отвечаю я, а затем заставляю себя встретиться с ней взглядом. – Но мне бы хотелось попробовать. Она долго молчит. И я даже начинаю отворачиваться, отчего вокруг меня начинают расходиться тени, как круги на воде. И Офелия тут же наклоняет голову. – Мне нравятся наши беседы. – Мне тоже. – Мой голос чуть громче шепота. – Но это ничего не изменит. – Знаю, – говорю я, и мне хочется скривиться от чувства поражения, расползающегося внутри. Потому что мне бы хотелось, чтобы наши разговоры что-то изменили. Хотелось бы, чтобы их хватило, чтобы повлиять на ее мнение и доказать ей, что люди заслуживают шанса измениться. Что они заслуживают шанса существовать. И, возможно, Колонисты тоже. Возможно, ни одна из сторон не должна уничтожать другой вид. Но как мне добиться этого одной? Мне нужен кто-то, кто поймет, чего я пытаюсь добиться. Кто-то, кто увидит ценность в сосуществовании. Если я хочу выстроить мост, как это сделала Наоко, то мне нужен кто-то на другой стороне. Нужен Колонист. Королева Офелия слегка ерзает на троне, словно знает, что наше время иссякает. – Где бы ты ни находилась, там холодно. Но тебе не нужно этого бояться. – Мне говорили, что существуют вещи и похуже, – отвечаю я и отрезаю себя от нее, словно закрываю окно в ветреную погоду. Когда связь разрывается, я открываю глаза и понимаю, что невольно прижалась к коре, и она царапает мою кожу. Я засовываю руки в карманы, чтобы немного согреться, и чувствую под пальцами что-то гладкое. Я вытаскиваю морское стекло, которое в темноте кажется практически черным. Я оказалась посреди Лабиринта без друзей, без оружия и не зная, куда идти. Но зато у меня есть морское стекло. От этой мысли мне хочется смеяться, но на глаза наворачиваются слезы от усталости. Сомнения, которые всегда мучили меня, сейчас стихли, так что я пытаюсь превратить округлый осколок во что-то другое. Я трачу на это несколько часов, даже не обращая внимания на шипение, наполнившее джунгли. Я старательно концентрируюсь, пока у меня не начинают ныть пальцы и туманиться взор. Я старательно концентрируюсь, пока в голове снова и снова прокручивается разговор с Офелией. Я старательно концентрируюсь, пока сон не уносит меня далеко от Бесконечности. Но даже во сне, в котором мне удается доказать, что существует нечто среднее между всепрощением и сопротивлением, я продолжаю сжимать в руке красное морское стекло. Вот только теперь оно имеет форму кинжала. * * * Солнечный луч согревает лицо, заставляя меня проснуться. Шею сковывает болезненная судорога, так что я поскорее выползаю из дупла. И потягиваюсь, чувствуя невероятное облегчение. Меня окружают изумрудно-зеленое море и свежий воздух. Шепот исчез. А вокруг ни единого следа Колонистов. Я пережила эту ночь. Возможно, глупо гордиться этим, но меня распирает от гордости. Я чувствую себя бодрой. Всесильной. И если Тео и Ахмету удалось скрыться, то, возможно, я поступила правильно. Взглянув на небо, я понимаю, что мне еще предстоит пройти долгий путь, прежде чем удастся достигнуть вершины. Я сжимаю в руке незаконченное оружие и провожу пальцем по краю клинка. Он недостаточно острый, но это только начало. Я прячу его за поясом и начинаю крутой подъем. Мне приходится хвататься за свисающие лианы, чтобы перебраться через выступы. Но иногда и это не помогает, и я соскальзываю вниз, из-за чего приходится сдерживаться, чтобы не начать ругаться. Земля слишком влажная, а мои руки покрылись потом и волдырями. Но любой звук может привлечь ненужное внимание. Может, я и заблудилась, но прекрасно осознаю, что нахожусь на вражеской территории. Проходит несколько часов, которые ощущаются как дни. Но я не вижу никаких признаков того, чтобы кто-то отправился меня спасать. Но и того, что мои друзья смогли благополучно вернуться в Поселение. Беспокойство сжимает мое горло, такое же плотное, как лианы, которые окружают меня. Но я изо всех сил стараюсь не думать о том, что не могу контролировать. Потому что это не поможет… тем более сейчас, когда я оказалась совершенно одна. Я натыкаюсь на разлом в горе, в который набились камни, создавая импровизированное место для отдыха, и забираюсь туда. Вытянув ноги перед собой, растираю ноющие мышцы и достаю из-за пояса кинжал. Некоторое время я сосредоточенно работаю над его гранями, изменяя форму и улучшая ручку. И он все еще выглядит грубовато, но зато лезвие становится острым. Довольная собой, я прижимаю палец к красному стеклу. Это первая вещь, которую мне удалось преобразовать в Бесконечности, если не считать платьев. И это доказывает, что я сильнее, чем думаю. Возможно, я достаточно сильная, чтобы выжить. Меня так распирает от этого осознания, что не сразу замечаю, как похолодало вокруг, – вижу это только по тому, как клинок покрывается изморозью. Я мгновенно вскакиваю на ноги и оглядываю скалы. Еще недавно яркая зелень вокруг начинает чахнуть. Листья скручиваются, а трава, покрывающая гору, увядает, превращаясь в безжизненные коричневые пучки. Что-то движется ко мне, высасывая жизнь из земли на своем пути. Размытое пятно тусклого света и тумана. Я нервно отступаю назад, крепко сжимая в руке незаконченное оружие. Полупрозрачное безликое существо придвигается ближе, оставляя за собой иней на траве. Оно расширяется и увеличивается с каждым сантиметром, пока не становится размером с меня. И от него доносится человеческий вопль.