– Ты заметила у Ахмета шрам? Я убираю мысли об Офелии подальше и с любопытством поворачиваюсь к ней: – Да, и очень удивилась этому. Все остальные выглядят идеальными. Словно шрамы – первое, что исчезает после смерти. Она кивает: – Обычно так и происходит. Наверное, потому, что люди подсознательно хотят, чтобы они исчезли. Или потому, что они никогда не считали, что шрамы что-то о них говорят. Я не знаю, почему мы приходим в Бесконечность без каких-либо отметин, которые носили при жизни. Но Ахмет? Он вернул себе шрам. Потому что, по его словам, хочет чувствовать себя самим собой. А шрам так долго был его частью, что без этой линии он воспринимал себя по-другому. Это напоминает ему, что он все еще человек. Анника считает, что сны – различие людей и Колонистов, и это так, – продолжает Шура. – Но Ахмет считает, что наши недостатки делают нас людьми. Он говорит, что это помогает ему сосредоточиться – помнить, что он не бог. – Будь я богиней, у меня бы давно все получилось, – с тоской в голосе говорю я. – Но мы не боги. Не супергерои. Не волшебники из другого измерения. И любые попытки стать ими приведут лишь к разочарованию. Так что в следующий раз не старайся стать кем-то другим, а будь обычным человеком. Потому что способность контролировать сознание в этом мире есть только у людей. – Будь человеком, – повторяю я. В этом-то и проблема. Из-за желания быть человеком я и чувствую себя такой слабой. Потому что люди несовершенны. Но не все недостатки приносят пользу – например сильный страх, мешающий защитить себя, или желание идти на поводу у сверстников, или укрытие информации, которую прятать не следует. Если бы у меня отсутствовали недостатки, – если бы я была чуть менее человеком, – возможно, могла бы лучше приспособиться в этом мире. – Что случилось? – спрашивает Шура. Если бы она могла собрать все мои тревоги и унести их с собой, думаю, Шура бы так и сделала. Она так смотрит на меня… словно ей не все равно. Я выдыхаю, и, кажется, в легких не остается воздуха. – Все твердят, что управлять разумом просто. Но это не так. Я хрупкая девушка, погибшая в восемнадцать лет. Если я была настолько слаба, что не пережила встречу с незнакомцем с пистолетом, как мне выжить в рядах армии повстанцев? – Ты умерла не потому, что была слаба, – ласково поправляет она, и в ее голосе слышится печаль. Мои плечи опускаются. – Но именно так мне кажется. И сейчас я попала в мир, который поражает каждую минуту. Как мне защитить себя в месте, которое я плохо понимаю? Да я его почти не видела, – сокрушенно качаю головой я. – Даже Наоко поняла, за что сражается, только после того, как погуляла по Нео-Токио. – Кто? – Шура растерянно смотрит на меня. Я выдавливаю слабую улыбку: – Это персонаж, созданный моим отцом. Робот, за которым охотились люди. Глаза Шуры расширяются: – Что? Я морщу нос. – Ну… просто в комиксах отца люди – плохие парни, а роботы – хорошие. Она фыркает: – Ох, люди любят выдумывать. – Она замолкает на мгновение, а затем на ее лице вспыхивает озорная улыбка. – Эй, у меня есть идея. Как насчет небольшой экскурсии? – Думаю, я уже видела большую часть Поселения, – отвечаю я, не скрывая уныния в голосе. – А я говорю не про Поселение. А о том, чтобы выбраться наружу и посмотреть герцогство Победы. Сердце начинает колотиться в груди. – Мне… мне можно выйти? Она пожимает плечами: – Наверное, Анника настояла бы, чтобы ты сначала научилась большему. Но ты не пленница. К тому же я считаю, что прогулка по Бесконечности поможет тебе. – Выражение ее лица становится серьезным. – Ты должна своими глазами увидеть, что происходит на самом деле и что мы пытаемся остановить. Кто знает… может, это станет тем толчком, который тебе нужен. Мое воодушевление спадает. Я бы с удовольствием поднялась, чтобы увидеть солнечный свет и услышать шепот ветра в кронах деревьев. Но не стоит забывать о существах, что живут за пределами этих стен. – Я не умею контролировать свое сознание. И не знаю, что делать, если столкнусь с Колонистом. Шура обхватывает меня рукой. – Я могу скрыть нас. И мы можем сходить на рынок – простая прогулка для первого выхода. – Она тянет меня к выходу. – Когда я пришла, ты кричала на себя в зеркало. Поверь, тебе это нужно. Когда я обдумываю идею покинуть эту комнату и ментальную клетку, в которой нахожусь с тех пор, как попала сюда, мое сердце подпрыгивает и бьется чаще, как огоньки костра, который не желает, чтобы его потушили. Шура права. Мне действительно это нужно. Да, герцогство Победы принадлежит Колонистам, но я не выбиралась из-под земли уже несколько месяцев. Может, я и мертва, но сидеть взаперти не очень приятно. – Ты уверена, что нам ничего не угрожает? И Анника не рассердится? – спрашиваю я, даже не пытаясь скрыть охватившее меня воодушевление. – Я же буду с тобой. – Серые глаза Шуры блестят. – И по моему опыту, лучше извиняться за что-то, чем спрашивать разрешение. На моем лице расплывается улыбка: – Хорошо. Пойдем посмотрим на герцогство Победы. – Я делаю несколько шагов вслед за ней, но затем останавливаюсь. – А… а они не станут всаживать мне нож в сердце, когда мы вернемся? Чтобы убедиться, что это все еще я? Шура взмахивает рукой, словно я сказала какую-то глупость. – Нет. Конечно же, нет. Ён оставил на тебе метку, так что не переживай об этом. И прежде чем я успеваю задать еще один вопрос, она утягивает меня к туннелям, ведущим на поверхность. Глава 12 Шура шагает по северному туннелю, как леопард по снегу. Осторожно. Неслышно. Словно знает это место как свои пять пальцев. И это разительно отличается от того, как это делаю я – словно белый медведь забрался в угольную шахту. Мы проходим мимо двух Укрывателей. Они сидят с закрытыми глазами, находясь в каком-то медитативном трансе. Когда я увидела их, то испугалась, что они начнут кричать, чтобы я повернула назад. Но их концентрация оказывается сильнее. – Они прячут входы, – шепчет Шура, когда мы отходим чуть дальше, а затем оглядывается через плечо. – Лишь живущие в Поселении видят этот туннель. Подобная сила разума кажется мне невероятной. Мне трудно даже решить алгебраическое уравнение, не потеряв к нему интереса. А каково охранять непрерывно вход? Это очень большая ответственность. – Их всего двое? Они что, сидят тут все время? – начиная жалеть их, спрашиваю я. Шура морщится: – Мы же не монстры, Нами. Они дежурят по расписанию. – На ее лице появляется ухмылка. – Может, и ты когда-нибудь присоединишься к ним. Это ответственная работа – находиться на первой линии обороны Поселения. – Не знаю, – не желая развивать тему, отвечаю я. Но больше ничего говорить и не требуется. Потому что то, что находится впереди, полностью завладевает моим вниманием. И это… Солнечный свет. Мы шагаем по туннелю, и я чувствую, как ветер подхватывает мои волосы. Чувствую, как он овевает меня – возносит мою душу, – и груз от произошедшего исчезает. Я закрываю глаза. Волны ритмично бьются о пирс. Вода плещется о потертые доски, наполняя воздух множеством брызг. Я ощущаю вкус моря и на мгновение забываю, что оно ненастоящее. Нет ни моря, ни ветра, ни деревянных балок под нами. И приятные чувства тут же окутывает горечь. Потому что в Бесконечности ничто не реально. Даже я. Теперь даже я. Шура протягивает ладонь к воде, ловя пальцами брызги. – Иногда я представляю себе… Калининград летом: запахи копченой рыбы, сосен и Балтийского моря. – Она хмыкает. – Я ненавидела их при жизни, но сейчас мне этого очень не хватает.