И вдруг заслышал тишайший скрежет. Звук укромно сгрызаемого дерева. И вновь тишина. Бургомистр приподнял полу балдахина. Полчище маленьких черных тварей заполонило спальню. Они с писком кишели повсюду. Бургомистр соскочил с кровати и выбежал прочь. Ни в жизнь не догадался бы он, что Гастен с Паном, пользуясь отлучкой стражи, проникли в его чертог. Гастен, умевший всё или почти всё, взломал замок. Они поднялись к бургомистровой опочивальне и присели под дверью, а затем тонко заточенным ножом выстругали в ней дыру. Сей шум и слышал бургомистр. В проделанную щель они запустили крыс, коих Пан держал в закрытой корзине. Но ежели по правде, крыс искали они по всему Гамельну, да так и не нашли, – Мирелла истребила всех. Но у Гастена было кое-что в запасе. Он забрался на птичий двор, заброшенный после смерти хозяев. Куры, предоставленные собственной воле, высидели немало яиц. По двору сновали многие выводки цыплят. На глазах восхищенного Пана Гастен тщательно изваливал каждого в угле, запихивая затем в корзину, а кончив дело, довольно воскликнул: – Вот и наши крысы! Бургомистр со страху попался на обман. Когда Гастен услышал, как тот сбежал, голося, оставалось лишь взломать еще один замок. И они вошли в опочивальню. Пан стал, пораженный невероятной роскошью гобеленов, едва смея касаться взглядом окруживших его богатств. Но, опомнившись, стал искать бургомистра, дабы забрать у него ключи от темницы и выпустить Миреллу. Меж тем Гастен откинул балдахин и обнаружил на кровати ларец. Пан приметил вторую дверь. За ней была потайная лестница, по которой бургомистр и сбежал. Пан прохромал несколько ступенек вниз, но никого не увидел. Он воротился сказать о том Гастену. Но, пока ковылял обратно со своей недужной ногой, чужак исчез. * * * Гастен бодрым шагом пересек площадь с ларцом под мышкой, сдерживая бешеный стук сердца. Диавол с ней, с Миреллой! Взламывать острог, дабы освободить девчушку, казалось затеей рискованной. За двумя зайцами лучше не гнаться. Гастен только что разбогател и теперь спешил покинуть град. Он подошел к воротам. Единственный стражник его не тревожил. Вдруг перед ним возникла тень. От лютого страха у Гастена скрутило кишки, так что он едва не осрамился. Стоявшее перед ним существо было отнюдь не человечьей природы. Он не различал очертаний, но ужасался исходившей от него грубой мощи. И гневу. Существо сие кипело едва удерживаемой яростью. Черное чудище накинулось на него. Гастен понял, что сейчас умрет. Последним, что он видел, была прядь блестящих рыжих волос. – Мирелла, – прошептал он, зажмурясь. Шквал замер. Гастен ощутил, как летевшая на него буря свернула и пронеслась над головой. Демон пощадил его. Пред ним забрезжила крохотная надежда на спасение. Нужно было сосредоточиться. В затуманенном страхом мозгу факты расставились по местам. То существо остановило имя Миреллы. А проронил его Гастен почти бессознательно, потому что у демона вкруг запястья обвязан был локон водоноскиных волос. Как такое возможно, Гастен уразуметь не мог, но желание выжить подсказало ему, что делать, и он пробормотал: – Я знаю, где Мирелла. Казалось, демон слушает. – Дайте мне уйти, и я скажу, где она, – осмелился вымолвить Гастен дрожащим голосом. Черная фигура неспешно отступила в сторону. Гастен был ошеломлен. Он общался с этим исчадием ада! Он, сторонясь, осторожно шагнул раз, другой. – Она в темнице, – выпалил он. – Под каланчой. В подземелье. Гастену почудилось, что существо обернулось в сторону площади. Чем он и воспользовался, дабы сбежать. Но, минуя ворота, ощутил, как золото словно отяжелело. Он догадался, что демон стоит за его спиной и в шутку тянет за ларец. Столь велик был его ужас, что он выпустил добычу и ринулся прочь из города. Мор смотрел, как у плута сверкают пятки. Он подобрал ларец и спокойно двинулся к острогу. Довольно забав. Нынче он обольстит чудную оборванку, которая его изводит. Она будет принадлежать ему, или он ее прикончит. * * * Мирелла скорчившись сидела на покрытом жидкой грязью полу клетки. Руки ее бессильно висели. Она буравила прутья взглядом. От ярости дрожь пробегала с головы до пят, мышцы сжимались, но гнев ее не мог поколебать железную решетку. Всю ночь она прислушивалась. Под утро раздались крики. Она догадалась, что Мор вновь сеет по городу смерть из-за того, что она не пришла. И скоро он, бессомненно, найдет ее здесь. Придет отомстить. А ей и обороняться нечем. Предатель Бедвик подступил к клетке. – Ведьма! – плюнул он. – Всегда знал, что надо тебя стеречься. С прокаженными шашни водила. А теперь вон какие колдовские козни нам настроила! Ты у меня во всём признаешься! Он подошел к орудиям пыток. Мирелла всё сидела, поджав ноги, начеку. Она неотрывно следила за Бедвиком, перебиравшим клещи да пилы. Ох, как хотела она, чтобы он подошел! Чтобы отпер клетку и повел ее в пыточную! Уж она будет готова. Бросится на него, и пусть пеняет на себя. Бедвик положил клещи. И оперся на стол. Мирелла видела, как дрожит его рука. Он боролся с приступом недуга. Сии минуты слабости Бедвик старался скрывать. Мирелла ухмыльнулась в темноте застенка. С лестницы донеслись шаги. Бедвик выпрямился и спешно отер сырой лоб. Мирелла напряглась пуще прежнего. На нижней ступени показался Пан, запыхавшийся и взмокший. Он тащил два ведра воды. Больную ногу он приволакивал. – Бедвик, я принес воды для Миреллы, – сказал он. – Какой зной! И ты можешь испить заодно. Бедвик пнул одно ведро. Вода разлилась по земле. – Ведьма не пьет! – прикрикнул он. Пан как будто кивнул. – Но я думал, всё же вода тебе пригодится, – проговорил он, кровожадно подмигнув. – Не то ты думал, – ответил Бедвик. – Верно, я не так понял, – продолжил Пан. – Бургомистр говорил про пытку водой. Глаза у Бедвика загорелись. Пытка водой – это чудное изобретение Средних веков. Палач заливал в жертву через воронку воду, пока брюхо ее не раздует так, что оно того и гляди лопнет. Заманчивая мысль – пытать водою водоноску. Пан видел: Бедвик клюнул. – Тебе ведь потребуется больше воды? – спросил Пан. – О да, – отвечал Бедвик. – Наноси мне еще ведер пять. Бочек в подземелье не было. Мальчик оставил одно полное ведро. Потом исчез и вернулся еще с парой. Оставил их также и вышел снова. Мирелла наблюдала за ним, никак не постигая его задумки. Пан торопился, невзирая на хромоту. Бедвик ожидал, сидя в углу. Он старался хранить самоуверенный вид, но клевал носом. Его одолевали частые обмороки. Наконец Пан принес последнее ведро. Он нарочно оставил его поближе к прутьям Миреллиной клетки. И пристально, с нажимом, глянул на юницу, прежде чем захромать прочь. Мирелла подошла к решетке, косясь на Бедвика. Тот вдруг очнулся. Видя, что узница стоит у самых прутьев, он схватился за топорик и связку ключей. Мирелла не медля просунула руки сквозь прутья и запустила их в ведро. Достигши дна, она сжала в пальцах флейту. Пан нашел ее в кормушке и схоронил в последнем ведре. Мирелла поднесла флейту к губам и для начала дунула с силой, дабы выгнать воду. Раздался влажный, мощный звук. Бедвик замер в испуге, глаза его округлились так, что не стало видно век. Мирелла завела резкий, недобрый наигрыш, сочащийся ее злостью. То была дикая плясовая, в которую ноги идут против воли. Бедвик, дрожа, выпустил топор. Он чувствовал, как ступни его движутся сами собой. Колени гнутся и бьются друг о дружку. Тело его будто раскололи надвое в пояснице. Ноги больше не слушались. Круженье их увлекало его торс, так что он никак и не мог противиться. Мирелла всё играла. Зрачки ее потемнели. Ноты ускорили свой бег. А с ними – и водоносовы ляжки. Бедвика била дрожь, он весь взмок. Грудь вздымалась, тщетно ища воздуху. Тело его, хворое, недужное, столь тяжко страдало от невольной пляски, что водоноса вырвало прямо на себя. Мирелла глядела на него. Она видела, что может загнать его так до смерти. И ее передернуло от гадливости. Она кончила играть, выдув мощную ноту, вроде той, которой уложила она Гастена, чтобы взять его платье. Бедвик рухнул наземь без чувств. Вновь воцарилась тишина. Мирелла навалилась на прутья и плеснула воды на лоб. Спустя недолгое время она заслышала мелкие шаги Пана. Мальчик подошел к решетке и улыбнулся. Она улыбнулась в ответ. Пан подступил к лежащему Бедвику. Осторожно, дабы не задеть его почерневшей кожи, он поднял ключи от острога. И выпустил Миреллу. Юница взяла мальчика за руку. Уже направляясь к выходу, она взглянула напоследок на Бедвика, думая, должно ли его прикончить? Плоть водоноса содрогалась от волн жестокой лихорадки. Начали вылезать бубоны. Скоро он отойдет и без ее посредства. Она бросила чумного и вышла из острога. Мирелла заморгала от слепящего солнца. И засмеялась, радуясь, что выбралась из мрачной и сырой темницы. Но смех застыл у нее в горле. На главной площади выстроилась рядами вся городская стража. Бургомистр осмелился вернуться в спальню после рокового нападения крыс-цыплят. Он увидел, что замки взломаны, а главное – что пропал его ларец. От сего злодейства смелость воротилась к нему вместе с гневом. Из темницы доносились злокозненные звуки флейты: издалека наигрыш было едва слышно. Зажав уши, бургомистр тут же забил в набат, сзывая на подмогу остатки гамельнской стражи. Стражники сгрудились перед острогом, поджидая Миреллу. Шут с ней, с казнью: бургомистр предпочитал прикончить ведьму поскорее. – Вперед! – крикнул он из окна своим воинам. – Убейте ее!