И несмотря на ветер, холод и залитый кровью труп, лежавший позади них, Айзенменгер вдруг ощутил доверительное тепло. Однако Елена тут же разрушила эту атмосферу. – Мы никого не убивали, – громко и резко отчеканила она. – А что, надо было мчаться в лес только потому, что мы увидели дым и услышали отдаленный хлопок? – Вас никто не подозревает, мисс Флеминг, – покачал головой Сайм. – Просто я подумал, что, возможно, вам удастся помочь нам, вот и все. Елена не ответила. – Вернемся к сегодняшнему дню, – заметил Сорвин, стоявший рядом с Саймом. – Вы гуляли? – Да, – кивнул Айзенменгер. – Далеко же вы ушли, – не удержалась Беверли. – Я бы не решилась гулять в такую погоду. Что бы по этому поводу ни думал Айзенменгер, высказать свои соображения вслух ему не удалось, поскольку его опередила Елена: – Да кого, черт побери, интересует, на что бы ты решилась, а на что нет? Мнение Беверли на этот счет также осталось неизвестным, потому что ее в свою очередь перебил Сорвин: – Вы никого не встретили по дороге? Елена и Айзенменгер покачали головами. – Я понимаю, как это трудно, но, может быть, вы знаете, чей это труп? – Я не подходила близко, – откликнулась Елена. – По-моему, я никогда не видел его раньше, – добавил Айзенменгер. Сайм кивнул и задумался. Потом он посмотрел на Беверли и предложил: – А почему бы нам не познакомить доктора Айзенменгера с доктором Аддисон? И они вчетвером двинулись к палатке. – Если не хочешь, можешь не входить, – заметила Беверли, обращаясь к Елене. Это было сказано заботливо-предупредительным тоном, так что обидеться на эти слова мог только законченный параноик или человек, очень хорошо знакомый с Беверли Уортон. – Не волнуйся. Я не из слабонервных. Беверли еле заметно пожала плечами. Они один за другим нырнули в палатку, отдаленно напоминавшую обиталище предсказателей и гадалок. Елена тут же ощутила отвратительный сладковатый запах, который был гораздо сильнее, чем вонь в Мясницкой лавке в конце рабочего дня. Царившее здесь тепло мало чем облегчало положение. Вдоль побегов смятой травы выступали темные хлорофилловые пятна. Глаза присутствующих повернулись в сторону вновь вошедших: на одних лицах было написано любопытство, на других – неприкрытая неприязнь. Потом всех ослепила яркая вспышка, за которой тут же последовала вторая. – И пожалуйста, еще отсюда. – У доктора Аддисон была такая безупречная дикция, словно она упражняла ее каждый день. Фотограф молча повиновался. Но между вспышками Елене удалось-таки рассмотреть лежавшее на земле тело. И если бы она не ощущала на себе пристальный взгляд Беверли, у нее наверняка перехватило бы дыхание. – А теперь здесь. И вновь фотограф выполнил просьбу доктора Аддисон, после чего она с вопросительным видом уставилась на Сайма. – Доктор Аддисон, это доктор Айзенменгер, – промолвил Сайм. – Это он вместе с мисс Флеминг обнаружил труп. Доктор Аддисон не сразу осознала всю важность этого заявления. Она осторожно улыбнулась, отреагировав главным образом на упоминание его профессии. – Доктор Айзенменгер – патологоанатом, – пояснил Сорвин. Аддисон напряглась, и улыбка застыла на ее лице. – Правда? Но Айзенменгер в свойственной ему манере уже переключил внимание на труп. У лодыжки лежал окровавленный молоток, левая рука жертвы сжимала нож с длинным лезвием. Потом, словно под воздействием невидимой силы, взгляд Айзенменгера скользнул вниз, а затем начал медленно подниматься, фиксируя все имевшиеся повреждения. Джон был настолько поглощен своим занятием, что не заметил, как доктор Аддисон внушительно нахмурилась. – Что это вы делаете? – осведомилась она. Но Айзенменгер ее не слышал. Он уже достиг плечевого пояса и теперь склонился, чтобы как следует осмотреть шею. – Что он делает? – повторила она, обращаясь к Сорвину и Сайму. – Проявляет профессиональный интерес, доктор Аддисон, – уклончиво ответил Сорвин. – Вы ведь не возражаете? Беверли заняла выгодное место среди заинтересованных зрителей. Взаимоотношения Сорвина и Аддисон ее забавляли – судя по всему, он ее недолюбливал, а она была юной и, скорее всего, неопытной. Неужто он пытался ее унизить? Елена не сводила глаз с Айзенменгера. Наконец он издал усталый вздох и поднялся. – Я так понял, вы еще не переворачивали тело? – Конечно нет! Айзенменгер кивнул, сделав вид, что не заметил ее резкости. – А вы уже знаете, кто это? – Конечно, – ответил Сорвин, повергнув Беверли и Сайма в полное изумление своим уверенным тоном. – И думаю, поиски того, кто это сделал, у нас не займут много времени. Айзенменгер кивнул и снова вернулся к телу. Но лишь Елена расслышала, как он прошептал себе под нос: «Скорее всего, вы правы». Сначала Фетр зашла в «Колокол», потому что паб находился рядом. Возможно, он и являлся ближайшим, но любой нормальный человек предпочел бы пройти подальше и не пить в этой помойке. Входная дверь была покрыта засохшей блевотиной, у сигаретного автомата лежала горка использованных презервативов, стены покрывали граффити; Фетр не стала заглядывать в туалеты, подозревая, что их вид превзойдет ее самые смелые фантазии. Бармен также был невзрачным, скользким типом, явно томимым сексуальной тоской. – Мойниган? Мойниган? Никогда не слышал о таком. Эта фальшивая демонстрация притворного участия была организована специально для троих посетителей, которые прислушивались к их беседе с таким вниманием, словно были судьями на конкурсе певцов. – Вы уверены? – Ага. – Бармен повернулся к посетителям. – Кто-нибудь здесь слышал о человеке по фамилии Мойниган? Разрозненные ответы оказались маловразумительными. – Нет, – поворачиваясь к Фетр, изрек бармен. – Он сгорел в машине несколько дней тому назад, – громко произнесла она. – Сгорел заживо. – Она не знала, насколько ее заявление соответствует действительности, но ей было нечего терять. Это вызвало вполне обнадеживающую реакцию. До нее донеслись испуганный выдох и потрясенное «бедный сукин сын». Она обернулась и увидела, что хотя присутствующие и не горят жаждой общения с ней, их лица по крайней мере выражают некоторую готовность сотрудничать. Она снова повернулась к бармену. – Так. Спрашиваю еще раз. Вы знали Уильяма Мойнигана? Все инстинкты бармена требовали не вступать в доверительные беседы с представителями полиции, и все же он это сделал. – Да. Правда, не слишком хорошо, – тут же добавил он. – Но он заходил сюда выпить? – Да, он прожил здесь всего несколько месяцев, но появлялся регулярно. – Он был веселым парнем, – донеслось из противоположного угла. Бармен кивнул. – Особенно повеселились в последний вечер. Он всем выставил бесплатную выпивку. Поил всех целый вечер. – Бармен произнес это с таким ошарашенным видом, словно это никак не укладывалось в его представления о жизни. – К семи вечера он выложил уже пятьсот фунтов, а к десяти мы на ногах стоять не могли. – Он погрузился в воспоминания, но даже это не смогло вызвать у Фетр сочувствия. – Значит, он уезжал. А он не сказал, куда едет? – Сказал, что едет забирать свои дивиденды. – Дивиденды? – нахмурилась Фетр. – Он сказал именно так? Бармен замешкался. – Да, он повторил это несколько раз. И при этом загадочно улыбался.