У Айзенменгера не было оснований винить ее за это, и тем не менее это показалось ему несколько странным. Он не верил в сказки. – А вы патологоанатом. Он отвлекся лишь на мгновение от светской беседы с Терезой Хикман, но ему показалось, что за это время успели пронестись годы. – Да, – улыбнулся он и, чтобы не показаться грубым, продолжил: – Странствующий. – Прошу прощения? Он успел взять бутерброд с ветчиной и откусить от него кусок, так что ей пришлось ждать, пока он разжует и проглотит его. – Это временная работа. Постоянной у меня нет. – Правда? А почему? Это был хороший вопрос, а потому на него трудно было ответить. Но тут ему на помощь пришла Елена: – Потому что Джону так больше нравится. – Я решил, что больше не хочу быть слишком связанным, – добавил он. На лице хозяйки появилось неодобрительное выражение, словно она заподозрила его в безответственности. Совершенно очевидно, Елена мало что рассказывала о нем, и он не знал, радоваться этому или нет. – Я даю консультации, исследую трупы людей, погибших при подозрительных обстоятельствах, занимаюсь старыми убийствами и тому подобным, – пояснил Айзенменгер. – У нас своего рода команда, – добавила Елена. – Когда ко мне кто-нибудь обращается, у меня всегда есть под рукой собственный патологоанатом. Он никогда не смотрел на их сотрудничество с этой точки зрения; ему казалось, что так сложилось само собой, но теперь, после слов Елены, подобный взгляд показался ему довольно привлекательным. Возможно, это могло бы стать еще одним способом вывести ее из депрессии, когда она наберется сил и сможет вернуться к работе. И хотя они пытались придать его образу большую значимость в глазах Терезы, им явно не удалось это сделать, и на ее лице появилось еще более отчужденное выражение. Она сохраняла учтивость, однако настроение у нее явно испортилось. – Ну, надеюсь, в ближайшие две недели вам не понадобится пользоваться своими навыками… Может, еще чаю? Оба кивнули, и не потому, что действительно хотели пить, а потому, что это предполагал ритуал, и Тереза выдала им по куску рождественского пирога. – А где Нелл? С ней все в порядке? У Терезы Хикман была вытянутая физиономия с заостренными чертами лица, и, когда она хмурилась, кончик ее носа явственно сдвигался в сторону, а морщины на лбу становились резче и настолько углублялись, что вполне можно было заподозрить ее в сокрытии множества тайн. – Все по-старому, Елена, все по-старому. – Она кинула мимолетный взгляд на Айзенменгера и вновь вернулась к Елене. – Вы ведь будете щепетильны по отношению к ней? И Айзенменгер с облегчением подумал о том, что, к счастью, не захватил с собой ни кованые сапоги, ни рабочую куртку. – А что за тайна связана с Нелл? Они только что сели в машину. Легкий ночной снежок уже превратился в мокрое месиво, в лицо дул холодный влажный ветер. Елена взглянула на него. – А кто тебе сказал, что там есть какая-то тайна? – Никто не говорил. – Он свернул на желтый свет и добавил: – И все же она есть? Елена вздохнула. Глаза у нее снова были закрыты в полудреме. – Я же рассказывала тебе о Томе, помнишь? – Да, это ее сын. – Ему восемь лет. – И?.. – А Нелл только что исполнилось двадцать три. – А-а. Перед ними ехал мужчина в шляпе, который очень медленно и осторожно транспортировал свою полную спутницу, и Айзенменгеру потребовалось некоторое время на то, чтобы обогнать их. – Подростковая беременность. Скандал в благородном семействе. – И немаленький. – А кто отец ребенка? – Один из сезонных рабочих. Летом, когда замок открыт для посещений, здесь работает масса людей, в основном в возрасте от четырнадцати до семнадцати лет. Вот Нелл и влюбилась в одного из них. Кажется, его звали Ричард. – Надеюсь, все разрешилось мирно? – Думаю, никто и не помышлял о браке, – покачала головой Елена. – Ему просто недвусмысленно намекнули, чтобы он больше не появлялся. И, насколько мне известно, он тихо и незаметно исчез. Айзенменгер давно уже заметил, что скандалы, которые могли бы превратиться в катастрофу, скажем, в Богемии, в среде уважаемых и состоятельных английских землевладельцев вызывали лишь легкую рябь. – А потом, когда на свет появился ребенок, – продолжила Елена, – у Нелл произошел нервный срыв, от которого она так и не оправилась. Подробностей я не знаю, потому что в это время мне хватало собственных хлопот. Да, восемь лет назад… Я должен был бы догадаться. Телефонный звонок и сообщение о машине, горящей на границе поместья Вестерхэм, оторвали суперинтенданта Таннера от составления речи о проблемах провинциальной полиции, которую ему предстояло произнести через неделю в Гильдии Трилистника. Он довольно раздраженно осведомился, почему его беспокоят из-за такой ерунды, и услышал ответ, который мгновенно заставил его изменить отношение к происходящему. – Похоже, в машине труп, сэр. Таннер задал еще несколько вопросов, ни на один из которых ему не удалось получить вразумительный ответ, и задумался. – Хорошо, – произнес он наконец. – Поставьте в известность инспектора Сорвина. И передайте ему, пусть он свяжется со мной, когда закончит предварительный осмотр места происшествия. Он повесил трубку. Сорвин не был самым опытным офицером участка, но, скорее всего, этот пожар не грозил никакими серьезными проблемами. И по крайней мере на этом этапе тревожить старшего инспектора Сайма не имело смысла. Да. Пока с этим вполне мог справиться Сорвин. И Таннер вернулся к своей речи. – А с Томом все в порядке. Это очаровательный ребенок. Отлично успевает в школе и любит спорт. Часами может сидеть перед телевизором и смотреть футбольные матчи. – А как тетя Элеонора? – спросила Елена. – В последнее время не слишком хорошо. В конце лета перенесла воспаление легких. Естественно, в больницу ехать отказалась. И доктор Уилсон пытался ее убедить, и Тристан, конечно же, но она была непоколебима. Ты же знаешь Элеонору. Айзенменгер, не знавший ее, слабо улыбнулся и кивнул. Елена упомянула эту почтенную даму таким тоном, словно та была уже одной из трех парок, а не человеческим существом. – Но сейчас ей уже лучше. И Тристан говорит, что она всех нас переживет. – Ей ведь уже за восемьдесят? – В апреле будет восемьдесят два. Кое-что стала забывать, но в остальном… крепка как кремень. Все заулыбались и закивали, даже Айзенменгер. – А лесом вы занимаетесь? – спросил он, чтобы заполнить паузу. – Здесь всегда масса дел. Вести хозяйство в поместье совсем не просто. – Тереза отпила из своей чашки. – А что? – Просто по дороге сюда мы видели пожар. И мне даже показалось, что я слышал взрыв. Тереза нахмурилась. – Взрыв? Это вряд ли. Вероятно, там сжигали отходы или еще что-нибудь. Но я сомневаюсь, что это был взрыв.