Она улыбнулась и затем кивнула. Фетр въехала на широкий, покрытый гравием двор перед центральным входом в замок. В машине вместе с ней находился Орам. Время приближалось к семи вечера, на улице было темно и холодно. Возвышавшийся над ними замок был частично освещен прожекторами, свет которых заставлял светло-коричневый камень мерцать, придавая изогнутым линиям башен и прямоугольным амбразурам странные неевклидовы формы, словно уходившие в иные измерения. Замок и при дневном свете выглядел эффектно, а морозным вечером, с искаженными сумраком очертаниями, он производил ошеломляющее впечатление. – Я согласился бы жить здесь, – заметил Орам. – Боюсь, ты не осилил бы счета за отопление. Смерзшийся гравий под ногами казался ровным покрытием. Датчик на приборной доске машины показывал, что снаружи минус шесть градусов, однако, когда они вышли, Фетр подумала, что приборы недооценили степень холода. Их взорам предстал длинный каменный портик с крытой галереей. Свод аркады уходил настолько далеко ввысь, что, когда Фетр запрокинула голову, ей показалось, что он теряется в бесконечности, и лишь ряд слабых желтоватых лампочек немного разгонял густую тьму. Фетр заметила даже несколько мотыльков, вероятно, облаченных в морозоустойчивое нижнее белье, которые вились вокруг этих далеких огней. Почтовый ящик на массивных двойных дверях отсутствовал. – Интересно, и где почтальон оставляет почту? – осведомился Орам, любивший лично приносить официальные повестки. – Наверное, стучит в дверь. Кнопка звонка была выкрашена ярью-медянкой, Когда Фетр нажала на нее, изнутри не донеслось ни единого звука. Казалось, они ждали целую вечность, так как восприятие времени нарушилось под влиянием холода и сомнений в том, что их кто-нибудь услышал. Стопы у Фетр совсем окоченели, и она принялась переминаться с ноги на ногу. – Наверное, им далеко идти. Ожидание затягивалось. И когда дверь внезапно и без всяких предупреждений распахнулась, они были удивлены. На пороге возникла миловидная женщина лет двадцати. – Да? – осведомилась она. Фетр и Орам предъявили свои удостоверения. – Констебли Фетр и Орам, – пояснила Фетр. – Мы хотели бы поговорить с Тристаном Хикманом, если это возможно. Вышедшая особа забрала удостоверения и принялась их изучать, прищурив глаза. – Не знаю, – переведя взгляд на Фетр, ответила она. – Он только что приехал… – Это важно. Ее собеседница продолжала колебаться, однако властная интонация, документы и настойчивый вид Фетр были достаточно убедительны. И девушка уступила. – Проходите, пожалуйста. Она сделала шаг в сторону, и они вошли под своды замка, оказавшись в просторном зале, убранном в средневековом стиле: он был заставлен доспехами, старинной, но изящной мебелью, на стенах висели портреты маслом, а в центре располагался огромный камин. – Следуйте за мной, пожалуйста, – промолвила женщина. Петляя между многочисленными украшениями, роялем и чучелом медведя, которому явно надоело стоять на задних лапах, взирая на исключительно изысканный образчик мейсенского фарфора, они прошли через зал к лестнице и, поднявшись по ней, свернули направо, в галерею, а затем налево, в коридор, уходивший в глубь замка. И наконец они оказались в той самой комнате, в которой Елена и Айзенменгер накануне пили шампанское. – Пожалуйста, подождите здесь, а я посмотрю, освободился ли мистер Хикман. И она вышла, оставив их наслаждаться великолепием обстановки. – Черт побери! – заметил Орам. – Я не отказался бы с ней поразвлечься. – Да что ты говоришь? – вздохнула Фетр. – Интересно, у нее есть кто-нибудь? – Интересно, она считает тебя таким же отвратительным, как и я? – Она – иностранка. – Да? – Ты что, не слышала? Никто из них не умеет правильно произносить слово «мистер». Наверное, француженка. – Я и не знала, что ты такой знаток. Он передернул плечами, давая понять, что она еще многого о нем не знает, и, довольный тем, что поставил ее на место, принялся осматривать комнату. На столике, где Тристан накануне разливал шампанское, он обнаружил нефритовую китайскую головоломку. И несомненно, уделил бы ей больше внимания, если бы догадывался о ее цене, вернее, о том, что она бесценна. Фетр в это время изучала портрет какого-то джентльмена XIX века со столь заросшей физиономией, что лицо его едва виднелось из-под усов, бороды и бакенбардов. – Интересно, кто это? – Какой-нибудь предок, – подняв глаза, предположил Орам. Фетр решила, что настало время восстановить субординацию. – Это я и без тебя знаю. Меня интересует, кто именно. Орам подошел к Фетр, и оба уставились на портрет с таким видом, словно сосредоточенность взгляда могла компенсировать отсутствие информации. – Не знаю, – пожал он наконец плечами. – Кем бы он ни был, он наверняка до сих пор бродит ночами по коридорам и пристает к призракам горничных. Дверь отворилась, и в комнату вошел аристократического вида мужчина средних лет в голубом свитере, надетом поверх рубашки и галстука. – Прошу прощения, что заставил вас ждать, – гостеприимно улыбнулся он. – Тристан Хикман. Вы хотели меня видеть? Фетр предъявила удостоверение. – Я – констебль-детектив Фетр, это констебль Орам. – Фетр? Какая забавная фамилия. – Только когда она принадлежит кому-нибудь другому. – Прошу прощения. – Хикман опустил голову. – Я не хотел вас обидеть. Садитесь, пожалуйста. – И он указал на кресла вокруг большого кофейного столика. – Чем я могу вам помочь? – Мы здесь по поводу сгоревшей машины. – Да, конечно. Какая ужасная история! Я так понял, кто-то погиб? – Это произошло на границе вашего поместья, – невозмутимо продолжила Фетр. – Да, Малькольм сказал мне. Фетр знала, что Сорвин интересуется Грошонгом, но в ее задачу входило лишь побеседовать с Хикманом. – Можно узнать, где вы, были вчера в шесть часов вечера? – Ехал сюда из Лондона, – ответил Хикман, явно удивленный вопросом. – Прибыл около четверти восьмого. – А когда вы выехали из Лондона? – В пять. – Кто-нибудь может подтвердить это? Лицо Хикмана становилось все более испуганным. – А что, в этом есть необходимость? – Мы должны выяснить, где находились все связанные с этим делом лица в момент возгорания. Возможно, Фетр это объяснение и казалось разумным, но Хикман поспешил возразить: – Связанные с делом? А почему вы считаете, что я с ним как-то связан? – Пожар произошел на вашей земле… – Ради бога! Мне принадлежит тысяча акров. Неужели я должен отвечать за все, что на них происходит? – Нет… – Тогда я не понимаю, почему вас интересует мое местонахождение. Я не имею никакого отношения к этой смерти. – Откуда вы про нее знаете?