По леденцовому полу из его искалеченного трупика текла настоящая кровь. 10 Сомнения – Она становится ведьмой! Она превращается и даже не подозревает об этом! – задыхалась Агата, ныряя с Дот в переход к башне Милосердия. – О нет, она знает, – резко сказала Дот. – Она просто притворяется. Иначе почему, ты думаешь, она носит это дурацкую шаль? – Мы должны сообщить леди Лессо – она знает, что делать… – Нет! Ты видела, что стало с профессором Доуви. Мы не можем подвергать учителей опасности. – Софи была хорошей дома, Дот! – воскликнула Агата. – Она была счастлива… – Ты хочешь увидеть ее счастливой? Погоди, пока она сделает с тобой то же самое, что сделала с тем голубем! К счастью, Агата не видела Софи весь остаток дня. Состязания на сегодня подошли к концу, а общих уроков у них не было вплоть до занятий в лесных отрядах. И пока Софи изучала с Анадиль и Эстер «Женские таланты», Агата с Дот спешили на «Историю героинь». – Ты не можешь снова остаться с ней один на один! – заявила Дот, когда они приблизились к группе девочек, толпящихся на входе в зал Добра. – Спрячься после уроков в комнате Эстер. Агата все еще видела перед собой мертвого голубя, зияющую дыру на месте его глаза… помнила, как его кровь растекалась по полу… Она остановилась около сапфировой колонны, хватая ртом воздух: – Все это из-за моего желания. – Нет, из-за того, что однажды ты выбрала неправильное окончание для своей сказки. Агата вгляделась в отражение Дот на полированной поверхности. – Ты слышала Эстер. Сегодня ночью у тебя есть шанс сделать то, чего искренне хочет твое сердце, – произнесла Дот. – Или Софи окончательно превратится в ведьму. У Агаты пересохло во рту, будто она боялась произнести эти слова: – И если… если я поцелую его… – …она вернется домой к своему отцу в целости и сохранности, как ты и обещала. А ведьма внутри ее будет надежно заперта. Агата стояла молча. Наконец она нашла силы повернуться: – Как я сбегу ночью из караула? Другая девочка доложит декану… – Неужели? – Дот взяла ее руку. – Если я популярна и ношу блестки, это еще не значит, что я хорошая ученица. – Мы охраняем ворота… вместе? – Если ты заметила, я выполнила каждое задание еще хуже тебя. Я старалась! Агата испуганно посмотрела на нее: – Но даже если я действительно убегу… Что, если я не смогу попасть в замок мальчиков? – Ты сможешь… Агата услышала то, что Дот так и не решилась сказать вслух. А та лишь еще сильнее сжала ее руку. Потому что от этого зависят наши жизни. Зал Добра, как и в прошлом году, пах солью и утопал во влажной дымке. Его мраморный бальный зал был укутан в изумрудные водоросли. То тут, то там синели следы окислившегося металла; казалось, что ты находишься в старинном соборе, погрузившемся в морскую пучину. Мозаика на стенах описывала историю Великой войны, которая закончилась триумфом злого Директора школы над его добрым братом. Агата присела на скамью. Ей показалось странным, что декан не заменила эти мозаики, например, на те, что изображали бы смерть Директора школы или изгнание мальчиков. Разве она не перекраивает всю историю на свой лад? Еще более странным было то, что декан не явилась на урок истории, который преподавала, а вместо себя снова прислала Поллукс. Псина невнятно мямлила перед доброй половиной школы: – У нашего декана возникли срочные дела. На этом уроке вам должны были рассказать о том, как мужчины проявляли жестокость на протяжении веков, и отдельно упомянуть тех, кто особенно в этом отличился. Она облизнула губы: – Но декан предложила, чтобы вместо этого каждая из вас рассказала о своем происхождении. Агата пыталась сосредоточиться на способах проникновения в школу для мальчиков, но поймала себя на том, что вслушивается в истории девочек. Все ученики школы Добра и Зла вышли из сказочных семей. Кроме, конечно, их с Софи, двух читателей, похищенных из Гавальдона. Агата помнила, что мать Эстер, ныне покойная, была той самой ведьмой, которая пыталась убить Гензеля и Гретель, а бабушка Анадиль была уважаемой Белой ведьмой, носившей браслет из костей маленьких мальчиков. А сегодня Агата узнала, что бабушка Беатрис была той самой девушкой, которая перехитрила Румпельштильцхена; Милисент была правнучкой Спящей красавицы и ее принца; Кико – дочерью одного из потерянных мальчиков Неверленда и русалки. Если всегдашницы обычно указывали обоих родителей, то никогдашницы в лучшем случае сообщали об одном. Так, отец Арахны был грабителем королев; знаменитая зеленокожая мать Моны держала в страхе Страну Оз; отец Дот, шериф Ноттингема, так никогда и не сумел поймать своего немезиса – Робин Гуда. – А почему никогдашники говорят только об одном из родителей? – спросила Агата у Дот, когда та села. – Потому что злодеи появляются на свет не из-за любви, – ответила Дот, вполуха слушая, как Рина описывает знакомство своих благородных родителей. – Мы рождены по всем плохим причинам, вместе взятым. Ни одна из них не удержит семью вместе. Леди Лессо говорит, что семьи злодеев как одуванчики – мимолетные и ядовитые. Звучит так, словно она знает об этом не понаслышке. Уверена, что семья Софи хуже всех наших, вместе взятых. – Нет, у Софи были любящие родители, – начала Агата, но ее голос стих. «Стефан пострадал больше всех», – сказала ее мать о свадьбе Стефана и матери Софи. Был ли их брак несчастливым с самого начала? Неужели Софи тоже рождена «по всем плохим причинам»? Агата посмотрела на Дот, которая, казалось, прочитала ее мысли. – Директор школы не просто так хотел взять ее в жены, – предостерегла Дот. Агата вспомнила его слова: «Ты не можешь быть доброй, Софи. Ты моя». Теперь, когда Агата считала, что ее лучшая подруга превращается в ведьму, она озабоченно спрашивала себя: был ли прав Директор школы? И почему декан этого не замечает? – Как вообще кто-то может верить в несусветную чушь, которую пропагандирует декан?! – возмутилась Агата, стараясь отвлечься. – Королевства женщин долго без мужчин не протянут. Как они будут, м-м-м… размножаться и расти? – Это момент, который мы особенно любим, – осклабилась Дот. Рабы. Другим запоминающимся моментом на уроке стало появление Яры, танцовщицы с приветственного парада. Несколько неуклюже она протиснулась внутрь, сверкая рифлеными мышцами и ведя себя так, будто это совершенно нормально – пропустить все утренние занятия и вдруг явиться на вечерние. – Хочешь рассказать о своей родословной, Яра? – высоким голосом спросила Поллукс. Яра по-птичьи крикнула, мотнула головой и села. – Цыгане, без всяких сомнений, – пробормотала Поллукс. Пока Агата таращилась на сияющее лицо Яры, ее рыже-красные волосы и клубничного цвета веснушки, она снова подумала, что никогда не встречала столь отличной от всех девочки… Но кого же она ей все-таки напоминает?.. – Бродит туда-сюда, как школьная зверюшка, – прошептала Дот. – Это потому что она не может говорить. Декан жалеет ее. Агата пропустила ланч в обеденном зале, чтобы встретиться с Эстер и Анадиль на крыше башни Чести под моросящим дождем. Дот отказалась с ними идти, ссылаясь на мириады социальных обязательств. В том месте на крыше, где когда-то ютился сад с фигурно подстриженными деревьями, посвященный истории короля Артура, теперь красовалась живая изгородь в память о королеве Гвиневре – жене Артура и матери Тедроса, которая однажды бросила их обоих и больше никогда не появлялась. – Неудивительно, что Тедрос хочет напасть на нас, – прокомментировала Эстер, глазея на резные сценки из жизни стройной королевы, а заодно прихлебывая жидкую кашу. – Как декан может делать из нее героиню? – возмутилась Агата. – Она же бросила своего сына! – Декан считает, что она освободилась от мужского гнета, – съязвила Анадиль, наблюдая, как ее крысы играют каменными осколками разбитой гаргульи, которую когда-то сокрушил Тедрос. – Конечно, она не вспоминает, что Гвиневра сбежала из дому, чтобы скитаться с тощим рыцарем. Агата уставилась на аккуратно подстриженные фигурки сада, которые выставляли Гвиневру святой. «Ты ведь не думала, что я расскажу нашу настоящую историю?» – с вызовом спросила ее Софи, когда они вернулись домой. Каждую сказку можно перевернуть с ног на голову с выгодой для себя. Хорошее показать плохим, плохое сделать хорошим, и обратно. Именно так было во время войны школ в прошлом году. Даже сейчас Софи клялась, что она добрая и хорошая, хотя все в их истории подсказывало Агате, что подруга уже была на стороне Зла. – Между школами защитного барьера нет, он стоит только вокруг ворот, – сказала Эстер, обращаясь к Анадиль. – Но Агата не сможет добраться к Тедросу из-за тех крогов в озере… – Каких крогов? – спросила Агата, поворачиваясь к ним. – Это шипастые белые крокодилы. Они нападают только на девочек, – поспешила объяснить Анадиль. Агата вспомнила про поток какой-то жижи, на который наткнулась в лесу, – кроги затащили под воду только олениху, а олень благополучно уплыл. Она еще раз облегченно выдохнула, похвалив себя за то, что не рискнула тогда перебраться на другой берег. – И сточными трубами она тоже не сможет воспользоваться, так как они забаррикадированы, – размышляла Эстер. – Она даже не может выйти через западные ворота… – А портал на мосту все еще существует? – спросила Агата, осматривая крышу. Эстер нахмурилась: