Апельсин. Белла собиралась взять его к бабушке, а в машине уронила. Что он мог закатиться не куда-нибудь, но под педаль тормоза, ни ей, ни мне даже в голову не пришло. Вот и всё. На этот раз. Люси смеялась до слез (до чего же приятно было снова видеть ее чудесную улыбку!), когда мы вернулись домой и я рассказал, что случилось. Самому мне было не до смеха. — Кажется, я возненавижу “порше”, когда все кончится, — сказал я. – “Порше”? — Я ни секунды не сомневался, Люси, что кто-то поработал с тормозами. Ни секунды. Люси погладила меня по щеке. — Я уже начала готовить обед. — Пахнет хорошо. Про себя я подумал: чем мы занимаемся, черт побери? Не станем же играть в семью? С тех пор как Беллу вернули, Люси ночевала у меня. И я не ставил это под вопрос, повода не было. Я и Белла — мы оба нуждались в ней, вот и все. Однако прошло уже несколько дней. Вполне достаточно, чтобы я начал паниковать. Белла — единственная, кто жил вместе со мной, взрослым, в одной квартире. Думаю, для меня так лучше всего. Я не создан существовать, постоянно сталкиваясь нос к носу с другими. Ведь даже в разгар нашего романа мы с Люси не жили вместе. В основном это моя вина или, может, заслуга. Меня страшат будни, как других пугают войны или экологические катастрофы. Мне необходимо иметь возможность отстраниться, перевести дух, перезарядить батарейки. В одиночестве или в обществе другой женщины. Просто чтобы держать будни на расстоянии. Когда я не стал съезжаться с Люси, большинство окружающих говорили, что у меня не все в порядке с головой. Называли инфантильным. Страсть-то не вечна. Рано или поздно влюбленность переходит в любовь. От рутины и будней не убежишь. С этим надо примириться. И начинать любить. Я рассеянно помешивал приготовленный Люси мясной соус. Да, я был и есть другого поля ягода. Не люблю будни. — Ну как? — спросила Люси. — Вы что-нибудь видели? Воспоминания брызнули, точно пули из автомата. Ребятишки. Асфальт. Дома. Игровая площадка. Мальчик, который не сводил с меня глаз. Я подробно рассказал обо всем. — Когда Мио исчез, дети играли на территории детсада. И у меня возникает вопрос, как это могло произойти. Ведь ребенок вроде Мио не может перелезть через такую высокую ограду. И калитку ему тоже не открыть. — Это мы уже вычислили, — сказала Люси. — Ну, что он не мог сбежать сам. Неизвестно только одно: кто его забрал. — Верно, — кивнул я. — Но, черт возьми, участок-то полностью открытый. Не какой-нибудь большой зеленый сад с множеством укромных уголков, где можно спрятаться. Мио увели прямо на глазах у воспитательниц. Или с заднего двора. Но в таком случае кто-то должен был остановить мальчика, когда он пошел туда. Там нет игровой площадки. Я отошел от плиты, стал накрывать на стол. Люси положила спагетти в кипящую воду. Я стал не только сожителем. Но еще и частным детективом. Который шнырял по безлюдным летом детским садам и подсчитывал длину их ограды. — Когда Мио исчез, было темно, — сказал я. — Стоял ноябрь, а время близилось к четырем. — Двор и игровая площадка наверняка были освещены, — возразила Люси. — Да и на улице в этот час наверняка горели фонари. — Само собой, — сказал я. — Но это не означает, что не было тени и темных углов. Люси полила спагетти маслом. — Никто из воспитательниц не помнит, чтобы они видели, как он ушел, — сказал я. — Или что его забрал кто-то из приемных родителей. Ведь ребенка не забирают молчком. Люди здороваются с персоналом, спрашивают, как прошел день. Неужели все это говорю я сам? Я же вообще не собирался заводить детей. А теперь вот стою у себя на кухне и рассказываю Люси, как забирают детей из садика. Будто ей это неизвестно. Люси крикнула, что еда на столе. Белла прибежала с двумя куклами под мышкой. — За столом не больше одной куклы, — напомнил я. Она, не раздумывая, бросила короткостриженую куклу на пол. Вторую посадила на детский стул, стоявший у стола подле ее места. — Что будешь делать с машиной? — спросила Люси. Я скривился и взглянул на часы. — Поем и отгоню в сервис. Засохший апельсин жутко воняет. Это было последнее, чем я занимался в тот первый рабочий день. Отогнал “порше” в мастерскую, которая работала и по воскресеньям, и оставил там. Домой поехал в прокатной машине. Даже не догадываясь, что сделал поистине блестящий ход. 4 Понедельник Телефон зазвонил сразу после полуночи. Открыв глаза, я первым делом подумал, что даже не успел погрузиться в сны. Люси проснулась секундой позже меня. Поскольку чисто формально меня по-прежнему подозревали в двойном убийстве, мы предполагали, что мой мобильник поставлен на прослушку. Поэтому телефонов у меня было несколько. И звонил сейчас самый старый. Единственный, какой я имел до начала этой запутанной истории. Именно тот, который, как я считал, прослушивала полиция. — Ответь же, — сказала Люси. Она стала очень нервозна. Да и я тоже. Несколько раз я ткнул не туда, куда надо, прежде чем утихомирил трезвон: — Мартин. Голос у меня был хриплый, сонный. — Я знаю, что́ вы ищете. Я молчал. Говорила женщина. Голос был незнакомый, я понятия не имел, кто это. — Простите? — Я… мне надо с вами встретиться. Хочу кое-что рассказать. Про Мио. Пульс зачастил, громко, быстро. — Кто вы? — спросил я. Затягивать разговор никак нельзя. Чтобы не всполошить полицию. Ни в коем случае. Так я обещал Люциферу. — По телефону не скажу. Мы можем встретиться? — Что? Прямо сейчас? — Если можно. В моей усталой голове гремел по меньшей мере десяток предупреждающих сигналов. Откуда она знает, кто я? В газетах про меня — пока что — не писали. Если вдуматься, об этой истории вообще писали на удивление мало. Я видел несколько коротких заметок о двух наездах в центре Стокгольма, но никто их друг с другом не связывал. Не видел я и чтобы писали о подозреваемом, которого допрашивала полиция. Но почему? С каких пор полицейская информация не утекает как сквозь сито? Как, черт побери, два убийства, связанные с делом Сары Техас, умудрились остаться без внимания ежедневной прессы? Голос в мобильнике заговорил снова: — Ну так как? Мы можем встретиться прямо сейчас? Я разозлился: — Только если вы скажете, кто вы и с какой стати решили, что я захочу с вами встретиться посреди ночи. Люси смотрела на меня большими глазами. Я погладил ее по голому плечу. Нужны веские причины, чтобы выгнать меня из постели. Тут женщина сказала: — О вас мне рассказал Бобби. Я оцепенел. — Не верю. — Незадолго до смерти. Мы встречались. Он сказал, что вы зайдете в детский сад поговорить со мной и со всеми остальными. И выяснить, что случилось с Мио. Он дал мне ваш телефон. У меня совершенно пересохло во рту. Полиции не вредно услышать ее слова. — Значит, вы работаете в том детском саду, куда ходил Мио? — Да. — Этого мало, я хотел бы услышать больше. Объясните, почему нам надо встретиться. — Потому что мне кое-что известно. Но по телефону я говорить не хочу. Могу только сказать, что кое-что видела тем вечером. Когда Мио исчез. — Последние слова она прошептала.