Грэм посмотрела на Блюм. – Вы обе не хотите кофе? Я только что сварила свежий. Здесь немного прохладно. Мы можем устроиться на боковой террасе, где у нас подают бесплатный завтрак. Пайн и Блюм перешли на террасу и осмотрелись по сторонам. У стены стояла большая застекленная горка, доходившая почти до самого потолка. Внутри была выставлена коллекция кукол, некоторые довольно большие, почти в натуральную величину, другие маленькие, и все одеты в старомодные платья. Блюм подошла ближе, чтобы их рассмотреть. – Они очень милые. Старинные. Самая большая совсем не кукла. Она больше похожа на манекен. Стоило немалых денег собрать такую коллекцию, – заметила она. – Я вижу, вы обратили внимание на мою скромную коллекцию. Они повернулись и увидели, что Грэм появилась в дверном проеме с подносом, на котором стояли кофейник и тарелка с сахарным печеньем. Они уселись за стол, Грэм разлила кофе и взглянула на горку. – На самом деле их начала собирать моя мать, – сказала она. – Когда я была маленькой, они были моими друзьями из мира фантазий. Я всем дала имена и придумала истории и… ну, они казались мне живыми. – Она опустила глаза, немного смутившись. – У детей очень живое воображение, – дипломатично сказала Блюм, а Пайн бросила на Грэм странный взгляд. – Ну да, у меня с этим было не слишком хорошо, – негромко сказала она. Пайн взглянула на Блюм и снова сосредоточилась на Грэм. «Она выглядит нервной и взволнованной», – подумала Пайн. Она понимала, что в жизни Грэм редко происходили необычные события, и воспоминания о таинственном похищении вносили в нее разнообразие. – Я о том дне, – напомнила Пайн. – Я была потрясена, все говорили только о похищении вашей сестры, – начала свой рассказ Грэм. – Под рев полицейских сирен вас отвезли в больницу. Потом пригласила ФБР из Джорджии. Да, здесь побывали агенты из Бюро, – добавила она, глядя на значок Пайн. – Я отправилась к вам, чтобы как-то помочь. Дома находился только ваш отец, мать осталась с вами в больнице в Америкусе. – Она выглядела смущенной. – Возле дома собралась толпа зевак. Я считала, что это неправильно. Но я пришла, помочь, – быстро добавила она. Она немного помолчала, сделала глоток кофе, поглядывая на Пайн и Блюм, словно хотела оценить их реакцию на свои слова. – Вы видели моего отца? – напряженным голосом спросила Пайн, что заставило Блюм на нее взглянуть. Пайн и сама не понимала, что сейчас чувствовала. Она оказалась не готова к эмоциональному воздействию возвращения сюда, а ведь слово «подготовка» всегда являлось ключевым в ее жизни. Так почему же я ошиблась? – Ваш отец… – тихо начала Грэм, – ну, Тим немного выпил. И разве можно было его винить? Ну, я хочу сказать – после того, что случилось? – И?.. – И подрался с одним мужчиной. К счастью, кто-то успел их разнять. – А почему у дома не было полиции? Это же место преступления. Его требовалось оцепить. Там даже моему отцу не следовало находиться. Грэм наблюдала за Пайн из-под полуприкрытых век. – Из-за того, что он был подозреваемым? – Да. Более того, единственным подозреваемым. – Я думаю, вы правы. Насколько мне известно, других подозреваемых так и не появилось. – Она замолчала и смущенно посмотрела на Пайн. – Но я же сказала полиции, что это был не мой отец. – Вы были тогда ребенком, Ли. – Теперь все называют меня Этли. – Ладно, Этли. Вы получили ужасную травму и смогли им хоть что-то сказать только через неделю. Похититель так сильно вас ударил, что проломил череп. – В глазах у Грэм появились слезы. – Значит, мне не поверили, когда я сказала, что мой отец ни при чем? – уточнила Пайн. Ей вдруг показалось, что нечто проглотило ее целиком, и она погружается в жуткий навоз, созданный ею самой. Блюм посмотрела на Пайн и решила взять разговор в свои руки. – А что еще вы помните, Лорен? – спросила она. – Им пришлось пригласить ФБР, когда стало очевидно, что местная полиция, как и полиция штата, не могут раскрыть преступление, – сказала Грэм. – Иными словами, у них не имелось никаких улик против отца агента Пайн, хотя он оставался единственным подозреваемым? – уточнила Блюм. – Здесь у нас случаются преступления. Как и в те времена. Но только не похищения. И не убийства. Сегодня это либо драки между пьяными или наркоманами, или кражи. Тогда Джулия Пайн клятвенно заявила, что ее пьяный муж валялся на полу в гостиной и оставался там, когда она проснулась на диване около шести утра и пошла проверить вас с сестрой. Судя по количеству пустых пивных бутылок и окурков сигарет с травкой, ее объяснение выглядело вполне правдоподобным. – Улик на отца, которые связали бы его с похищением, у полиции не было, – сказала Пайн. – Ну, вероятно, его отпечатки и ДНК были по всему дому, – сказала Блюм. – Ведь он там жил, так что на основании этого его не смогли исключить из списка подозреваемых. – К тому же я видела мужчину, который забрался к нам в спальню через окно, – добавила Пайн. – И он был в перчатках. Так что следов остаться не могло. Грэм едва не разлила кофе, когда услышала слова Пайн. – Вы видели мужчину? – воскликнула она. – Да, именно по этой причине я знала, что отец не виноват, – ответила Пайн. – Зачем ему было влезать через окно? – И вы рассказали об этом полиции? Пайн колебалась. – Мне кажется, я говорила, – наконец ответила она. – Но я была ребенком с пробитым черепом. Сомневаюсь, что они серьезно отнеслись к моим словам. – Вы уже побывали в вашем прежнем доме? – Да, там теперь живет человек по имени Сайрус Таннер. Он сказал, что арендует дом. – Весьма привлекательный и интересный мужчина, – вмешалась Блюм. Грэм улыбнулась. – Да, так и есть, – согласилась она. – Сай Таннер говорит самые разные вещи, но далеко не всегда это правда. – Значит, он не арендует дом? – спросила Блюм. – Я не думаю, что кому-то известно, кто является владельцем дома, поэтому едва ли Сай за него платит. – Значит, он вселился незаконно, – подвела итог Блюм. – Он не один такой. С двухтысячного года город потерял тридцать процентов населения; впрочем, здесь никогда не жило много людей. В остальной части округа Самтер ситуация лучше. Заработная плата, занятость повышается, как и стоимость жилья, больше молодых людей. Однако осталось достаточно брошенных домов, и ваш относится к этой категории. – Пожалуй, я понимаю, – кивнула Пайн. – Вы действительно считаете, что сможете раскрыть преступление после стольких лет? – спросила Грэм. – Многие нераскрытые дела сейчас удается довести до конца, – заметила Блюм. – Но большинство так и остаются тайной, – возразила Грэм. – Откуда вы знаете? – спросила Пайн. – На самом деле я пишу детективный роман, – ответила Грэм. – Как я уже говорила, дом дает мне возможность сводить концы с концами, но не более того. Я рассчитываю выбраться из этой дыры, добившись известности как автор исторических детективных романов. – Значит, вы еще не расстались с прежними амбициями? – спросила Блюм. Грэм опустила взгляд. – Наверное, – сказала она. – Дайте мне угадать – ваша история происходит во время Гражданской войны, – предположила Пайн. – Отличная дедукция. В хорошей исторической прозе должна быть собственная атмосфера. А война пропитала насквозь наш город, уж не знаю, хорошо это или плохо. Надеюсь, для меня хорошо. Дело в том, что я серьезно изучала старые преступления. И большинство из них так и остались нераскрытыми. Пайн встала. – Ну, мое не останется – во всяком случае, не из-за недостатка попыток, – заявила она. – А теперь прошу меня извинить, у нас был трудный день. Пайн вышла из комнаты, оставив Блюм и Грэм сидеть за столом. Грэм посмотрела на Блюм.