Уайт рассмеялся, покачал головой и спросил по-английски: — И почему я должен это делать? — Потому что тебя совсем не интересует ее искусство. Ты думаешь, что я не понял, что тебе надо? Когда ты размахиваешь перед ней всеми своими миллионами, тебе ничего не стоит завоевать ее. Что она еще рассказала? — Дело вот в чем, Фабиан. Я занимаюсь этим с пятнадцати лет. Я работал с самыми известными художниками, и у меня есть галереи в Нью-Йорке, Лос-Анжелесе, Берлине, Лондоне и так далее. Так что я знаю, о чем говорю. О’кей? — произнес Уайт на смеси английского и шведского. — Тогда почему ты переехал сюда? — Потому что здесь происходят важные вещи. Или, точнее говоря, здесь они будут происходить. И Соня — одно из лучших доказательств того, что я прав. Поэтому я не отменю свой заказ и не позволю тебе мешать ее развитию. Ты уж извини. — Уайт развел руками и встал. — Если у тебя все, мне, как я уже сказал, надо на встречу. Фабиан хотел дать сдачи, сказать что-то убийственное. Но ему подрезали крылья, и оставалось только встать и вслед за хозяином выйти в большой зал. К счастью, Сони нигде не было видно — ни у эскиза, разложенного на полу, ни где-либо еще. Зато один стакан теперь был пуст, а в одной из подставок для яиц лежали остатки яйца. Мужчины поднялись по лестнице и пошли по балкону к наружной двери. — Когда она закончит, мы устроим небольшой праздник, — продолжил Уайт, открыв дверь. — Будет хорошо, если ты придешь. Может, даже снова обратишь на нее внимание. — Правильно ли я понимаю, — сказал Фабиан, выходя из дома, пока Уайт ставил на охрану и запирал, — что ты утверждаешь, что у вас с Соней чисто рабочие отношения? Уайт повернулся к Фабиану и покачал головой. — Нет, нет, нет. Я утверждаю, что не я неизвестное в этом уравнении, а ты и тот факт, что последние семь лет ты не видишь свою жену такой, какая она есть, — если верить ей самой. Чао-какао. Фабиан остался стоять на месте, переваривая последние слова Уайта. Тем временем «Мустанг» тронулся с места и выехал с участка. 27 Матильда до запятой следовала указаниям, полученным от Эсмаральды. Быстро вернувшись из школы домой, она спустилась в подвал и сдвинула все ящики и всю мебель с того места, где духовное проявлялось с особой силой. С диваном не было никаких проблем, а вот зеленая тумбочка цвета авокадо была настолько тяжелой, что девочка вся взмокла. Стоявший на тумбочке старый компьютер, за которым она никогда не видела своего отца, чуть было не перевернулся. Кроме того, Матильда положила на пол одеяла, натянула бельевые веревки и повесила скатерти, чтобы создать «пространство духа», говоря словами Эсмаральды. В конце Матильда собрала все тепловые свечи, которые только могла найти, и поставила их в круг для защиты от злых сил. Больше никого дома не было, и им никто не помешает провести сеанс, что, по мнению Эсмаральды, важнее всего. Если сеанс не закончить, как надо, дух может еще долго витать в помещении. От приятелей в классе Матильда много слышала о говорящей доске. Чей-то знакомый узнал счастливый номер в лотерее, сначала не поверил, а потом тот номер и правда выиграл. Другой описался прямо во время сеанса. Матильда видела в Интернете видео о том, как в парня вселился бес и он стал дрожать всем телом. Но, по словам Эсмаральды, если четко понимать, чем занимаешься, и относиться к миру духов с уважением, бояться нечего. Например, надо говорить не «говорящая доска», а «уиджа». Получается, это вовсе не какая-то игра, а способ вступить в контакт с потусторонним миром. Ровно в пять часов в дверь позвонили, и Матильда бросилась открывать. — Привет, я сделала точно так, как ты сказала. — Матильда закрыла дверь за Эсмаральдой, которая кивнула и огляделась, не сказав ни слова. Хотя ей, как и Матильде, было не больше тринадцати лет, она вела себя спокойно, как взрослый человек. — Хорошо, что кроме нас здесь никого нет, — сказала она и стала спускаться по лестнице в подвал. Матильда вошла вслед за подругой в комнату духа за скатертями, пытаясь понять, откуда Эсмаральда знает, что они дома одни. — Как хорошо ты все подготовила. — Эсмаральда с улыбкой повернулась к Матильде. — Ты зажигай свечи, а я выну доску уиджа. Матильда достала зажигалку, которую нашла в мастерской в самой глубине ящика вместе с сигаретами, и зажгла свечи. Тем временем Эсмаральда сняла с плеча потертый кожаный ранец, села на пол и вынула прямоугольный деревянный ящик со сколотыми краями и резными узорами, которые когда-то были контрастными и четкими. Теперь резьба стерлась и в некоторых местах исчезла совсем. — Мой отец нашел это на чердаке в доме умершего почти сорок лет тому назад, — начала рассказывать Эсмаральда, осторожно откинув на ящике крючок, подняв крышку и достав планшет — указку в форме сердца с отверстием на конце — также вырезанный из дерева. После этого полностью раскрыла ящик и поставила его на пол внешней стороной вверх. Только теперь Матильда увидела, что стертая резьба на самом деле — буквы алфавита, которые двумя дугами идут через всю доску. Под дугами с буквами стоял ряд цифр, начиная с единицы и кончая нулем в самом конце справа. В самом верхнем углу слева рядом с солнцем было написано да, и в соответствующем углу рядом с полумесяцем — нет. В самом низу стояли слова, которые заставили Матильду понять, что все серьезно. ДО СВИДАНИЯ — Положи палец вот сюда. — Эсмаральда коснулась указательным пальцем планшета. Матильда села напротив и сделала то же самое. — Есть здесь добрые духи? — спросила Эсмаральда. Несколько минут они молча ждали, но ничего не произошло. — Я спрашиваю: есть ли в комнате добрые духи? — повторила она, держась пальцами за планшет. По-прежнему ничего не происходило, и через какое-то время Эсмаральда опять задала свой вопрос. Сколько же так будет продолжаться? Честно говоря, Матильда не знала, что и думать. Она так долго ждала этого момента! С этим было связано столько мыслей и ожиданий. С самого утра, когда она проснулась, у нее урчало в животе. Сейчас ей показалось, что все просто исчезло, и она могла думать только о том, что пол жесткий, и у нее скоро устанет вытянутая рука, которая уже начала болеть. Когда наконец стало что-то происходить, она сначала решила, что сама случайно нажала на планшет и тот зашевелился. Но это была не она. Планшет двигался сам по себе. Сначала медленно, а потом все быстрее туда-сюда по дугам с буквами и по ряду с цифрами. — Это ты делаешь или кто-то другой? — спросила Матильда. Судя по собственному голосу, ей все это не нравилось. Во что она ввязалась? Эсмаральда не ответила. Она сидела с закрытыми глазами с таким видом, будто без проблем следит за метаниями планшета. И только когда тот успокоился и, в конце концов, остановился, она открыла глаза и посмотрела на Матильду. — Он просто хотел проверить доску. Они всегда так делают вначале. Матильда собралась что-то сказать, но замолчала, когда Эсмаральда приложила палец к губам. — Есть ли в комнате добрый дух? Через несколько секунд указка стала двигаться к солнцу и остановилась на да. Наверное, ее передвинула Эсмаральда, ведь больше некому. Во всяком случае, не сама Матильда. — Как тебя зовут? — спросила Эсмаральда, которая, похоже, нисколько не боялась. Планшет почти сразу задвигался. Словно точно знал, куда направляется. Он остановился на верхней дуге, и Матильда четко увидела в отверстии букву Г. Потом указка переместилась наискось влево и остановилась на Р. Следующая остановка — вверху у буквы Е, а затем указка стала двигаться вправо к букве Т и в конечном итоге остановилась слева в самом начале верхней дуги. — Грета. Ее зовут Грета. Эсмаральда кивнула. — Теперь можешь ее спрашивать. — О чем? — О чем хочешь. Матильда покачала головой. В голову ничего не приходило, хотя она мечтала об этом как минимум в тысячу раз сильнее, чем о Сочельнике, с тех пор, как Эсмаральда по секрету рассказала, что общается с потусторонним миром. Но теперь она чувствовала только пустоту и не могла придумать ни одного вопроса. «Какая строчка лотереи выиграет» — внезапно показалось ей банальным. Не спрашивать же, влюбится ли она в какого-нибудь мальчишку из класса. На самом деле, ей хотелось поставить указку на ДО СВИДАНИЯ, прекратить сеанс и убежать в свою комнату. Но так делать нельзя. Они же договорились, и Эсмаральда нашла время прийти сюда с доской уиджа, хотя ее папа страшно разозлится, если узнает. А еще, может быть, эта Грета, если она вообще существует, ждет, что ей зададут вопрос. Возможно, так и надо сделать, пусть даже для того, чтобы закончить сеанс. Матильда ведь довольно давно размышляет над одной вещью. С тех пор, как они жили в Стокгольме, если задуматься. — О’кей, у меня вопрос. — Только сформулируй его как можно более четко. — Мой папа. Он был типа неверен? Указка не двигалась, словно внезапно приросла к доске. У Матильды возникла надежда, что там она и останется. Что, как сказал папа, никаких духов нет. Но тут планшет зашевелился, правда, не очень быстро, и прямо указал на левый угол. Нет. Она выдохнула. Но указка не задержалась на месте, а заскользила к дугам с буквами. Дух явно не закончил. — Это ты? — спросила Матильда, но в ответ подруга только коротко и едва заметно покачала головой. Сначала Н, а потом почти сразу на О. Теперь дело шло быстро. Даже слишком быстро, чтобы она успевала следить. Может быть, дух показал на Т, а потом на В, а затем на О и Я. Она была не совсем уверена. Во всяком случае, ей бы так хотелось. Но вопреки своему желанию, она увидела и, хотя потом закрыла глаза, прекрасно поняла, на каких еще четырех буквах остановилась указка. — Я больше не хочу. Тебе надо уходить. — Матильда отняла руку от планшета. НО… — Так нельзя. — Эсмаральда попыталась снова положить руку подруги на указку. — Если мы не поблагодарим и не попросим его вернуться на другую сторону, есть риск, что… — Я же сказала, что не хочу! ТВОЯ… Матильда отодвинула доску и встала. — Уходи! Слышишь? Я хочу, чтобы ты сейчас же ушла отсюда! МАТЬ.