– Все в порядке? – спросил я. – Этот мальчик – иностранец? – Нет, с чего вы так решили? – Я не понял почти ничего из того, что он сказал. За исключением, пожалуй, что он не видел принцессу. Но все остальное – полнейший сумбур и бессмыслица. – Почти все школьники сейчас так разговаривают. Они берут английские слова и пихают их везде, где только можно. – Почему никто этого не пресекает? Не следит? – возмущался профессор. – Потому что во всем этом нет никакого смысла, – разочаровал я старика. – Не нужно ничего делать. Все пройдет сам, потому что нечто подобное уже бывало раньше. – Само ушло? Не может такого быть! – Может, – начал спорить я. – Но, вероятно, то, что я вам сейчас расскажу, шокирует вас не меньше, чем история с Мишей. – Майклом? – переспросил Подбельский. – Его зовут Миша, но ему нравится на американский манер. Так звучит круче. Под колесами шуршала щебенка и автомобиль, вздымая тучи белой пыли, медленно катился по дороге. Ехать быстрее не было смысла – мы бы просто потонули в этой белизне. – Как все сложно! – профессор продолжал что-то писать. – Но история, когда самовыражение вдруг само себя исчерпало, очень интересна. Прошу, расскажите. Я подумал, а стоит ли рассказывать ему такое. Но если уж он попросил… – Лет десять назад в моду вошли тоннели. Дыры в щеках, ушах и носу. – Что? Дыры? О боже мой, – Подбельскому явно сделалось дурно и я оставил с его стороны открытым окно, чтобы добавить свежего воздуха. – Отвратительно. Что за моральный урод изобрел это? – Не знаю. Мне продолжать? – Да, конечно! – Эта мода длилась не больше пары лет. Дыры в ушах появились у многих, но потом внезапно все эти люди словно исчезли с улиц. – Что же с ними случилось – карандаш так и бегал по листу в блокноте, а сам профессор выглядел заинтригованным. – Все они нашли работу. Им пришлось подчиниться правилам. Все дыры были зашиты, мода сошла на нет, а те, кто видел, во что превратились «модники», не стали рисковать. – Все верно, все верно! – поддакнул Подбельский. – Саморегуляция общества! Другого и быть не могло. Я только усмехнулся. Может наше общество и саморегулируется, но делается это каким-то странным образом. Глава 9. Первые успехи Мы выехали из деревни и направились в объезд лесного массива, который отделял город от прилегающих населенных пунктов. Движение оказалось не слишком плотным для профессора, потому что он оказался не слишком впечатлен. – Интересно у вас тут, – произнес он. – Все не так. Мне сразу же вспомнился мультик, где в Тридевятом царстве все наоборот, не как в Тридесятом. Действительно интересно, поэтому я не удержался: – У вас все наоборот? У нашего маршрута была четкая цель – я решил ехать в сторону университета. Эта точка существовала и у нас, и у них, поэтому было логично начать поиски оттуда. – Как я уже сказал, у нас хорошо развит железнодорожный транспорт. У нас слабо развивается личный транспорт. Он невыгоден абсолютно. – Почему? – удивился я. – Ведь можно выехать когда угодно, без лишних пассажиров. – Для этого у нас есть такси. В том числе и конные экипажи до сих пор используются. А так трамвайная сеть охватывает всю территорию столицы. Регулярное сообщение позволяет людям добираться до любого конца города. К тому же, наши трамваи бесплатны. – Здорово! – не удержался я от одобрительного восклицания. – Конечно, здорово. Гораздо лучше, чем чадящие двигатели. – Вас послушать, профессор, так в Империи все идеально. Даже лошади не гадят на дорогах. – Гадят, – без тени смущения произнес профессор. – Но мы закрепляем специальные емкости… – Я понял-понял-понял, – у меня не было желания продолжать малоприятную тематику, однако Подбельский решил довести начатое до конца. – …которые опорожняются лишь в конце дня в специально отведенных для этого местах. И этим на улицах соблюдаются чистота и порядок. Еще одна мелкая деталь, которую мог бы придумать воспаленный мозг. Или реальный факт. Ни подтвердить, ни опровергнуть. Мы въехали в город. Высотные здания на некоторое время увлекли профессора. Он засмотрелся на жилые многоэтажки с панорамным остеклением. Вряд ли их имперская архитектура использует обилие бетона и стекла. Скорее уж нечто классическое. Надолго старика не хватило. Не прошло и пяти минут, как он потерял интерес к строениям. Я даже не стал ничего спрашивать, потому что ожидал услышать в ответ что-то вроде «а вот у нас» – и конечно же, у них все было бы куда лучше. Некоторое время пришлось поторчать на светофоре, но вскоре мы прорвались дальше и я, свернув в небольшой переулок, нашел место, чтобы припарковать автомобиль. Подбельский внимательно рассматривал черный решетчатый забор, за которым виднелось четырехэтажное здание. – Куда мы приехали? Это что, тюрьма? – Подбельский прищурился. – Если и нет, то очень похоже. – Это наш университет, – кашлянув, ответил я. Последовала немая пауза, на этот раз очень продолжительная. – Вы шутите! – Нет. Профессор, не усидев на месте, выскочил на улицу так быстро, что мне пришлось глушить двигатель и едва ли не бегом мчаться за ним. Подбельский пробежал несколько десятков метров, свернул за угол, затем некоторое время пялился на застройку шестидесятых годов и только потом с ужасом в глазах принялся рассматривать прямоугольник, сшитый из красных полос и серых прямоугольников между пластиковыми окнами. Я встал сбоку от Подбельского, стараясь понять, куда он смотрит. Его глаза бегали по главному корпусу университета и постепенно заполнялись слезами. Затем он повернулся ко мне и спросил: – Вы говорили, что была еще и Вторая Мировая? Может, это замена старому зданию, разрушенному войной? – Нет, профессор, – отозвался я. – Но что плохого в этом? – Плохого? – Подбельский побагровел. – Это же уродство и безвкусица! Несколько человек на остановке поблизости оглянулись на нас и я поспешил завести профессора на территорию университета. В чем-то я с ним был, конечно, согласен – здание представляло собой не лучший образчик ушедшей эпохи. Вот здание Дома детского и юношеского творчества, которое напоминало башню Саурона в миниатюре – это другое дело. Смотрелось зрелищно и эффектно. Но здесь… Прежде, чем я успел что-либо сказать, мимо нас прошел лаборант – его выделял белый халат и короткая стрижка. Он шел, уткнувшись взглядом в брусчатку, ссутулив плечи и опустив голову. У него явно был не лучший день. – Я понимаю, что у вас в строительстве явно не в чести качество, красота и композиция. Все разномастное, а уж университет… о-ох, – выдохнул он, затем заполнил легкие, положил ладонь мне на плечо и принялся чертить пальцем другой руки в воздухе прямо у меня перед глазами: – Представьте только, как выглядит здание по-настоящему красивое. У меня не было иного выбора, кроме как дослушать описание до конца. – Университет выстроен в форме полумесяца. Внешней стороной здание смотрит на улицу и немного возвышается над ней – его видно издалека, потому что ведет к университету широкий проспект. А теперь представьте, – палец профессора принялся рисовать, – центральная часть полумесяца выступает вперед – это широкая часть балкона и крыльцо одновременно. Вверх поднимается башенка, окруженная колоннами на высоте пятого этажа. Сам университет – всего лишь четыре этажа. Но зато вдоль всего первого этажа балкон поддерживают семьдесят белоснежных колонн. Звучало уже более внушительно, но Подбельский, похоже, не собирался останавливаться и вошел в раж. – По внутренней стороне тоже идут балконы. Их несколько – для того, чтобы во внутреннем дворике можно было проводить различные мероприятия, открытые лекции. Расположиться можно и в галереях – они широкие, крытые, есть еще и скамейки для всех желающих. Галереи также выполняют роль переходов к другому корпусу. Представили? – Да, – ответил я и добавил чуть позже: – внушительно. И довольно красиво. – Это просто нужно видеть, – закончил свою речь Подбельский и затих. – Так раз уже мы добрались сюда, я предлагаю заняться поисками принцессы. – Здесь? – поморщился профессор. – Маловероятно, что мы ее найдем здесь. – Скорее всего, именно здесь уже не найдем, но я надеюсь, что кто-нибудь ее видел или она оставила след. Представьте, что она думала, что осталась в собственном мире. Но места не узнала. Подумала, что ваша аппаратура сбоит и решила вернуться обратно в университет. – А как она добралась? – Такси. В деревне есть бесплатный телефон. Аргументы заставили Подбельского крепко задуматься.