На конверте не было надписей, но он был тщательно запечатан, в том числе и парой восковых бляшек, чтобы никто не мог заглянуть внутрь. Я потискал печати, а потом просто оторвал часть конверта, стараясь делать это не слишком резко. Затем отошел к свету, и, чтобы не вытаскивать при курьере, посмотрел, что лежит внутри. Две пачки, скрепленных бумажной обмоткой и более ничего. – Все в порядке? – спросил курьер? – Не уверен… Может, тебя просили еще что-то передать? Записку? Или устно? – Нет, только конверт, – отрапортовал мальчишка. – Могу быть свободен? – Иди, – я отпустил его, тщательно запер дверь и вернулся в кабинет. Странно, я ожидал приглашения, чтобы со мной поговорили по ситуации с Аней, но его не было. Я вытряхнул на стол две пачки ассигнаций. Обе новенькие, точно только что из-под печатного станка. Десятки и двадцатипятирублевые. Итого три с половиной тысячи. Или тридцать пять золотом. Я попытался перевести это в профессорский доход и решил, что это что-то около его квартального жалования. Но такой расклад меня не устраивал. Дождавшись, когда Григорий Авдеевич вернется с занятий, я тут же собрался и выскочил на улицу, поймал экипаж и попросил отвезти меня ко дворцу. Извозчик хмыкнул, оценивающе поглядев на меня, но отправился к месту назначения. – Снова вы, – встретил меня часовой. – Зачем вы здесь? – Сегодня приходил курьер, но мы с Сергеем Николаевичем договорились, что он примет меня… – Может вы и договорились с Сергеем Николаевичем, но у меня приказа никакого особого нет. Проходят господа по пропускам, что значит особо важное дело, либо особо важный статус. Время сейчас такое. – А давно ли эти пропуска ввели? – поинтересовался я. – Да уж второй месяц как. – Может, он забыл… Как бы с ним связаться? – Послушайте, молодой человек. Я вас помню, помню, что вы приехали с ним на машине. Когда будет документ, я вас пропущу куда угодно, кроме, разве что, императорских спален. А пока – нет, извините. Попробуйте позвонить в императорский секретариат. – Спасибо! – я уже ловил очередную повозку, чтобы отправиться домой. Часовой кивнул, а я практически взлетел на сиденье и указал адрес: – И побыстрее, если можно, – добавил я. Извозчик не гнал, но доехал гораздо быстрее, за что я не пожалел ему профессорской пятерки, которая осталась у меня в кармане после вчерашней поездки. Я спешил. Настолько, что не ответил на вопрос удивленного профессора, пробежал в кабинет и схватил справочник. – Что-то забыли? – догнал он меня, когда еще только раскрывал тяжелую книгу. – Меня не приняли, – ответил я, выискивая нужный мне номер телефона. – Не пропустили? – Часовой сказал: без бумажки ты… ну, сами знаете, там в рифму, – от возбуждения я говорил торопливо и сбивчиво, но Подбельский все понял. – Шутите, значит. Это хорошо, хандра прошла. – Прошла, прошла, – я перелистывал страницы десятками и попросил помощи у профессора. Тот не сразу, но все же нашел нужный мне номер. Связь в городе была просто отличной, без шипения и треска: – Императорский секретариат, дворцовое отделение, – услышал я мелодичный женский голос. – Подскажите, могу ли я встретиться либо переговорить с Сергеем Николаевичем Романовым? – По какому вопросу? – По личному, разумеется. Дело в том, что… – я замялся, – лучше мне это обсудить с ним лично. Хотя, если ему нездоровится, то не могли бы вы передать, что звонил Максим Абрамов? На этих выходных я посещал его званый ужин в поместье… Алло? На другом конце повесили трубку. Я безуспешно попытался набрать номер еще раз, но как только я начал говорить, телефон сразу же замолкал. Вот это мне уже совсем не нравилось. Абсолютно. – Что такое? – забеспокоился профессор, глядя на меня. Я сжал челюсти. Не хотят разговаривать, значит. Трубки вешают. – Меня обманули. Купили. Обменяли на три с половиной тысячи. Деньги вместо правды, а теперь еще и разговаривать не хотят! – Но ведь вы сказали сейчас, что ему нездоровится, – осторожно предположил профессор. – Так может, стоит немного подождать. – Нет, – уверенно ответил я. – Нет. Меня бы попросили подождать. А сейчас не хотят и слушать. Здесь явно что-то не так. Вот это – откуп. Словно я им Аню продал! – Постойте, постойте, давайте успокаиваться, – Подбельский мирно поднял руки. – Ничего не надо делать сгоряча. Понимаете? Давайте обдумаем. – Думать надо, когда есть большой выбор. У меня этого выбора сейчас нет. Да и вас втягивать в эту историю я уже не имею права. В моем мире вы оказались случайно, но если вдруг я сделаю что-нибудь не то, и придут к вам… – Максим! – строго произнес профессор. – Не вздумайте делать никаких глупостей! – К сожалению, Григорий Авдеевич, как раз глупость я и собираюсь сделать. Спасибо вам за помощь. За то, что приютили и прочее. Я вам очень обязан. Но прошу не препятствовать мне. Я перелистнул справочник и нашел номер «Дохлого удильщика». Подбельский внимательно следил за моими действиями, но мешать не решился. – У аппарата, – знакомый немецкий акцент сразу же выдал говорившего. – Кто это? – Профессор сообщил, что ты меня искал? – И уже не первый день, между прочим, фройнде! – бодро отозвался фон Кляйстер. – Что случилось? Где ты пропадал? – Все потом. Я так понял, что у тебя ко мне есть дело? – О да! Есть люди, с которыми нам надо поработать. – Прекрасно, – я покачал головой, когда профессор сделал шаг к телефону. – У меня есть встречное предложение для нашего плодотворного сотрудничества. Раскол так раскол. Везде. Между мной и домом. Мной и профессором. И Аниным дядей тоже. Я повесил трубку, распрощался со стариком и покинул его квартиру, надеясь, что мне никогда не придется возвращаться к этому замечательному человеку.