Дозорный молчал. Преследователи были совсем рядом. Еще немного – и бежать будет бесполезно. Еще чуть-чуть – и все решится само собой. Кристина тоже понимала это. – Умоляю тебя! – Девушка чуть не плакала, нервно прикусывая губы. – Ты же читаешь эти свои романы! Неужели не хочется, чтобы все было как в книге? Бросить все и уйти навстречу приключениям? Утереть нос веганцам. Леониду очень хотелось поддаться на уговоры, схватить Кристину под руку и рвануть прочь по туннелю, оставляя позади Выборгскую, веганцев, дурацкую свадьбу, опостылевший блокпост и ферму, однообразную череду серых дней, с течением времени слившуюся в сплошную, неразрывную ленту эскалатора, вяло ползущего в однотонное серое завтра. Жаль расставаться с Николаем, но он поймет. Кто-кто, а Штык, будь он сейчас на его месте, точно убежал бы вместе с девушкой. Не хотелось разочаровывать Деда, но и он поймет. Наемник, Альянс. Кто бы мог подумать? Даже прагматик Якорь – и тот в свое время ушел со станции, когда в душе запульсировала романтическая жилка. Высокий потолок туннеля, неощутимый в темноте, при приближении света казался низким, давящим. – Я не могу, Крис… – выдавил сквозь зубы Чита, – не могу. Его затошнило, будто бы тот самый сублимированный супчик, с которым Николай сравнил эффект от книг, просился наружу. – Трус, – скривила Кристина губы в горькой усмешке, – жалкий трус, слабак. Леонид не слушал упреков и оскорблений, которые на него изливала Кристина. Он вновь цепко схватил ее и потащил навстречу преследователям. Впереди всех бежал Штык. Следом – трое веганцев. За ними – охрана Выборгской со своим шефом. Николай, первым оказавшись рядом с девушкой, мельком взглянул на Леонида, взял Кристину под вторую руку и кивнул подошедшим веганцам. – Все в порядке, я же говорил, наш блокпост не пройдет. Веганцы, которые на этот раз не скрывали лиц под масками, отодвинули дозорных от девушки, заняв их места. Запыхавшийся Борис подошел к племяннице и, не произнося ни слова, ударил по лицу. От хлесткой пощечины голова Кристины откинулась назад. Казалось, девушка на несколько секунд потеряла сознание, безвольно повиснув в руках веганцев. Борис, похожий на загнанного в угол перед забоем борова – толстый, красный, потный, запыхавшийся, при каждом вздохе вздрагивал всем телом. Начальнику охраны, привыкшему отдавать приказы и строго наказывать за их неисполнение, а не носиться в поисках беглянок по туннелям, погоня явно не доставила удовольствия. Он вновь замахнулся, но веганец, стоявший рядом, перехватил его руку. – Почему не приставили к ней человека? – Я… Она… Откуда же я знал, что сбежать захочет? – Борис гневно посмотрел на племянницу. Николай то и дело натыкался взглядом то на виноватое лицо Читы, то на раскрасневшееся, с пунцовым румянцем на щеке, лицо Кристины. Девушка прожигала глазами дядю. Леонид сосредоточено изучал обшарпанные мыски ботинок. Заметил пистолет, оброненный Кристиной, поднял и сунул в карман. Веганец пожал плечами, не желая продолжать разговор. – Ситуация была под контролем, мои же люди ее и остановили. – Борис кивнул сам себе и продолжил, обращаясь к таможенникам: – Молодцы. Дед сказал, он вам по наряду вне очереди влепил? Отставить, заслужили на свадьбе погулять. Вас сменят. Дозорные плелись за уходящей к станции процессией, когда Штык спросил: «Почему ты ее не пропустил?» Вопрос прозвучал неожиданно. Леонид сразу уловил настроение товарища, но не ожидал, что тот заговорит на столь опасную тему вот так, прямо. – Молодец, от наряда отделался, еще и на свадьбе погуляешь, – обронил Николай. – Тебя тоже пригласили, – не сдержался Чита, – сам-то бежал впереди всех. Друг остановился, преградив ему путь. – Я, когда на станции кипиш начался, заставил их до эскалаторов пробежаться. Сказал, что видел Кристину бегущей в том направлении. Ты мог ее просто пропустить! Утерли бы нос зеленым. – Я не знал, как лучше. – Леонид потупил взгляд. – Это политика. – К черту! Какая политика! Веганцы к нам пришли, а не мы к ним. Я лично с ними в союз не напрашивался, и Кристина тоже. Они договорились с комендантом и ее, словно свинку морскую, купили, не спросив ее желания. И мы это терпеть должны? Ты серьезно? – Я испугался, – пробормотал Чита. – Чего? – Я испугался, – повторил тот. – Они бы меня догнали, они – профессионалы. Убили бы на месте, а Кристину… наказали бы. – О как! – Николай разглядывал друга, пытаясь уложить полученную информацию в голове. Леонид ждал его реакции. Стоять в молчании было невыносимо. – Прости, я знаю, она тебе нравится. – Чита замешкался, припоминая место, куда упал неиспользованный патрон, завозился в темноте. Ответа не было. Леониду очень хотелось, чтобы друг сказал хоть слово, пусть даже и одно из тех, которыми его обзывала Кристина. Нужное слово нашлось. Такое, что Чите вмиг захотелось провалиться прямо под бетонный пол. – Забей, – выдохнул Штык, забирая свой автомат, и, нащупав за пазухой у друга книгу, ухмыльнулся. – Пойдем, Рэмбо. Глава 3. Свадьба Выборгская – небольшая станция. В январе 2033 года комендант решил устроить перепись населения. Идею подбросил Якорь. Он же предложил завести сразу несколько амбарных книг, которые появились в ходе товарообмена с Петроградской, и, не жалея бумаги, записывать любую информацию о жителях, которую только они могут о себе сообщить. Так, помимо обязательных граф: фамилия, имя, отчество; дата рождения; род занятий; семейное положение, жители Выборгской могли записать в амбарную книгу свой знак гороскопа, адрес и род занятий до Катастрофы, полезные навыки, которые они могут использовать на благо станции. Перепись показала, что по состоянию на январь 2033 года население Выборгской составляет 303 человека. В то время как жители станции собирались на торжественное мероприятие, Леонид, уже занявший место за накрытым столом, разглядывал их. Дед рассказывал, что в метро есть станции, население которых достигает тысячи человек. Чите такое количество народа трудно было представить. Жители станции редко собирались за общими столами. Даже если намечался праздник – свадьба или пополнение семейства. Дед говорил, что раньше праздников было много, например, дни рождения справляли каждый год. Кто-то когда-то пытался ввести эту традицию на Выборгской, но обычай не прижился. Леониду тоже было непонятно – зачем отмечать каждый год? День рождения отмечают, когда ты появился на свет. Когда действительно есть повод для радости: пополнение на станции – это, конечно, лишний рот, но и дополнительная пара рабочих рук в будущем. Праздновать же день рождения каждый год – непозволительная роскошь. Поэтому отмечали только первый день рождения и свадьбу. Впрочем, и тогда не принято было собираться всем вместе. Молодожены или отец новорожденного, если была такая возможность, проставлялись, но только для ближайших родственников и друзей. Начальство – коменданта и Бориса – естественно, тоже звали. Еще – десяток особо набожных старух, те могли и доброй молитвой новорожденного благословить, и мудрую притчу о семейной жизни в наставленье молодоженам рассказать. Также приглашали Якоря и еще пяток старожилов, которые могли поддержать интересную беседу, поведать о былых временах. На этом список приглашенных заканчивался. И без того выходило больно накладно. Сейчас же на торжество собирались буквально все. Такого праздника на Выборгской еще не было. Комендант с ближайшей свитой находился в командировке. По слухам, отправился не то на Петроградскую, не то на Чернышевскую для решения торговых вопросов. На деле же, видимо, просто не хотел участвовать в предстоящем представлении, вот и выгребал угли чужими руками. Комендант со свитой – это человек десять, прикинул Леонид. Челноков в отлучке тоже не считаем, минус еще тридцать. Детей до двенадцати лет, которых, чтобы не болтались под ногами, на праздник пустят лишь в конце, когда все разойдутся – около сорока. Молодежь постарше занята на побегушках. Человек пятнадцать-двадцать – лежачих или заразных больных. Еще двадцать заняты на дежурствах. Итого, за праздничными столами, в роли которых выступали здоровенные деревянные кабельные барабаны, собралось чуть меньше двух сотен человек. Народ занимал места, стараясь либо присоединиться к родне и друзьям, либо оказаться поближе к лакомствам. Стульев не было – стоять за импровизированными столами было в разы удобнее, чем сидеть. Да и не нашлось бы на Выборгской такого количества стульев. Еще народ присаживался к кострам, где жарили мясо, готовили наваристую похлебку, начинали уже уничтожать свои запасы спиртного, так как команды откупорить общественные пока не поступало. Чита занял место практически в центре платформы, за столом, где предстояло угощаться также и жениху с невестой. К столу его подвел личный охранник Бориса, освободил ему место, предварительно вытащив из-за стола за локоток плюгавенького мужичонку. Мужичонка оказался местным ростовщиком. Надо думать, дела у Бориса сейчас идут хорошо. Если бы он был в долгу у ростовщика, его охранник таких вольностей не допустил бы. Впрочем, если верить слухам, они все скоро заживут на широкую ногу – стоит только свадебку сыграть. Поэтому на предстоящем торжестве решили не экономить. Помимо угощения, была запланирована и развлекательная программа. В центре платформы располагалась высокая, узкая конструкция из металлических трубок. Леонид вспомнил, что они использовали конструкцию, когда по потолку туннеля, ведущего к разрушенной Лесной, побежала паутинка трещин. Трещины выборжцы заделали – как ему показалось, не очень качественно, скорее для собственного успокоения, чем для укрепления ненадежного потолка. Сейчас же конструкцию явно собирались применить не для строительных работ. Оставалось только гадать, кто будет выступать на этой самодельной сцене. За спиной горел костер, вокруг которого расселись мужики. По рукам у них ходили несколько кружек с сивухой. То ли сивуха была невыдержанная и крепкая, то ли мужики сидели давно, но разговоры там велись откровенные. – … заживем, мужики, заживем! – донесся хриплый голос. – Комендант как раз в Империю и отправился. Чай не дурак. Все как полагается. Из рук в руки. Пока тут свадебка идет, он там за невесту выкуп получает. – Не гони, комендант на Петроградке. Я в техническом дежурил, когда он уходил. Быстренько так отчалил. Торопился. – Ага, небось как раз дочурке и сказал, что замуж выдает… – Точно! И бежать, пока эта бестия ему глаза не выцарапала! – А что, она может. Фурия, а не баба! – Да пусть и не в Империю уехал, я не об этом, – снова раздался хриплый голос, – заживем, как раньше не жили, вот что главное. – Дело говоришь. Надо коменданта надоумить первым делом дизелем обзавестись. При свете оно как-то и жить веселее. – Петрович, да тебе при свете ни одна баба не даст! Все заржали. Даже сам Петрович надсадно загоготал. Леониду стало неуютно от этих разговоров. Как же так устроен человек, что всегда все понимает, но очень редко может набраться сил и смелости что-то изменить? Взять, к примеру, этих болтунов. Веганцев недолюбливают и побаиваются. Кристину уважают. За глаза называют совестью коменданта. Чита сам был свидетелем тому, как несколько раз дочь противилась отцу и удерживала его от принятия оправданных с точки зрения выживания, но крайне жестоких решений. Да что там – свидетелем! Если бы не девушка, мать Леонида так и померла бы на той дрезине, которую отправили в сторону Лесной, среди заболевших неизвестной и неизлечимой лихорадкой. Только благодаря Кристине, организовавшей в туннеле около Лесной лепрозорий, а также врачам с Площади Ленина, услуги которых оплатила девушка, лихорадку удалось победить, а излечившихся вернуть обратно на станцию. И все равно, несмотря на отношение к дочери коменданта, никто не осмелится ничего предпринять. Впрочем, не ему об этом размышлять. Чита вдруг подумал, что он не должен был находиться на блокпосте. Он был там из-за какой-то нелепой череды случайностей – инцидента с зелеными, челноков, Шаха и его подвески. Если бы ничего этого не было, на его месте мог бы быть Николай. Или, к примеру, Еж, еще один воспитанник Деда из охраны станции, который, как и большинство парней, был влюблен в Кристину. Будь на его месте кто угодно другой – дочери коменданта уже не было бы на станции. Правда, будь с ней Еж, вряд ли им удалось бы уйти далеко. А вот Штык – другое дело. Метр восемьдесят роста, косая сажень в плечах, вес под девяносто кило. Не родись он в такой глуши, мог бы и диггером стать. Даже шрам над глазом, которого Николай стеснялся, считая уродством, выглядел так, словно парень принес его из залаза.