– Что с Власовым? – нетерпеливо ерзала Кристина. – Ранен или убит. Впрочем, зеленые чрезвычайно живучи. – В голосе Ивана звучало неуместное восхищение. – Может, и залег в туннеле. – Сбоку, – подсказал Леонид. Кольцов копался невыносимо долго. Проклятая протечка отсчитывала секунду за секундой, напоминая, что время не на их стороне. Наконец, он отыскал нож, легкомысленно отложил в сторону автомат, завозился, перерезая пластиковые хомуты. Ощутив, как лопнули путы, Чита попытался встать на ноги, но затекшие мышцы отказывались подчиняться. Его качнуло на Ивана, который успел подставить плечо, но и сам чуть не упал под весом свалившегося на него груза. – Освободите Кристину. – Леонид забрал у Кольцова автомат, оперся спиной о перекрытие туалетной кабинки. На ватных, непослушных ногах он кое-как доковылял до выхода. – Я прикрою, заберите рюкзаки. Знакомый отрезок туннеля можно было преодолеть с закрытыми глазами. Иногда он так и делал. Когда под утро, после ночной вахты, отяжелевшие веки закрывались, а темнота туннеля становилась непроглядной, Леонид прикрывал глаза и так брел от главного туннеля до двери санузла. Вот и сейчас Чита передвигался тем же способом – в полной темноте, мелкими, осторожными шажками. Однако зрение, обострившееся как никогда в ожидании встречи с противником, способно было различить внутренности туннеля. Вспомнив первую встречу с веганцами, парень испытал странное ощущение. Будто бы все его воспоминания касались не его, а кого-то другого. События, произошедшие за эти два дня, изменили его восприятие настолько, что смешно было вспоминать тот нелепый и дурацкий выстрел. Теперь оружие лежало в руках гораздо увереннее. Руки не дрожали. Ствол не ходил ходуном и не гулял из стороны в сторону, уверенно смотря черным зрачком в одну точку. Даже наткнувшись на труп Артема, лежавший на перекрестке туннелей, Чита не дрогнул. Страха больше не было, будто бы внутри что-то перегорело. Смерть Деда, потеря Штыка, встреча с тварями, беготня, погоня, стрельба и избиение – все это вытравливало боязнь, заполняя душу чем-то другим: злостью, любовью, отчаянием и надеждой. Пережив эти два дня, Леонид понял, что сумеет теперь противостоять леденящему кровь ужасу. Есть верные друзья, которые не бросят его наедине с врагом, есть надежда на светлое будущее, непередаваемое ощущение, что он может что-то изменить. Даже враги, готовые его уважать. Есть Кристина, верящая, что именно Чита сможет вытащить ее из бункера. Есть сталкеры из Конфедерации, признавшие в нем равного. Леонид перешагнул через мертвое тело. Еж лежал лицом вниз. Впрочем, Чита все равно не смог бы рассмотреть в темноте его лицо. Но ему отчетливо представилось, что лицо Артема спокойно, как у человека, одержавшего верх над своими слабостями. – Он ранил Власова и спас меня, – сообщил Кольцов. – Веганец оказался более метким. Где он? – Я не видел. – Леонид обернулся. Его отряд был в полной боевой готовности. Кристина держала наизготовку вертикалку, с которой уже сроднилась за время вылазки на поверхность. За плечами девушки висел рюкзак, набитый хабаром, который она, в отличие от Читы, не успела продать. Иван взял рюкзак Леонида, полегчавший после сделки с Косым, но даже при нынешнем весе вызывающий дискомфорт у непривычного к физическим нагрузкам ученого. – Давай рюкзак, – потребовал Чита. Кольцов тут же, приняв эти слова на свой счет, сбросил рюкзак со спины. Удивленно взглянув на него, Леонид забрал рюкзак у Кристины. Немного подумав, он взял у Кольцова свой «Ублюдок», а Ивану отдал автомат Ежа. Ученый смущенно потупился. Без слов надел сброшенный рюкзак, покорно замер, ожидая указаний. – Уходим через станцию на Петроградку, – сообщил Чита. – Потом на Горьковскую – и в Альянс. – На Петроградской отец, – сказала Кристина. – Нет, хватит смертей, – жестко отрезал Чита, – никого не вмешиваем. Идем максимально быстро. И на Выборгской не задерживаемся. До платформы шли, не включая фонари, прислушиваясь к каждому шороху. Больше караульных им не встретилось. Еж был в дозоре один. – Совсем хреново дела, раз по одному в дозор ходят, – заметил Леонид. Девушка тяжело вздохнула. Перед тем как забраться на платформу, Чита помедлил, внимательно рассматривая Кристину, потом повернулся к Ивану. – Отдайте куртку. Ученый покорно снял истончившийся пуховик, начисто лишенный пуха. Леонид надел куртку на девушку. Поднял высокий воротник, застегнул пуговицу, удерживая воротник в стоячем положении. Та поняла его замысел, спрятала лицо, опустив подбородок. Кольцов, оставшись без куртки, демонстративно поежился. Чита поймал себя на том, что испытывает к ученому смешанные чувства. С одной стороны, неказистый и неловкий новый знакомый его весьма раздражал. Леонид и сам не блистал собранностью и отменной координацией, но было обидно, что именно ради встречи с этим человеком они проделали столь опасный путь. С другой стороны, Чита чувствовал себя, наверное, так же, как в свое время Дед, когда приглядывал за ним и Штыком. И вот это чувство уже было приятным, заставляло Леонида собраться и на правах старшего начать командовать. – Ни на что не отвлекаемся, никуда не лезем. – Парень скосил глаза в сторону платформы. Станция готовилась к ночи. Костры не горели. Однако раздавались голоса, звучавшие громко и наперебой – нехороший признак. – Проходим платформу и через технический – к Петроградке. Кольцов закивал быстро и часто. Чита, глядя на ученого, улыбнулся. Этот вмешиваться не будет точно, а при первой же возможности даст деру. Причем Леониду казалось, что, несмотря на общую неказистость и скованность в движениях, улепетывать от опасности ученый будет очень даже быстро и ловко. Кристина тоже кивнула, но неуверенно. Дочь коменданта очень интересовало, что происходит на станции. Чита как бы невзначай взял девушку под локоть, помогая забраться на платформу, а потом, так и не выпустив ее руки, пошел рядом. Станция волновалась. В центре платформы колыхалась человеческая масса, будто бы и не расходившаяся со дня свадьбы. Вот только не было ни пения, ни звонкого девичьего смеха, ни перебора гитарных струн. Слышалось лишь монотонное бормотание, а иногда – возмущенные голоса. – Что там? Что? – Кристина остановилась, вглядываясь в толпу. Леонид раздраженно скрежетнул зубами. Они почти пересекли платформу. Оставалось слезть и пройти в туннель к Петроградке. Несколько человек, заметившие их на платформе, даже не заинтересовались пришельцами. – Не важно, пойдем. – Чита мягко потянул девушку к себе. Она дернула рукой. – Власов, – коротко напомнил Леонид. – Их повесили. – Кристина тяжело выдохнула и обмякла, будто теряя сознание. Леонид промолчал. Он заметил висельников, как только они забрались на платформу. Трудно было не заметить тела, болтающиеся на так и не разобранных после выступления цирковых артистов строительных лесах. Догадаться о том, что происходит в толпе, обступившей импровизированную виселицу, также не составило труда. – Крис, надо идти, мы ничего… – Не могу… – Кристина взглянула на него повлажневшими глазами, отвела взгляд и вдруг рванулась. Освободившись, она быстро зашагала к толпе. Леонид, крепко выругавшись, бросился следом, спохватился, оглянулся на Кольцова. Ученый с взволнованным лицом семенил следом. Дочь коменданта ворвалась в толпу подобно маленькому смерчу. Принялась толкаться, протискиваться вперед. Чита маневрировал, пытаясь не терять ее из виду, периодически отыскивая глазами Кольцова, который, будто бы назло, так и норовил отстать. Чем дальше Леонид пробирался, тем плотнее сжималась толпа. В конце концов он потерял Кристину из виду. Принялся озираться, на секунду заметил знакомый пуховик, который тут же исчез. Парень бросился туда, оказавшись у самой виселицы. – Что происходит? – Он ткнул в плечо ближайшего мужика. Тот что-то недовольно пробурчал, но, увидев Леонида, растерялся. – Леня, ты как здесь? Вы куда, блин… – Петрович, в чем дело? Петрович был толковым мужиком. Наркотой не баловался, пил не больше остальных, в долги не залезал. Разбираясь в электронике и механике, подрабатывал ремонтом всякой всячины – часов, фонариков, магнитофонов на батарейках. – Цыгане белены объелись. Любил он вот такие непонятные присказки. Непонятные, потому что из прошлой жизни. Леонид попробовал представить, что такое белена. Наверное, что-то вроде беляша. Беляши Чита пару раз пробовал на Площади. Из крысы, конечно, но приготовлены отменно – поджаристые, хрустящие пирожки так и сочились жирком при каждом укусе. Блин, как же хочется жрать! – А может, и не белены, а чего позабористее, – поразмыслив, добавил Петрович. – А Кузнецов чего? – Дурак. Когда Кристина убежала, а веганцы Бориса убили за то, что он за ней недоглядел, такое началось… Павел бунта боится и самых разговорчивых повесил. – Придурок… – оценил Леонид умственные способности Кузнецова, разглядев в одном из повешенных цыгана. Дед рассказывал, что цыгане на Выборгской когда-то были настоящей силой. Сплоченные и жестокие к чужим, они промышляли продажей дури, что позволяло им жить припеваючи. Но, как говорил Якорь, жадность фраера сгубила. Цыгане полезли со своей дурью на Площадь Ленина, после чего на Выборгскую наведались с ответным визитом торговцы с Площади. После их визита от сильного цыганского племени осталось человек десять, которые еще долго прятались в туннелях, примкнув к гнильщикам. Комендант Выборгской пожалел оставшихся в живых цыган и пустил обратно на станцию. Те, стоит отдать им должное, особо не борзели, а общественные работы выполняли с ничуть не меньшим усердием, чем все остальные. И все же иногда стычки бывали. Цыгане до поры до времени не показывали зубы, но не позволяли клыкам затупиться. Чита отлично помнил несколько случаев, когда кого-нибудь из них ловили на нечестной торговле, после чего вся родня провинившегося вставала за него и отбивала преступника прежде, чем его настигала расправа. Леонид побаивался цыган и, если честно, завидовал. У него из родни была лишь мать. Отца он не знал. Мать была на того не в обиде, что он не захотел жить с ними. Говорила, мол, тяжелое было время. Себя-то прокормить нелегко, а тут еще баба понесла. Но при этом не любила про него вспоминать. Да Чита не особо и расспрашивал. Один раз он случайно узнал, что его отец живет на Площади, но не предпринял никаких попыток его найти. Цыгане же плодились так, будто абсолютно не испытывали нужды. Дряхлые глубокие старики с их бесконечными притчами; старики посвежее, еще способные накостылять провинившимся младшим; взрослые сильные мужчины; горячие подростки; дети неопределенного возраста, чумазые, одетые в передаваемые по наследству лохмотья; совсем крохотные карапузы, которые еще и ходить толком не умеют. Сейчас цыгане стояли в центре толпы. Старики, женщины и дети – чуть поодаль, за спинами мужчин. А вот мужчины замыкали плотное кольцо вокруг виселицы, загнав под нее Кузнецова с несколькими подручными. В руках у Павла и его приспешников были пистолеты – последнее огнестрельное оружие на Выборгской. Руки цыган, на первый взгляд, были пусты. Однако стоящим за их спинами было заметно, что именно мужчины стараются прятать. Присмотревшись, Леонид заметил, что в руках у цыган ножи. Длинные кухонные, охотничьи и даже пара складных – все, что они сумели отыскать. Парень пробрался вперед, ощутил, как учащенно бьется сердце. Слюна стала настолько вязкой, что казалась шершавой. Каждая попытка сглотнуть превращалась в адскую муку. Дело было очень плохо. Во главе цыган был Мика, ровесник Леонида, уже успевший заслужить авторитет у взрослых. Рассудительный и хладнокровный, когда цыгане были в меньшинстве или когда нужно было терпеливо вынести побои от старших, но отчаянный и бесстрашный, когда того требовала ситуация. Настоящий цыган, как говорил Дед, никогда не будет делать то, что ему невыгодно. Если же Мика что-то делал, то выгода была на его стороне, даже если на первый взгляд казалось иначе. Месть – это хорошо. Это по-цыгански. Но Мика – не дурак, чтобы мстить вот так, сгоряча, кидаясь на вооруженных людей с ножами. Это еще вопрос – чья возьмет. У Кузнецова – огнестрел, но мало людей. Цыган в три раза больше, да и общественное мнение в данный момент на их стороне. Павел явно подорвал общественное доверие, начав вешать людей. Комендант его и сам бы за это по голове не погладил, вот только вряд ли слово коменданта уже будет что-то значить. Мика явно хотел воспользоваться моментом и подмять станцию под себя. Читу затрясло еще сильнее, когда он представил, что будет, если цыгане завладеют огнестрельным оружием и начнут наводить здесь свои порядки. – Ты не прав, – покачал головой Мика, – мы дождемся коменданта, и он сам скажет, что с тобой делать. Но оружие пока побудет у меня. Так спокойнее. – Кому? – Кузнецов нервно жевал толстую нижнюю губу. – Тебе, что ли?