— Представляешь? Как люди могут быть такими? У меня просто в голове не укладывается. Может, я становлюсь слишком мягкотелой для этой работы? — Будешь беспокоиться, когда такие вещи перестанут тебя волновать. — Может быть, ты и права, — с тяжелым вздохом ответила Дженис. Продолжая сидеть на стуле, она выпрямилась, будто попытавшись взять себя в руки. — Так я могу тебе чем-то помочь? — Я только что просмотрела твой отчет по Дарлин Морган. Меня поразило, что этот случай подозрительно похож на дело Шона Макгиллина. — Именно так я и сказала доктору Стэплтону, когда наткнулась на него сегодня утром. — Ты можешь еще что-нибудь добавить, о чем здесь не написано? — спросила Лори, легонько тряхнув отчетом. — Что говорят люди, которые хоть как-то с этим делом связаны, — например, медсестры, врачи, родственники. Что-нибудь помимо фактов — ты понимаешь, что я имею в виду. Может, ты почувствовала что-то интуитивно. Дженис задумалась. — Да в общем-то нет. Я понимаю, о чем ты, — нечто на подсознательном уровне. Нет, ничего такого не вспоминается. Очередная трагедия, происшедшая в больничных стенах: совершенно здоровая на вид, довольно молодая женщина вдруг уходит из жизни. — Дженис пожала плечами. — Когда кто-то вот так умирает, невольно осознаешь, что все мы ходим по краю пропасти. Закусив губу, Лори думала, что бы еще уточнить. — А ты с хирургом не разговаривала? — Нет. — Это не тот же хирург, что оперировал Макгиллина? — Нет. Это были два разных хирурга-ортопеда, и, судя по словам врача-стажера, оба на хорошем счету. — Похоже, оба пациента умерли утром, примерно в одно и то же время. Тебе не показалось это странным? — В общем, нет. Исходя из своего опыта, я отмечала, что смерть довольно часто наступает именно с двух до четырех утра — самый напряженный отрезок времени моей смены. Один врач как-то сказал мне, что это определенным образом связано с суточными уровнями гормонов. Лори кивнула. Возможно, то, о чем говорила Дженис, и соответствовало истине. — Доктор Стэплтон сказал мне, что это ты производила вскрытие Шона Макгиллина. Твои вопросы связаны с тем, что не удалось обнаружить патологии? — Вообще никакой, — ответила Лори. — А как с анестезией? Может быть есть нечто схожее — тот же медперсонал или аналогичные препараты? — Должна признаться, я особо этим не занималась. Надо было? Лори пожала плечами: — У обоих пациентов со времени операции прошло около восемнадцати часов, так что у них еще должны были остаться следы анестезии. Думаю, нам придется изучить все, включая принимавшиеся ими препараты — их последовательность и дозировку. Я просила Барта раздобыть медицинскую карту Макгиллина. Карта Морган мне тоже понадобится. — Я сделаю запрос до своего ухода, — сказала Дженис. Лори встала. — Очень тебе признательна. Надеюсь, ты не думаешь, что мой приход сюда вызван какими-то отрицательными впечатлениями о твоем отчете — все совсем наоборот: у тебя отличные отчеты. Дженис зарделась. — Что ж, спасибо. Я стараюсь. Я знаю, как важно иметь всю информацию, особенно когда возникают такие таинственные случаи, как эти четыре. — Четыре? — изумленно переспросила Лори. — Что значит — «эти четыре»? — Я помню, что за неделю до этого были еще два — тоже в Центральной манхэттенской, и, на мой взгляд, очень похожие. — Похожие? Тоже первый день после операции? Как Макгиллин и Морган? — Насколько мне известно — да. Я точно помню, что они были молоды и, как казалось, здоровы, и то, что у них произошла остановка сердца, явилось для всех большой и весьма неприятной неожиданностью. А еще я помню, что в обоих случаях это было обнаружено санитаркой во время очередного послеоперационного обхода — проверяли температуру и пульс. По крайней мерс с Дарлин Морган именно так все и обстояло. Это наталкивает на мысль, что их смерть явилась результатом серьезной медицинской проблемы. Я имею в виду — ничто ее не предвещало. Макгиллин хотя бы успел нажать на кнопку вызова дежурной. Тем не менее, как в его случае, так и в случае с Морган, попытки реанимации оказались абсолютно безуспешными: лишь прямая линия на мониторе. — Эта информация может оказаться очень важной, — сказала Лори, довольная тем, что застала Дженис на месте. — Я, так или иначе, собиралась отложить копии отчетов по расследованию, но пока просто руки не доходили, — добавила Дженис. — Эти случаи тоже связаны с ортопедией? — Точно не помню, но это нетрудно выяснить. Полагаю, скорее общая хирургия, чем ортопедия. Может, мне найти отчеты? — Не беспокойся. Мне наверняка понадобятся карточки полностью. Ты помнишь, кто делал аутопсию? — Я даже не знаю. Я не часто общаюсь с врачами, за исключением тебя и доктора Стэплтона. — А ты не помнишь, какой была названа окончательная, официальная причина смерти? — спросила Лори. — К сожалению, — сокрушенно призналась Дженис. — Я даже не знаю, насколько эти дела отработаны. Иногда я отслеживаю то, что меня интересует, но тут мне поначалу показалось все довольно обычным — неожиданная проблема с сердцем. Правда, слова «обычным» и «неожиданная» в данном случае противоречат друг другу, так что, возможно, слово «обычным» здесь не совсем уместно. Я лишь хочу сказать, что — как бы драматично это ни звучало — люди умирают в больницах, и довольно часто совсем не по той причине, по которой туда попадают. До сегодняшнего утра, когда я начала писать отчет по делу Морган и думала о том, что сказала санитарка, я даже и не вспоминала о них. — И как их звали? — спросила Лори. Она была крайне взволнована. Лори еще раз убедилась, что ее коллеги из судмедэкспертизы, пренебрегавшие опытом и компетенцией криминалистов и работавших в морге санитаров, делали это в ущерб своей профессиональной деятельности. — Соломон Московиц и Антонио Ногейра. Я выписала номера их карт, — сказала Дженис, протягивая Лори листочек. Взяв бумажку, Лори взглянула на имена. Она еще не понимала, было ли это с ее стороны намеренной попыткой отыскать безошибочный способ ухода от своих личных проблем, но в том, что способ нашелся, она уже не сомневалась. — Спасибо тебе, Дженис, — искренне произнесла Лори. — Я ценю твою работу. То, что ты увязала эти случаи, может оказаться очень важным. В ОГСМЭ работали восемь судмедэкспертов, и подобные сведения могли оказаться затерянными. В полдень по четвергам устраивались регулярные конференции, где дела выносились на открытое обсуждение, однако там речь шла в основном либо о случаях, наиболее интересных с научной точки зрения, либо о каких-то действительно из ряда вон выходящих. — Не за что, — ответила Дженис. — Мне приятно, когда я могу как-то помочь. — Да еще как, — поддержала Лори. — Кстати, когда будешь запрашивать карту Морган, запроси заодно карты Московица и Ногейры. — Конечно, — ответила Дженис, сделав пометку на листке и прилепив его с краю своего монитора. Мысли вихрем кружились в голове Лори. Она выскочила из офиса криминалистов и поднялась на лифте на пятый этаж. Все связанное с BRCA 1 и даже Джек ушли куда-то на задний план. Она не могла оторвать глаз от той бумажки, что дала ей Дженис. Вместо одного загадочного случая вдруг, откуда ни возьмись, стало четыре. Вопрос был в том, насколько они действительно взаимосвязаны. И в этом-то как раз, на ее взгляд, и состояла работа судмедэксперта. Если данные случаи объединяло применение какого-либо препарата или процедуры и если ей удалось бы это определить, то ее вознаграждением, возможно, оказались бы многие спасенные жизни. И, разумеется, это позволило бы выявить, была ли смерть результатом несчастного случая или убийства. От этой мысли Лори кидало в дрожь. Войдя к себе в кабинет, Лори быстро повесила за дверью пальто и села к компьютеру. Набрав входящие номера дел, она узнала, что оба еще находились в доработке. Несколько разочарованная, она решила выяснить имена работавших с ними врачей. Джордж Фонтуорт проводил вскрытие Антонио Ногейры, а Кевин Саутгейт — Соломона Московица. Вспомнив, что немногим раньше видела Саутгейта внизу, в отделении опознания, она взяла телефон и попробовала позвонить по внутреннему номеру, но после пяти гудков положила трубку. Вернувшись к лифту, Лори спустилась на первый этаж и направилась в комнату опознания. Она надеялась, что еще может застать Кевина там, и ее надежды оправдались. Она терпеливо подождала, пока в его оживленной беседе с Арнолдом не наступит пауза. Эти двое без конца спорили о политике, при том что Кевин являлся убежденным либеральным демократом, а Арнолд — в такой же степени — консервативным республиканцем. Они работали вместе около двадцати лет и стали даже внешне похожи: оба полные, с пепельно-бледными лицами и небрежной манерой одеваться. Лори они напоминали героев старых голливудских фильмов. — Ты не помнишь аутопсию некоего Соломона Московица примерно недели две назад? — спросила Лори у Кевина, извинившись за то, что прерывает их дискуссию. Как обычно бывало, их спор с Арнолдом уже дошел до той стадии, когда они, казалось, могли надавать друг другу тумаков. Оба были раздосадованы тем, что ни у того, ни у другого не появлялось ни малейшего шанса переубедить собеседника в глубоко укоренившемся мнении. Пошутив, что не припоминает даже то, чем он занимался накануне, Кевин, нахмурившись, задумался. — Знаешь, кажется, я вспоминаю какого-то Московица, — ответил он. — Это, часом, не один из случаев в Центральной манхэттенской? — По крайней мере мне так сказали. — Тогда помню. У него произошла остановка сердца. И, если это тот, о ком я думаю, вскрытие ничего особенного не выявило. Я, кажется, еще не закрыл дело: похоже, нет результатов микроскопических исследований. «Ну да, конечно», — подумала Лори. Даже в самые худшие в плане загруженности времена получение результатов исследований не занимало две недели. Однако ее это не удивило. Как Кевин, так и Арнолд отличались тем, что никогда не закрывали дела в срок. — А ты не припомнишь, не перенес ли он незадолго до смерти операцию? — Ну это уж слишком. Вот что: зайди-ка ты ко мне в кабинет, и я дам тебе почитать карту. — Спасибо за предложение, — ответила Лори. В этот момент ее отвлекло появление Джорджа — войдя в офис, он уже снимал пальто. Лори направилась к нему. Проработав в ОГСМЭ примерно столько же, сколько Кевин и Арнолд, Джордж не приобрел ни одной из черт, им присущих. Он выглядел намного современнее — всегда был в отглаженных брюках и свежей рубашке с ярким галстуком, в той или иной мере соответствуя моде и духу времени. К тому же он еще и казался значительно моложе за счет отсутствия избыточного веса. И хотя, как знала Лори, Джек был невысокого мнения о профессиональных подвигах Джорджа, ей самой всегда с ним работалось легко. — Я слышала, твоя вчерашняя история с огнестрельным ранением получила неожиданную развязку, — сказала Лори. — Да, вот уж наказание-то! — с готовностью отозвался Джордж. — Если Бингем еще раз предложит поработать со мной на пару, буду очень признателен, если меня кто-нибудь заменит. Лори улыбнулась и еще немного поговорила на эту тему, прежде чем перейти к той, которая ее действительно интересовала, то есть не припомнит ли Джордж аутопсию Антонио Ногейры, проведенную им около двух недель назад. — Дай-ка вспомнить, — задумался Джордж. — Я лишь могу догадываться о каких-то подробностях, поскольку детали мне неизвестны, — сказала Лори. — Он был относительно молод, вероятно, за сутки до смерти ему была сделана операция в Центральной манхэттенской, и смерть скорее всего наступила в результате остановки сердца. — Да, я помню это дело — настоящая загадка. Я ничего не обнаружил при вскрытии, и ни малейшей зацепки при микроскопических исследованиях. Карта лежит у меня на столе — жду результатов токсикологических анализов. И, если это ничего не даст, я буду вынужден написать «спонтанная фибрилляция желудочков» или «тяжелый сердечный приступ, происшедший неожиданно при отсутствии явной патологии». Разумеется, это означает, что возможная причина таинственным образом исчезла. Так или иначе, но произошла остановка сердца. Я имею в виду, у него не могло остановиться дыхание, так как не было цианоза. — Он пожал плечами в недоумении. — То есть микроскопические исследования не выявили ничего в коронарных сосудах? — Почти. — И сама сердечная мышца оказалась в норме? То есть ничего такого, что могло бы вызвать аритмию со смертельным исходом? Какие-то намеки на воспаление? — Ничего. Все было абсолютно в норме.