– Пусть идут! – хузарин ухмыльнулся. – Что тут забавного? – не понял Духарев.– Думаешь, мы на лодье иль насаде, даже на хорошем ветру, обгоним всадника двуоконь? – А хоть и не обгоним. Там берегом самое малое на шесть поприщ – ни ключа, ни колодца. – А-а-а… – А вот что мне не нравится, так этот дымок,– пробормотал Устах. Из-под ладони он пристально изучал линию горизонта. – Какой дымок? – спросил Духарев, щурясь от солнца.– Не вижу. Когда-то Серега полагал, что у него превосходное зрение: по две единицы в каждом глазу. Мастер спорта по биатлону как-никак. Но по здешним воинским меркам зоркость его считалась – так себе. Средненькой. – Я тож вижу,– подтвердил Понятко.– Чтой-то там горит, не иначе. Варяги переглянулись. Неужто пожар? Все трое поглядели на хузарина. – Не боись,– успокоил тот.– Гляньте туда! Три головы повернулись в указанном направлении. Примерно в двух сотнях шагов от дороги пасся табун тарпанов, диких степных лошадок. – Ну и чё? – спросил Понятко. – Эти бегучий огонь всегда чуют,– пояснил хузарин.– Раз травку щиплют, значит, не степь занялась, а что-то другое. – Может, городок горит? – предположил Духарев. – Может,– согласился Устах.– Наддадим? – А смысл? – Может, помощь требуется? Только что ведь занялось. – Откуда ты знаешь? – спросил Духарев. – Я б раньше заметил. Ну? – Какая от нас помощь? – фыркнул хузарин.– Неполный десяток… Оба поглядели на Духарева. Сергей подумал, оглянулся назад… Вообще-то Машег был прав. Их всего девять. С другой стороны… Он остановился, развернулся. Отставшие воины подтянулись к вожакам. – Там дым,– сказал Духарев, махнув в сторону горизонта.– Возможно, это горит Таган-городок. Смените лошадей, пойдем быстро. Это был приказ. – Ты! – бросил Сергей к парсу, скромно остановившемуся поодаль.– Уходи! Щербина скорчил рожу, показал, будто режет горло. Остальным освобождение чужака тоже не понравилось, но Серега передумывать не собирался. – Давай, давай, двигай! – крикнул он. Парс развернул лошадку и поехал прочь. – Копченым не попадись! – крикнул ему вслед Понятко.– Закоптят на колбасу! – Какая из него колбаса! – фыркнул Мисюрок.– Мослы на похлебку! – Всё, тронулись! – скомандовал Духарев и повел свой маленький отряд навстречу приключениям. И даже не вспомнил о знаменитом мальчике с гаечкой вместо пупка. Том самом, у которого из-за любопытства попка отвалилась. Что поделаешь, такой характер! Городок Таган стоял там, где земля широким мысом выдавалась в море. Со стороны суши его окружал земляной вал. Над валом поднимался черный копотный дым. Здешние дома строили из глины, крыли соломой. Соломенные крыши вспыхивали, как порох. Но город еще не горел. Горела укрепленная башня у самого моря. Городские ворота были распахнуты. Не разбиты, а просто распахнуты. Не похоже, что их брали с боем. И трупов у ворот не было. Черный дым поднимался над башней, пачкая синий прозрачный воздух. – К бою,– скомандовал Духарев. Варяги проверились. Мисюрок вынул из сумы пегого песика, сбросил на землю: – Гуляй! Песик тут же ушмыгнул в траву. После драки он их найдет. Если будет – кого. – Ну-у-у…– протянул Серега, глядя на узкую улочку, лежавшую за воротами.– Ну-у-у… Айда! Варяги разом сорвались с места, влетели в ворота и понеслись между домами без окон, между глиняными заборами. Поворот, еще один… И навстречу им, с визгом, вылетели печенеги. Не меньше дюжины. Сшиблись мгновенно. Сергей левой рукой перехватил скользкую от крови печенежью пику, рубанул с правой, уклонился от сабли, сам ударить не успел – Пепел прянул в сторону, и третий степняк тоже не достал, пронесся мимо… Прямо под удар Устаха. На узкой улочке, в рукопашной, степнякам пришлось туго, несмотря на численный перевес. Машег и Понятко, заменивший Рагуха (с Рагуховым же, хузарским, запасным луком, оставшимся в общем припасе) в уже отработанной боевой схеме, врукопашную не полезли, били стрелами. Остальные прикрывали их клинками. В одном варягам повезло: колчаны печенегов были практически опустошены. Духарев просек еще одну кожаную шапку, левой рукой перехватил сулипу, которую хозяин метнул в кого-то еще, – и вогнал ее в шею степняка, вознамерившегося попортить пикой спину Сирки Чекана, пока сам Сирка зажатым в левой руке боевым кистенем радикально изменял внешность другого печенега. На Серегу тут же налетели двое. Он поймал основанием клинка сабельку противника справа. Противник слева, выпучив глаза, встал в полный рост на коротких стременах и вознамерился полоснуть по Серегиной шее. Духарев пригнулся – и клинок печенега переломился, ударившись о навершие Серегиного шлема. Печенег затряс ушибленной рукой… И взвыл. Пепел цапнул его за бедро. А противник справа уже валился с седла. Черенок стрелы торчал у него из-под мышки. Поднятая копытами мелкая белая пыль лезла в глаза, щекотала ноздри. Укушенный куда-то пропал, его сменил здоровенный степняк, вооруженный длинным копьем. Кровь на наконечнике была совсем свежая, и это привело Духарева в ярость. Он поднял Пепла на дыбы и рубанул сверху, в полную силу. Степняк прикрылся щитом, но легкий печенежский щит против варяжского меча не тянул. Дарёный клинок просек щит, как картон, прорубил запястье и смел печенега под копыта… Духарев бросил Пепла вперед… И обнаружил, что впереди – никого. Серега вырвался из мясорубки боя. Собственно, и схватка почти закончилась. Налетевшие сгоряча степняки слишком поздно осознали свою ошибку. Те, кто еще был жив, человека четыре, попытались прорваться к воротам. Но к этому времени улочку уже запрудили заводные кони варягов. Несколько раз щелкнули хузарские луки – и дело сделано. Но впереди, у горящей башни, судя по доносившимся оттуда звукам, разборки еще продолжались. Важный гусак вышел из разбитых ворот чьего-то двора, поглядел на трупы, неодобрительно гоготнул и вразвалочку двинул через улицу. – Гололоб! Мисюрок! Со мной,– выкрикнул Сергей и послал Пепла в галоп. Гусак захлопал крыльями и взлетел на забор. Пролетавший мимо Мисюрок выбросил левую руку, сцапал гусака, ввернул ему шею и запихнул птицу в сумку, где раньше сидел пес. – Мальчишка,– проворчал Устах, непонятно, одобряя или осуждая. Огляделся. Так, Машег. Понятно. Чекан. Вир? Виру опять не повезло. На этот раз – навсегда. Храбрый варяг лежал ничком. Кольчуга у него на спине была разорвана, ярко-алая кровь булькала и пузырилась в широкой ране. Устах спрыгнул с коня, нагнулся. – Прощай, брат,– шепнул он и перерезал раненому горло. Шагах в десяти, у забора, лежал Щербина. Ему последняя помощь не требовалась. Мертв. Устах вздохнул и полез на коня. Возможно, у них еще будет время, чтобы воздать положенное телам друзей. Хочется надеяться… Издали донесся знакомый рык. Серегей! Мимо пронесся Машег, за ним – Понятко. На помощь своему командиру. Устах замешкался. Он устал. И биться, и вообще… Кровь, кровь… Такое случается с самыми бывалыми… Иногда. – Старшой…– Сирка Чекан тронул стальную сетку на плече синеусого варяга.– Ты цел, старшой? – Цел,– буркнул Устах. – Ну так ты чего? Наши ж там! Побьют же! – Да,– стряхивая отупение, сказал Устах.– Да! – и ударил коня каблуками. Серега, а следом за ним Мисюрок с Гололобом, вылетели на открытое место. Площадь. Наверное, здесь был городской рынок, но сейчас ни рядов, ни палаток тут не осталось. Обломки, ошметки и трупы. Много трупов. Степняки, дружинники… Но больше местных, таганцев. Площадь спускалась вниз, к пристани, а над пристанью нависала сторожевая башня. Башня горела. Горели и пришвартованные у берега суда. И причалы. Синеву моря уродовали черные разводы. А метрах в сорока от берега стоял большой корабль с красным узким корпусом. Чужой. Таких Духарев еще не видел. Но счел, что еще успеет его разглядеть. Сейчас были дела поважнее. Башня горела. Пылала деревянная надстройка. Стена со стороны моря тоже была объята пламенем, но внутри башни кое-кто уцелел. И сражался. Вход в башню был перегорожен двумя высокими щитами. Больше не требовалось – вход был узкий. Снаружи толклось человек десять спешившихся степняков. Вообще-то их было больше, но у остальных нашлось занятие поинтересней. Например, один степняк прямо посреди площади насиловал какую-то несчастную. Еще двое топтались рядом и так увлеклись зрелищем, что не сразу отреагировали на стук копыт. Серега достал обоих одним красивым ударом, а секундой позже та же участь постигла насильника. Гололоб, перегнувшись в седле, кольнул его пикой под левую лопатку. Печенег, подпрыгивавший до этого весьма резво, подпрыгнул последний раз, значительно выше, чем раньше, и покатился по земле. Бедняжка, которую он мучил, осталась лежать неподвижно, с раскинутыми ногами. Юбка ее была задрана на голову и завязана узлом. Живот и бедра – в крови.