— Нет уж! — возразила я. — Я же когда работать буду, не стану уходить раньше окончания смены! Раз решила с вами сидеть, значит, отсижу до конца! — Ну смотри сама, — пожала плечами Надежда. — Я же тебя предупредила, что ничего такого полезного для тебя сегодня не будет. Детские группы ты видела, аквааэробику — тоже… Кстати, во время смен других тренеров вряд ли тебе удастся поплавать, поэтому, если хочешь, можешь сегодня переодеться в купальник и идти в бассейн. Народу мало, сейчас из-за снегопадов трудно добираться. — Да нет, спасибо, — отказалась я. — Что-то нет желания в мокрое переодеваться. Потерплю до следующей вашей смены! К счастью, Надежда в моем отказе поплавать не заподозрила ничего странного, а только молча кивнула и уткнулась в свой роман. Я посмотрела на воду — плавали двое мужчин и три женщины. Никого, помимо них, в бассейне не было. Рабочий день закончился без всяких происшествий — Надежда оказалась права: ничего полезного для себя я не увидела. Правда, ошибалась она в одном — в определении полезности происшествий. Я не видела никого подозрительного, при мне в тренерскую Чекулаевой никто не проходил. Я хотела еще раз осмотреть кабинет Надежды на предмет записок с угрозами, однако не могла оставить тренера без своего бдительного присмотра. Пока приходится подозревать всех людей, находящихся в бассейне, и рисковать я не могу. Пришлось оставить эту идею до завтрашнего дня, когда Чекулаевой на работе не будет. Около восьми вечера Надежда сказала, что можно идти собираться, и сама направилась в тренерскую. Я быстро взяла свои вещи из раздевалки и вернулась в бассейн, ожидая свою «подопечную». Чекулаева вышла из кабинета, который заперла на ключ. Мы спустились вместе на первый этаж, и Надежда заявила, что за ней приехал муж. Я быстро оделась, чтобы выйти на улицу вместе с Чекулаевой. Та попрощалась со мной и направилась к вишневой «Ладе», припаркованной недалеко от моего «Фольксфагена». Я проводила инструктора взглядом, убедившись, что она села в машину, после чего пошла к своему автомобилю. Глава 5 Уже в шесть утра я доедала свой сандвич с кофе — на этот раз тетушка Мила предусмотрительно оставила мне бутерброды на случай, если я проснусь раньше нее. Тетя знала, что я не рассиживаюсь долго за завтраком, когда занимаюсь очередным делом, поэтому приготовила еду с вечера. Я рассказывала ей, что веду расследование в бассейне, поэтому провожу там целый день, и даже не удивилась, когда обнаружила в холодильнике контейнер с заботливо приготовленным обедом. Все-таки тетушка, несмотря на некоторые свои недостатки, — замечательный человек, обо мне ведь никогда так искренне не беспокоились. Даже отцу было как-то наплевать, поела я или хожу голодная, чем занимаюсь и где пропадаю. Отдал меня преспокойно в Ворошиловку и на этом посчитал свой родительский долг выполненным — завел себе другую семью и думать забыл о дочери. Возможно, я и преувеличиваю, но после того, как отец женился, я разорвала с ним все отношения. Думаю, он не сильно переживал по этому поводу, раз даже не поинтересовался, что со мной и вообще, жива ли я. Я написала на листке бумаги записку для тетушки: «Спасибо за вкусный завтрак и замечательный обед, ты — чудо!», после чего собрала сумку и вышла из квартиры. Эх, надо бы купить какой-нибудь милый сувенирчик для тети Милы — поздравить ее с Новым годом. Хотя я натура совершенно не сентиментальная, о праздниках забываю, да и вообще они для детей, но тетушке будет приятно мое внимание, да и чем старше человек становится, тем сильнее он напоминает ребенка… Сидя в машине, я еще раз проверила, все ли с собой взяла. В файле были аккуратно сложены мои документы — Макс сделал все, как я просила, у меня теперь имелся и поддельный диплом о высшем образовании, и сертификат, согласно которому я являюсь мастером спорта по плаванию и имею первый разряд. Остальные документы тоже были на месте, поэтому я завела машину и выехала на дорогу. В половине восьмого утра я уже заходила в здание бассейна. Как всегда, дверь мне открыла дежурный администратор — та же женщина, что и вчера, поинтересовалась, к кому я. Я пояснила, что продолжаю стажироваться, только сегодня — у Сержаковой. — И еще мне нужно в отдел кадров, — сказала я. — Отдел кадров работает с восьми утра, — пояснила администратор. — А Любовь Александровна пока не пришла. Если хотите, можете подождать ее внизу. Я решила не нарушать традицию и подошла к автомату с напитками. Будем сочетать приятное с полезным — работу с дегустацией кислородных коктейлей. В восемь в бассейн зашла немолодая женщина среднего роста, одетая в зимнюю дубленку и теплую шапку. По сравнению с шапкой, которая казалась явно женщине не по размеру, ее лицо, и без того маленькое, и вовсе терялось. Женщина выглядела усталой и какой-то замученной — создавалось ощущение, что каждое движение дается ей через силу. Она сняла верхнюю одежду, переобулась в сменную обувь, после чего повесила дубленку на специальную вешалку для инструкторов. Я догадалась, что это и есть Любовь Александровна Сержакова, тренер, про которую мне рассказывала Надежда. Я удивилась, почему тренеры не раздеваются в своих кабинетах, но потом вспомнила, что тренерские предназначены прежде всего для спортивного инвентаря и рабочих вещей, поэтому персонал и пользуется общим гардеробом. С тем лишь отличием, что одежду вешают не на крючки, а на вешалки. Любовь Александровна была одета в черный спортивный костюм, по всей видимости, не из дешевых, и качественные кроссовки. У нее были короткие каштановые волосы, уложенные в прическу «боб», которые кое-где тронула седина. Телосложение у Сержаковой было среднее, когда-то — спортивное. Однако сейчас, с возрастом (на вид ей было около пятидесяти лет), мышцы утратили былую упругость, кое-где появилось лишнее. Но женщину нельзя было назвать полной — она выглядела в соответствии со своим возрастом. Если бы Сержакова вздумала худеть, то наверняка бы превратилась в мумию, на ее месте я всего лишь подкачала бы мышцы, чтобы соответствовать спортивному тренеру. Глаза Сержаковой скрывали очки с тонкой золотистой дужкой, стекла их были затемнены книзу, поэтому цвет глаз было не разобрать. Да и я стояла не так близко от женщины — возле автомата со стаканом недопитого коктейля — и делала вид, что поглощена своим занятием. Сержакова бросила в мою сторону быстрый взгляд, и я решила, что пора завести с ней беседу. — Доброе утро! — вежливо поздоровалась я. — Меня зовут Женя Охотникова, и я прохожу стажировку у Надежды Викторовны Чекулаевой, чтобы потом работать в вашем бассейне. Вы ведь — Любовь Александровна Сержакова? — Да, именно так, — сухо кивнула женщина. — Чекулаева сегодня выходная, вам следует подойти в четверг, в ее смену. — Я знаю, — сказала я. — Но мне разрешили смотреть за тем, как проводят уроки другие инструкторы. Я принесла с собой все необходимые документы, отнесу их в отдел кадров… Надежда Викторовна говорила, что вы очень опытный тренер, и если вы разрешите, я бы понаблюдала за вашей методикой преподавания… — Дело ваше, конечно, — все так же неприветливо пожала плечами Любовь Александровна. — Только зачем вам смотреть на мои уроки, раз вы стажируетесь у Чекулаевой? Приходили бы к ней на занятия, и все. — Но мне посоветовали смотреть, как преподают другие инструкторы! — возразила я. Сержакова пожала плечами: — Дело ваше, хотите — смотрите, только не мешайте. Я не люблю, когда меня перебивают и лезут с расспросами во время занятий. — Вы даже меня не услышите! — заверила я ее. — Буду сидеть тише травы ниже воды, вопросы задавать не буду! — Проходите наверх через второй этаж, — велела Любовь Александровна. Да, общительной особой ее явно не назовешь: ведет себя так, словно я — враг народа, не меньше. Или, может, ей не нравится, что у ее коллеги есть стажер? Может, ей неприятно, что у Чекулаевой есть ученица, а у нее — нет? Надо бы узнать, какие отношения между этими двумя инструкторами. Пока что у меня создалось ощущение, что Любовь Александровна злится на весь белый свет. Ни капли не смутившись от столь холодного приема, я взяла ключ от шкафчика и прошла на второй этаж. Потом подумала, что шкафчик мне не нужен — плавать я сегодня не собираюсь, из вещей у меня только документы, контейнер с едой да профессиональные инструменты — то есть «жучки» и отмычки. Ничего из вышеперечисленного я оставлять не собиралась, поэтому положила ключ в сумку и вышла из раздевалки через душевую в бассейн. Никого, кроме меня, здесь еще не было, только дверь третьего от сауны кабинета была приоткрыта. Стало быть, это тренерская Сержаковой. Что ж, примем к сведению, надо будет осмотреть ее при случае. Все остальные комнаты были заперты на ключ, дверь на черную лестницу тоже оказалась закрытой. Придется ждать Любовь Александровну, чтобы та открыла мне дверь и я смогла отнести свой контейнер на кухню. Не пользоваться же сейчас в самом деле отмычками! Тренер вышла из своего кабинета и посмотрела на меня жестким, каким-то колючим взглядом. Я улыбнулась в ответ. — Любовь Александровна, а вы не могли бы мне дверь открыть? — спросила я невинным голосом. — Мне контейнер с обедом в столовую надо поставить. Сержакова без лишних слов подошла к двери, выбрала нужный ключ из своей связки и молча открыла мне дверь. Все это она делала с таким видом, точно я ее попросту вывожу из себя. Да, если она такая хмурая и неприветливая со всеми, удивляюсь, как только ученики от нее не сбежали к другому инструктору! Или все же ее неприязнь относится только ко мне?.. Инструктор не составила мне компанию, и спускалась я в гордом одиночестве. По пути вниз я ухитрилась установить «жучок» на стену лестничного пролета, а в столовой поменяла прослушку. На всякий случай — вдруг «жучок» зафиксировал вчера или сегодня утром что-нибудь интересное для меня? В холодильнике уже стояли другие контейнеры — наверное, обеды персонала. Я водрузила свой на свободную полку и покинула помещение. Когда я уже поднималась наверх, то поняла, что Сержакова в бассейне не одна. Я не стала входить в помещение, притаилась около приоткрытой двери, заглянув сквозь щелку в бассейн. Правда, разглядеть ничего не удалось, но по голосам я поняла, что Сержакова разговаривает с тренером по аквааэробике Ириной Андреевной, и по тону мне стало ясно: Любовь Александровна не со всеми ведет себя так, как со мной. Вот с Васильевой, наоборот, она общалась весьма охотно. Женщины вовсю обсуждали начавшуюся новогоднюю распродажу в одном из торговых комплексов Тарасова и рост цен на парфюмерию и косметику. — Да ближе к праздникам должны неплохие скидки быть, — заметила Ирина. — Мне вот тональный крем надо купить, мой уже заканчивается. Только денег на себя жалко — с моей зарплатой приходится каждую копейку считать… — А Колька твой как? Не нашел еще себе нормальную работу? — участливо поинтересовалась Сержакова. Ирина грустно покачала головой: — Нет, не нашел. Вы лучше спросите, ищет ли он ее вообще. Если раньше были какие-то поползновения, то теперь он целыми днями дома за компьютером сидит. Я даже Маришку ему из садика напоминаю забрать — по-моему, ему абсолютно наплевать и на жену, и на дочь. Сил уже с ним нет никаких… — Да, безделье расхолаживает, — согласилась Любовь Александровна. — Особенно мужиков. Вот привыкнет совсем дома сидеть, так и будет у тебя на шее… Ты смотри, вдруг он себе кого на стороне завел? Прикидывается, что за компьютером все дни проводит, а сам кого ни попадя домой зовет. Ты бы повнимательнее с ним была… — Ой, да когда мне еще мужа проверять? — махнула рукой Ирина. — Я поздно вечером домой прихожу, пельмени на скорую руку сварю — а там Маришка требует, чтобы с ней поиграли. Мужу-то все равно, что ребенок скучает. А я что могу сделать? Наоборот, прошу директора, чтобы мне ставку поднял и еще дни дал. Но пока дело на месте стоит… — Ну ты бы к Юрию Анатольевичу подошла, — предложила Любовь Александровна. — Сказала бы, что тяжелая жизненная ситуация, что у тебя дочка пятилетняя… Он что, не поймет, что ли? — Да говорила я уже с ним! — махнула рукой женщина. — А что он сделает? Единственное, что говорит, — вот, радуйтесь, что дали вам заменять Татьяну. Говорите с Чекулаевой, чтобы она какие-нибудь из своих групп вам дала. Ага, как же! Так прямо Чекулаева своими учениками делиться будет! Подарочек на Новый год мне сделает! Детские-то группы мне точно не светят, ведь спортсменов только она готовит. Эх, ушла бы она в другой бассейн, как было бы хорошо! Мы бы ее группы поделили, верно ведь, Любовь Александровна?