Он уснул за столом и, похоже, еще не совсем проснулся. Но как только к двери кабинета подошел Родерик Хо с распечаткой в руках, глаза Лэма распахнулись, и на миг Хо почувствовал себя кроликом, угодившим в клетку льва. — Я тут обнаружил кое-что, — сказал он. Появилась Кэтрин. Если она тоже спала, то по ней этого было не видно, в отличие от Лэма, покрытого большими красными пятнами. — А что именно, Родди? Так его называла только она. Хо никак не мог решить, нравится ли ему это и хочется ли, чтобы так его называли и другие. — Не знаю, — сказал он. — Но это явно кое-что. — Тут, конечно, не самое лучшее место для сна, — сказал Лэм, — но если ты меня разбудил, чтобы поиграть в угадайку, то переселишься в кабинет Картрайта, когда он вернется. — Деревня. Апшот. Численность населения. — Она небольшая, — сказала Кэтрин. — Ну да, как Игрушечный город[31]. Только удобств еще меньше, — сказал Лэм. — А что-нибудь еще ты узнал? — Совершенно верно, удобств меньше. — Хо вспомнил, что он кибервоин, и почувствовал себя увереннее. — Там ловить нечего. А когда-то там была американская авиабаза, но ни одна из фамилий, указанных в списке, никак с ней не связана. Лэм закурил. Кэтрин укоризненно взглянула на него. — Первая за сегодняшний день, — объяснил он (было десять минут первого). — Послушай, Родди, — продолжил он доброжелательным тоном. — Вот все это дерьмо, которым я тебя вечно забрасываю… оскорбления, угрозы, помнишь? — Ничего страшного, — сказал Хо. — Я же знаю, что все это не всерьез. — Нет, сынок, это все всерьез. Каждое слово. Но все это покажется совершенными пустяками, если ты не начнешь говорить вразумительно. Capisce?[32] Кибервоин испарился. — Никто из списка не связан с авиабазой. Наверное, их привлекло в Апшот что-то другое. Но в Апшоте ловить нечего. Значит… — Исход городского населения? — уточнил Лэм. — Так всегда бывает, когда города переполняются нежелательным элементом. — Помолчав, он добавил: — Только без обид. — Такое всегда происходит постепенно, — сказал Хо. — А тут нет. Сигаретный дым неподвижно повис в воздухе. — В каком смысле, Родди? — спросила Кэтрин. Наконец-то настал миг его триумфа, хотя при этом присутствовало куда меньше блондинок, чем хотелось бы. — Они переехали в деревню буквально за несколько месяцев. Вот прямо все. — Сколько человек? — спросил Лэм. Хо вручил Кэтрин распечатку и сказал: — Семнадцать. Семнадцать семей. И все прибыли в Апшот с марта по июнь девяносто первого года. И с удовлетворением отметил, что, впервые на его памяти, Лэм задержался с ответом. Взбираясь по склону, по которому его недавно свел Грифф Йейтс, Ривер остановился на полдороге, переводя дух. Барабанная дробь в голове поутихла, он начал понимать, что остался жив, хотя вполне мог рассеяться по округе кровавыми брызгами. Мысль о следующей встрече с Гриффом придала ему сил. На вершине холма его дожидался человек в красном колпаке. Ривер видел только темный силуэт, но очнувшийся мозг внезапно подсказал имя. — Вы Томми Молт, — выпалил Ривер. Томми Молт всегда околачивался у магазинчика, продавал пакетики с семенами из корзины, прикрепленной к велосипеду. Ему было около семидесяти. Лицо изборождено морщинами, сам выглядит так, будто обитает под живой изгородью, старый твидовый пиджак пропах деревней, брюки подвязаны у щиколоток. Наверное, самопальные велосипедные зажимы, подумал Ривер, хотя в голову закрались мысли и о менее гигиеничном предназначении. Говорил Молт хрипло, как-то побулькивая, будто местный акцент смешивался с гравием. Весьма странный спаситель, но все же спаситель. — Спасибо. Молт кивнул, повернулся и пошел дальше. Ривер двинулся следом, не понимая, в каком направлении идет. Стрелка его внутреннего компаса бешено крутилась. — Да ничего бы с тобой не случилось, — сказал Молт, не оборачиваясь. — По зданиям не стреляют. Иначе и стены бы в щебенку раскрошили, и деревья бы в щепу разнесли. Видишь, вон там такие бугры? — Не-а. — Это курганы. Могильники бронзового века. Военные их не трогают, чтобы общественность не возмущалась. — И Грифф наверняка об этом знает. — Ну он же не хотел, чтобы тебя разорвало в клочья. — Да-да, я ему это припомню, при первой же встрече. — Он просто думал напугать тебя до усрачки. — Молт неожиданно остановился, и Ривер чуть в него не взрезался. — Ты вот не знаешь, а Грифф по Келли Троппер сохнет с тех самых пор, как она сняла со своего велика колесики-стабилизаторы. Так что ваша свиданка, да еще средь бела дня, ему как ножом по сердцу. — О господи, — вздохнул Ривер. — Это ж только сегодня было… Томми Молт выразительно закатил глаза. — Ну, вчера, — сказал Ривер. — И он уже об этом знает? И вы об этом знаете? — Ты слыхал такое выражение: «глобальная деревня»? Ривер ошарашенно посмотрел на него. — Так вот, Апшот — это деревенский вариант глобальной деревни. Всем про все известно. — Этот гад меня чуть не убил. — Наверное, решил, что проще сделать это чужими руками. Молт пошел дальше. Ривер последовал за ним. — Что-то мы долго идем, — сказал он чуть погодя. — Да как обычно. Тут Ривер сообразил, в чем дело. — Мы не к дороге возвращаемся? — Ну а что, зря старался, что ли? Да еще и страху натерпелся. Обидно же возвращаться несолоно хлебавши. — Так куда мы идем? — Туда, где самое интересное, — сказал Молт. — Кстати, это секрет. Ривер кивнул, и они зашагали в темноту. — Что ж, — наконец сказал Лэм. — Наверное, поэтому я тебя здесь и терплю. Ладно, востроглазый ты наш, возвращайся-ка ты на мачту, к своим погремушкам. Если все люди в списке — агенты глубокого внедрения, то и документы у них поддельные. Должно быть, сделаны на совесть, но где-нибудь наверняка остались щелочки. Вот ты глазенки сощурь посильнее и отыщи. — Так ведь уже за полночь. — Спасибо, — сказал Лэм. — У меня часы спешат. Кстати, как закончишь, собери информацию на Аркадия Пашкина. Пишется так, как слышится. — Он выдержал паузу. — Не понял, ты почему еще здесь? — Отличная работа, — сказала Кэтрин. — Молодец, Родди. Хо ушел. — Тебе что, жалко его хоть раз похвалить? — спросила Стэндиш. — Если он не выполняет своей работы, то просто просиживает штаны. — Он все это обнаружил! — Кэтрин помахала распечаткой. — И кстати, «щелочки»?.. «глазенки сощурь»?.. Наступила тишина. — Старость не радость, — наконец сказал Лэм. — Я ведь даже не нарочно, без всякой задней мысли… Только, смотри мне, ему не проговорись.