— Какой Сия-Зал! — тут же возразил Баба-Бегенч. — Тебе, Ашир, наверное, солнцем голову напекло! Ценности спрятаны в щели Кара-Тыкен![26] Мне точно сказали, под каким камнем! — Ошибаешься, господин, — решился возразить Ашир. — Искать надо в щели Сия-Зал!.. — Уважаемые Баба-Бегенч, Ашир-ага! — остановил их Ковешников. — Сделайте просто: поищите сначала в Сия-Зал, потом в урочище Кара-Тыкен. И там и там проверьте, где-нибудь да найдете… — Ай, дугры![27] Ай, правильно говоришь! — воскликнули оба в один голос. — Как мы раньше не подумали! Баба-Бегенч не выдержал, спросил: — А вы, кары-майор, тоже поедете с нами клад искать? Вместе скорее найдем. На старые места посмотрели бы. — На старые места мы с тобой, Баба-Бегенч, по-разному смотрим, — усмехнулся Ковешников. — А клады мне искать некогда: я теперь на гражданской работе, в «Интуристе» переводчиком служу. Завтра приезжает группа, надо встречать. Вот фото прислали, кто приедет. Может, ваши знакомые есть? Ковешников достал из планшетки, висевшей на плече, фотографии, передал их Аширу и Баба-Бегенчу. Первым взял карточки Ашир. Достал из футляра очки, надел на переносицу, долго рассматривал карточки, молча передал Баба-Бегенчу. Тот по примеру Ашира повертел их в руках, пожал плечами, вернул Ковешникову. — Нет, начальник, не знаем… Это какие-то туристы из Европы, — сказал он равнодушным тоном. — Таких никогда не видел. — Этот старик-«художник» тоже из Европы, а молится, как мусульманин, — сказал Ковешников, рассматривая фотографию, на которой Алибек, полузакрыв глаза, молитвенно проводит руками по лицу. — А ты думаешь, в Европе мусульман нет? — спросил Баба-Бегенч. — Тогда почему он надел европейский костюм? — Начальник, — с тайной издевкой сказал Баба-Бегенч, — почему ты меня спрашиваешь? Завтра увидишь своего мусульманина-художника, у него и спроси! «Атака захлебнулась», — мысленно подвел итог беседе Ковешников, но ничем не выдал своего разочарования. Наоборот! Он даже рассмеялся, дескать, как это ему самому не пришло в голову! Теперь-то ему было ясно: ни Ашир, ни Баба-Бегенч Алибека узнавать не желают. Почему? Очень просто. Узнай, на свою голову, начнутся расспросы, всякие осложнения: пограничники народ недоверчивый. К Амангельды подошел один из его внуков — парень лет четырнадцати, что-то шепнул деду на ухо. — Ёшка-джан, — сказал Амангельды, — извини, дорогой… Твой «Интурист» даже здесь тебя нашел. Просит к телефону в аулсовет подойти… Проводить? Лаллыкхан поднялся с места: — Амангельды, дорогой, ты — хозяин дома, тебе нельзя гостей оставлять. Я провожу… Поняв, о чем речь, Сергеев тоже поднялся: — Я с вами… Ковешников широко развел руки, словно хотел всех обнять, обратился к гостям и хозяину: — Спасибо вам всем за компанию! Коп-коп сагбол[28], Амангельды-ага, и тебе, Лаллыкхан, что устроили такой замечательный той![29]. Посидели, поговорили мы хорошо. Пора на работу! Вызывают. Кто-то там приехал, нужен переводчик. Не знаю, уважаемый яш-улы Ашир, и ты, Баба-Бегенч, скоро ли еще придется нам встретиться, может, и совсем не увидимся, так что, как говорят русские, не поминайте лихом… Хош!..[30] Сагбол! Здоровы будьте!.. Распрощавшись со всеми, Ковешников спустился с помоста, надел туфли и вместе с Лаллыкханом и Сергеевым пошел к развилке дороги. — Огланжик! Бярикель![31] — окликнул Ковешников внуков и правнуков Амангельды, которые поотстали. — Вон стоит военная машина, а возле нее шофер. Скажите, чтобы ехал к аулсовету, заодно и вас покатает, я разрешил. А мы тоже скоро туда придем. — Ай, сагбол! Сагбол, кары-майор! Коп-коп сагбол! — крикнули ребята и побежали к машине. Проследив, как мальчишки, обступив газик, загалдели, передавая приказ кары-майора, а потом все полезли в машину, чтобы прокатиться хотя бы до аулсовета, Ковешников спросил своих спутников: — Так какие мы должны сделать выводы из встречи? Товарищ лейтенант, ваши соображения? Сергеев ответил не сразу. — Вы, Яков Григорьевич, — сказал он, — слушали и говорили, как на родном языке, а я понимал все с пятого на десятое… А вот насчет тайны поисков клада вы ошиблись: оба нарушителя будто специально заговорили во весь голос, чтобы все обратили вникание. Еще и спорят, где искать, как будто все окрестные горы кладами утыканы. Наверняка у них какой-то замысел…. — Ясно, замысел, — подтвердил Ковешников. — А если я ошибся, значит, никакого клада нет, нарочно туману напускают. Был бы настоящий клад — не пикнули бы, заячьи петли начали бы метать, чтобы следы замести… Теперь понятно, почему и Алибека не захотели признать. Ты что насчет этого думаешь, яш-улы? — спросил он у Лаллыкхана. — Думаю, узнали они его, а признать боятся, чтоб никто не спрашивал, откуда знают. — Может, и так, — согласился Ковешников. — Но, может, расчет у них ж похитрее. — Что вы имеете в виду, Яков Григорьевич? — спросил Сергеев. — То, что о крепости Змухшир и слова не сказали, а тебе и коменданту о ней толковали. — Точно, — подтвердил лейтенант. — Нарочно нагородили: Сия-Зал, Кара-Тыкен!.. Если знаешь, где искать, много мест перекапывать не надо… Ладно, об этом еще будет время подумать. Товарищ лейтенант, есть ко мне какие поручения или вопросы? Нет?.. Тогда, если не возражаете, еду на погранпост докладывать генералу. Еще не знаю, оставит ли он меня здесь вам помогать распутываться с Аширом и Баба-Бегенчем или другое задание даст… Если прикажет быть в Ашхабаде, прошу, яш-улы, тебя и Амангельды, — обратился он к Лаллыкхану, — будьте неотступно с лейтенантом переводчиками и наблюдателями, как на посту, сменяйте один другого и днем и ночью, чтобы самая малость от вашего глаза не укрылась. И все ему говорите!.. Народ вы опытный, учить вас не надо. Может, втроем и разгадаете загадки Ашира и Баба-Бегенча. Не только я прошу, генерал приказал. — Ладно, Яков Григорьевич, — ответил Лаллыкхан. — Передай генералу, все сделаем как надо. Амангельды тоже тебе так скажет, — заверил Лаллыкхан. — Вот и отлично!.. Если ко мне больше ничего нет, отчаливаю! Ковешников распрощался с Сергеевым и Лаллыкханом и пошел к аулсовету. Навстречу ему вырулил газик. С подножки спрыгнул водитель Яковенко: — Дежурный по штабу управления вийск казав, шоб мы йихалы на погранпост. Як прыйидэмо, шоб йому звонылы. — Принято. Молодец, что догадался при посторонних насчет звонка из управления не говорить. Люди-то здесь свои, но все равно даже у камней и деревьев могут быть уши. Ясно, едем на погранпост: из аулсовета про такие дела докладывать генералу по телефону не будешь. Майор сел в газик рядом с Яковенко, машина выехала на шоссе. Когда немного отъехали от аула, Ковешников спросил: — Какие у тебя впечатления, Гриша? — Та впечатления… Наився на тым тое… Як шо на пузи блоху убыть, то як на каменюке, аж луснэ! — Так… Значит, все твои впечатления в области желудка, — уточнил Ковешников. — А я кое в чем рассчитывал и на тебя, думал, умеешь видеть и запоминать… — Так я и запоминав, — заверил Яковенко. — И что же ты запомнил? — А ось, колы вы туркмэньским дидам хвотокарточки далы, у дидка, шо з чорными от вуголья руками, пальцы затрусылысь — карточку нэ дэржать. Сам як столб, очи вытрищив, а рукы трясутся… «Эге, — думаю, диду, шось ты, бидолага, трохы нэ вмэр». — Ну вот это уже другое дело… Значит, и ты заметил? Выходит, заволновались гости, как фотографии увидели? А глаз у тебя, оказывается, острый… — Та то, мабудь, так, — согласился Яковенко. — Ну что ж, давай такой курс и дальше держи. — Та, товарищ майор, для вас, як шо скажете, усэ зроблю! — Ну вот и ладно. Спасибо на добром слове… Всю остальную часть пути до погранпоста Ковешников молчал, а водитель не мешал ему думать. Впереди показались глинобитные дома окраины аула, возле одного из них — человек в военной форме. — Сверни-ка, сынок, вон к тому дому, где прапорщик стоит: видно, лейтенант Сергеев предупредил, что мы едем, и нас встречают. Подожди меня у дома. — Есть, подождать, — браво ответил водитель. Начальник поста — прапорщик — представился, пожал Ковешникову руку, проводил к телефону. Дежурный по управлению тут же доложил начальнику войск, что Ковешников у аппарата. В трубке раздался глуховатый голос генерала: — Докладывай, что у тебя, Яков Григорьевич? — Разрешите по пунктам, товарищ генерал. — Давай, по пунктам. — Личность старика-«художника» установлена. Это — Алибек Тангры-Берды — бывший резидент, действовавший во время войны, в прикордонье вместе с главарем банды Аббасом-Кули. — Так… Дальше, — сказал начальник войск. — Один из «кладоискателей» действительно Ашир — угольщик. А вот второй, назвавшийся Махмудом-Кули, на самом деле Баба-Бегенч — калтаман Аббаса-Кули. — Как он объясняет путаницу с именами?