Возле островка встретил их капитан Гребенюк, тоже в белом маскхалате и на белых лыжах. Из-под надвинутого на заиндевевшие брови капюшона при отсветах снега смотрело жесткое, с прямым носом, и втянутыми щеками лицо. Колючие небольшие глазки поблескивали в тени глазниц, придирчиво смотрели на подошедших. Капитан с чувством пожал руку Ковешникову, молча поздоровался со своим замполитом, всем своим видом как бы говоря: «Гостю рад, но мы и сами с усами». — Товарищ подполковник, — доложил он Аверьянову, — личный состав по вашему приказанию отправлен на заставу. Резервная группа оставлена в расположении ПТН. — Вольно, Петр Карпович, — сказал Аверьянов. — Можно и не так официально. Здесь все свои. Доложил о себе и Воронцов, приступил, мол, к своим обязанностям. Ответил на молчаливое рукопожатие Гребенюка, поздоровался со стоявшим тут же солдатом, Веденеевым, у ног которого сидела служебная собака. Неподалеку он заметил запорошенную снегом лису. — Во какие дела у нас, Яков Григорьевич, — загудел простуженным басом Гребенюк. — Устраиваем концерты самодеятельности, ходим на охоту, стреляем лис, а нарушителя задержать не можем. От ревности капитан явно перегибал палку, задевая неудачным концертом самодеятельности Воронцова, не щадя и себя. Он вовсе не считал нужным скрывать некоторое раздражение от затянувшегося поиска и от приезда «варяга» Ковешникова. — Концерт самодеятельности — это хорошо, — ответил Ковешников. — У нас тоже бывают концерты. Еще когда служить начинал, как даст Шарапхан «музыку» в двадцать стволов, дня три потом по всем горам спектакль разыгрываем. — Вот и у нас примерно так… Я оставил Веденеева с Рексом на случай, если понадобятся, — сказал капитан Гребенюк. — Твое мнение, Яков Григорьевич? — взглянув на Ковешникова, спросил подполковник. — Думаю, что, кроме лисьих, никаких других следов мы не увидим, а в лисьих и сами разберемся, — ответил майор. — Все-таки с собакой надежнее, — заметил капитан. — Правильно, — согласился Ковешников. — Но без маскхалата она будет нас демаскировать, а мучить ее маскхалатом да еще в таком виде заставлять работать нет нужды, не тот случай. — Ну что ж, тогда вы свободны, — сказал солдату капитан. — Забирайте свой трофей, идите на ПТН. Через полчаса оттуда пойдут машины на заставу. Когда Веденеев с Рексом ушли, Ковешников сказал: — Мне лейтенант Воронцов объяснил уже, почему именно здесь вы ждете нарушителя. Мол, никто и не подумает, что в этом месте можно прорваться, а на самом деле можно… Как я понял, с обрыва локатор берет в два раза дальше, зато под самым обрывом цель взять не может. Но ведь граница-то большая! Участок отряда, даже заставы — тоже немалый?! — А кто тебе сказал, что только здесь его ждем? — Гребенюк вскинул на Ковешникова свои колючие глазки, не очень вежливо закончил: — Знали бы, где его поймать, привязали бы к кусту — приходи, задерживай… Насчет куста сказано было явно лишнее, майор постарался не обратить на это внимания. — Ну так, наверное, есть у вас и другие активные направления? — спросил он. — Конечно, — подтвердил подполковник. — Но самое вероятное — здесь, на участке капитана Гребенюка… Давай, Петр Карпович, рассказывай, что тут у нас… Гребенюк вздохнул и наклонился к переметаемому поземкой снежному покрову. — Вот, товарищ подполковник, — сказал он. — Это — заячьи следы, а это — лисьи. И так по всему заливу. Никаких других следов здесь нет. Капитан замолчал, а Воронцов подумал, что как раз может случиться: в те минуты, когда уже готовы были дать отбой и сесть по машинам, нарушитель и проскочит… С тайной радостью он услышал из уст Ковешникова подтверждение собственной мысли. — Бывает, что следов нет, а нарушитель есть, — заметил майор. Некоторое время все четверо молча обследовали снеговой покров, затем Аверьянов спросил: — Ну так как будем решать, Яков Григорьевич? — Что я скажу? — ответил Ковешников. — Петр Карпович сделал все толково: при таком скоплении народа сохранил следы. Все, что надо, видно, хоть и поземка метет… — Петр Карпович не первый год заставой командует, — ворчливо заметил капитан. Нетрудно было догадаться, что думал о майоре сам Гребенюк: «Поди узнай, был ли здесь нарушитель: следы видел в Туркмении на песке, а узнавать приехал сюда — зимой на снегу…» — Хорошо ли обследовали остров? — спросил Аверьянов. — Вдоль и поперек прочесали, чуть ли не с миноискателем. Да и островок-то всего с ладонь, только лисе и спрятаться, и ту Рекс из кустов выгнал. — Кроме кустов на нем еще и елка растет, — заметил Ковешников. — Что ты хочешь этим сказать? — капитан придирчиво глянул на старого сослуживца. Все обернулись и посмотрели на заснеженную, серебристую в свете луны елку. — Пока ничего. Но уж больно приметное здесь место: остров — ориентир, елка — ориентир, под высоким берегом — мертвая зона, локатор не берет. Даже тот, кто первый раз сюда выйдет, отлично найдет эти ориентиры и в темноте, ночью… Выходит, не зря вы считаете оперативным направлением участок Петра Карповича. — Выходит, не зря, — подтвердил Аверьянов. — А давайте вокруг острова на лыжах обойдем, поглядим на него со стороны моря, — предложил майор. — Кататься на лыжах мне не часто приходится: в Туркмении снег не каждый год, да и то все больше в горах, но тут уж хочешь не хочешь, а придется… Отталкиваясь палками, Ковешников медленно заскользил по льду, обходя остров по дуге со стороны открытого моря. Аверьянов и Гребенюк с Воронцовым в сопровождении солдат последовали за ним. Алексея занимала мысль: если предположить, что остров действительно ориентир, то какие ориентиры могут быть на берегу, в отыскании которых невозможно было бы ошибиться и в темноте? Все время посматривая на силуэт ели, возвышавшейся над островом, Ковешников проверял взглядом по линии протянувшегося на этом участке с юго-востока на северо-запад берега, выискивая такой же безошибочно приметный предмет на поднимавшемся в километре от острова семидесятиметровом обрыве. «Вот он, ориентир!» — мысленно воскликнул Воронцов. Увидеть его было нетрудно. Господствующее положение над всей округой занимала труба какого-то завода в поселке. Снизу виднелась только верхняя часть, но и этого было вполне достаточно. Труба торчала как палец. Даже ночью, когда вся эта картина вырисовывалась неясными силуэтами, заводская труба, сливаясь с линией берега, все равно оставалась самой высокой точкой — прекрасным ориентиром, заметным на фоне неба и в ночную темень. «Видят ли трубу подполковник Аверьянов и капитан Гребенюк?» Кажется, видят, но пока ничего не говорят, дожидаясь, что скажет майор Ковешников. Продолжая обходить на лыжах остров, Ковешников остановился в том месте, где верхушка трубы на берегу попала в створ с верхушкой ели на острове. Остановились и остальные. Воронцов видел на снежном покрове все те же следы. — Так что может делать лиса на льду в открытом море? — спросил Ковешников. — Понял тебя, — ответил за всех капитан Гребенюк. — Хочешь сказать: а не проверить ли нам в створе с заводской трубой и елью вон те дальние торосы? — Именно, — подхватил Аверьянов. — И давайте отправимся туда рассредоточившись, хотя вряд ли там кто-нибудь есть. Все четверо в сопровождении солдат двинулись к дальним торосам, отталкиваясь палками, скользя враскат по гладкому, запорошенному снегом льду. Ветер сдувал с темневшего в полутора километрах обрыва снежную пыль, заволакивая пеленой верхушки деревьев, росших вдоль береговой полосы, и отсюда, с ледяной равнины, казалось, что над обрывом развеваются седые космы беснующейся наверху самой ведьмы-вьюги. Но на открытом месте было еще достаточно светло от снега, и даже быстро бегущие по небу тучи не могли погасить сияние снега, укрывавшего ледяной покров. Вот и островок стал исчезать за мельтешащими снежинками, зато отчетливо проступили сквозь метель ледяные торосы, случайно или не случайно оказавшиеся на одной линии с островом, елью и верхушкой трубы на берегу. Шедший впереди Воронцов наклонился и поднял клочок бумаги, затем — разорванную полиэтиленовую пленку. Оттолкнувшись палками, въехал в пространство, ограниченное нагромождением торосов. Аверьянов, Гребенюк и Ковешников последовали за ним. Что-то белое у входа в естественное укрытие заставило насторожиться. Но это «что-то», почти полностью занесенное снегом и обложенное кусками льда, вовсе не напоминало человеческую фигуру. — Рюкзак, — сказал Аверьянов. — А вот лыжи и палатка… Спасибо лисе-покойнице, надоумила… — Что говорить, поработала, рыжая, на славу, — сказал майор. — Ясно, что это место показалось ей ненадежным: кругом лед. Она и решила перетащить найденный клад к острову. Смерзшиеся куски льда, которыми был завален рюкзак, не позволили лисе утащить его весь, но рыжая разбойница выволокла на лед все, что могло ее заинтересовать. Тут были пачки галет, консервные банки, сверток с теплой одеждой, рыбацкие, смазанные жиром сапоги, обертки от плиток шоколада. Немного поодаль валялись зимние удочки, рассыпанные рыболовные крючки, блесны, леска. — Так, что ты обо всем этом думаешь? — спросил Ковешникова Аверьянов. — Думать тут нечего, — ответил тот. — Оставляем наряд и как можно быстрее обратно. Теперь-то уж можно предположить, что именно здесь планируется нарушение границы… А разбираться будем завтра днем с армейскими саперами: еще неизвестно, какие взрывчатые сюрпризы оставил для нас тот, кто все это оставил. — Надо еще установить, чья это работа, — заметил Аверьянов. — В своем отечестве установим, — заверил его Гребенюк. На его лице словно было написано: «Надо же было самим не догадаться проверить эти чертовы торосы!» — Главное — не упустить нарушителя! — чтобы как-то поддержать своего начальника, сказал Алексей и тут же был наказан за необдуманную фразу. — Остановка за малым, взял и задержал, — заметил Гребенюк. — Ничего, опыт у него уже есть, — вступился Ковешников. — Абзала-то он все-таки задержал! — Абзал хоть и пособник, а каратэ владеет, брать его надо было профессионально. Лейтенант Воронцов действовал правильно, — поддержал его подполковник. «Хвалят будто маленького, ты, мол, тоже молодец», — подумал Алексей. Но одобрение слышать было приятно… — Петр Карпович, командуй, — прервал его размышления Аверьянов. — Ефрейтор Калабухов, вы — старший, — обращаясь к солдатам, распорядился капитан. — Все четверо остаетесь здесь, в наряде, с радиостанцией. Ничего не трогать. С двадцати одного часа каждые пятнадцать минут включать рацию на прием на одну минуту. Передатчик включать запрещаю… Хорошо ли вы одеты и обуты? Получив утвердительный ответ, Гребенюк официально доложил Аверьянову: — Товарищ подполковник, наряд проинструктирован, к несению службы готов.