Парень перевел взгляд на нее, и улыбка его стала гораздо более приятной. Аленка могла бы подумать, что он залюбовался ею, если бы кто-то вообще мог ею любоваться. Таня очень правильные вещи сказала ей накануне Мертвой недели, поэтому Аленка и не обманывалась. – Тогда несите их сюда, держу пари, таких ягод вы больше нигде не найдете. Однако еще до того, как они успел покинуть поляну, с той стороны, где остались корзины, раздались голоса подруг: – Светик! Аленка! – кричала Маринка. – Ау! – вторила ей Вика. – Вы где? – Ваши подруги? – напряженно спросил незнакомец. Девчонки кивнули. Света тут же отозвалась, давая подругам знать, где их искать, а потом обе направились к ним. Парень за ними не последовал, но это выяснилось уже тогда, когда они выбрались из кустов и увидели подруг. – Ну где вы лазите? – попеняла Вика. – Смотрим, корзины ваши стоят, вас нету. – Ягод, очевидно, немного? – разочарованно вздохнула Маринка, оглядывая их полупустые корзины. – Ой, мы такое место нашли, мигом наберем! – заявила Света, подхватывая свою корзину. – Только там уже ее собирает какой-то парень, но, думаю, против нас четверых он ничего иметь не будет. Девушки вернулись на поляну, усеянную черникой. Ягод там по-прежнему было много, а вот от незнакомца не осталось и следа. Очевидно, с четырьмя дамами он по какой-то причине решил не связываться. И внезапно Аленке стало грустно. Потому что даже не узнала его имя, не узнала, откуда он. Наверное, тот взгляд она придумала, иначе он сам спросил бы ее имя, спросил бы, где ее искать. – Ну и где ваш парень? – насмешливо поинтересовалась Вика. – Сбежал! – расхохоталась Света. Девчонки засмеялись вслед за ней, Аленка тоже старательно растянула губы, все еще тайком оглядываясь по сторонам, надеясь, что он где-то здесь, неподалеку, просто отошел в сторону. – Ну и черт с ним, – махнула Маринка. – У нас новость получше. Про Соню! Света тут же навострила уши, а Аленка почти не слушала. Она вдруг поняла, что корзины незнакомого парня были разных цветов: черная, белая и рыжая. Как те три козочки старика с бородой. Наверняка это простое совпадение. Не превращаются старики в молодых парней, а животные – в корзины. Или не совпадение, а розыгрыш. Что, если незнакомый парень по какой-то причине решил разыграть их, замаскировался стариком, а потом, пока они шли за ним, быстро снял грим? Но корзины… Коз спрятал за деревьями, корзины заранее приготовил. Потому и сбежал, как только появились Маринка и Вика. Не нужны ему лишние свидетели, его розыгрыш был рассчитан на Светку или на нее. Аленка вспомнила взгляд незнакомца, и почти поверила в то, что розыгрыш он приготовил для нее. Но зачем? И откуда он ее знает? – Аленка!.. – сильный и болезненный толчок локтем в бок выбросил ее из задумчивости. Аленка посмотрела на подруг, понимая, что те обсуждали что-то очень важное, а она пропустила мимо ушей. – Что? – Вот тетеря! – взмахнула руками Света. – Девчонки говорят, что с Соня сегодня такая же припыленная, как и Таня. Аленка нахмурилась, посмотрела на подруг, не поверила сразу словам Светы, но те кивали. – Вчера мы втроем в бане были, она еще жаловалась, что за нами подглядывает кто-то, – затараторила Вика. – Все к окну подскакивала, думала, парней каких врасплох застать. А утром уже вот… – Потому что не надо нам было ее одну оставлять, – с сожалением покачала головой Маринка, но Аленка так и не поняла, чем это помогло бы. Глава 9 Второй день Мертвой недели Полина Полина проснулась от того, что в лицо ей светило яркое солнце. Светило настырно, пробиваясь сквозь сомкнутые веки, разливалось разноцветными кругами перед глазами и отпечатывалось в голове ярко-ярко, разгоняя сновидения. Полина попробовала закрыться ладонью, перевернуться на другой бок, но яркий свет был везде, словно она уснула в кабинке солярия. Тогда она накрылась подушкой, но стало еще хуже: та была тяжелой, пыль от нее забивалась в нос, мешая дышать. С тяжелым стоном Полина сбросила подушку на пол и открыла глаза, не сразу понимая, где находится. Она третью ночь подряд ночует то в поезде, то в хижине в лесу, то теперь вот в чужом практически заброшенном доме, шея уже отваливается, плечи ломит, будто она грузчик, а не нежная девушка. Полина села на кровати, сонно озираясь. Ни Мирры, ни Лики в комнате не было. Диван Мирры аккуратно заправлен, постель же на кушетке скомкана, одеяло наполовину свешивается на пол, подушка валяется в ногах. Наглядная разница в темпераментах и характерах. Полина спустила ноги на пол, нехотя встала, потянулась, взглянула на часы: половина одиннадцатого. Не так уж и мало на самом деле, но для нее, ведущей преимущественно послеполуденный образ жизни, в самый раз. Она редко вставала раньше. Свадебные торжества, даже если роспись в ЗАГСе назначена на утро, обычно начинаются не раньше обеда. Пока молодые распишутся, пока поездят по никому не нужным памятникам, пофотографируются – вот тебе и обед. Устраивать застолье с раннего утра еще и для кошелька опасно. Чем раньше гости сядут за стол, тем дольше просидят и тем больше съедят. Нынче свадьбы дороги, люди экономят, как могут. Выйдя на кухню, Полина не обнаружила соседок и там. В доме вообще стояла полная тишина, разливалась по полу, укутывала стены, свисала с потолка, и от этого почему-то было жутко. Полина не привыкла к тишине. Она выросла в довольно большом городе, любила шумные проспекты, большие магазины и громкую музыку, тишина ее пугала. Даже дома она всегда старалась включить музыку или телевизор, но здесь включить оказалось нечего. И эта тишина давила на уши, мерзким холодком пробегала по спине снизу-вверх, путалась в волосах на затылке и противно щекотала шею. Наспех умывшись студеной водой из умывальника и завязав волосы, не став тратить время даже на легкий макияж, Полина выскочила из дома, надеясь, что шум улицы разгонит страх. Наверняка девчонки у Степы. Куда еще они могли пойти? Надежда не оправдалась: во дворе было так же тихо, как и в доме. Сейчас, когда светило солнце, а навьи не прятались по темным углам, Полина рассмотрела местность получше. Их домик находился недалеко от окраины, большая часть деревни располагалась дальше по дороге, и там, должно быть, била ключом жизнь, а здесь было тихо как на кладбище. Впрочем, эти мысли оказались недалеки от истины: метрах в ста от дома начинался деревенский погост. Полина разглядела высокие сосны с голыми стволами, подпирающие небо в скорбном молчании, покосившиеся кресты, выкрашенный давно облезшей зеленой краской забор. Она передернула плечами и торопливо направилась к дому Степана. Голоса услышала еще с дороги, и страх наконец стал отпускать, привычное благодушие возвращалось на его место. Чай пили на улице. В центре двора, под аркой, оплетенной виноградом с пока еще крохотными зелеными гроздьями, больше похожими на россыпь гороха, стоял большой стол, укрытый скатертью, на котором возвышался самый настоящий самовар, в вазочках лежало домашнее печенье, нарезанный хлеб, солнечно-желтое сливочное масло, варенье и что-то еще, определить назначение чего Полина сходу не смогла. Не верилось, что все это приготовил Степа, наверняка гостинцы от бабы Глаши. Новые друзья полным составом восседали за столом. Ближе к самовару – Степа, сегодня одетый в просторную рубашку «гавайской» расцветки и модные лет десять назад джинсы. Должно быть, наряд купил в городе, вряд ли в местном сельпо продается такая одежда. Степа добродушно улыбался, и Полина невольно залюбовалась им: могучими развернутыми плечами, широкой белозубой улыбкой, очаровательно длинными ресницами, ярким деревенским загаром. Такие, как Степа, всегда вызывали в ней внутренний трепет, поэтому стоит держаться от него подальше, как и решила вчера. Рядом со Степой – Мирра. И вроде со всеми, но в то же время одна. Удивительная способность у этой девушки держаться отдельно, будто под стеклянным колпаком. Провела невидимую границу между собой и всем миром и тщательно ее придерживается. И – что самое удивительное – мир по каким-то причинам принял ее правила, и тоже к границе близко не подходит. А напротив них – Лика с Матвеем. Именно так – с. Так и жмется к нему, рыжая стерва, сидит вполоборота, улыбается, вазочку с печеньем подает, а сама при этом то локтем коснется, то ладонью, то рыжими патлами взмахнет, чтобы непременно по щеке его задеть. Значит, не шутила вчера, когда решила отбить. И хоть Полина не была уверена, что Матвей так уж ей симпатичен, а все равно стало неприятно. Ну мы еще посмотрим, кто кого! – О, королева песни проснулась, – язвительно заметила Лика, увидев Полину. Полина почему-то думала, что после вчерашнего разговора в бане Лика будет относиться к ней лучше. Они неплохо пообщались, нашли общий язык, даже посмеялись. В бане Лика была совсем другой, как будто сняв с себя одежду, сняла и образ рыжей язвы, только что поддела насчет Матвея, а сейчас снова его надела. И та, обнаженная Лика, нравилась Полине гораздо больше. Наверное, если бы она не знала, что рыжая может быть другой, обиделась бы окончательно. Степа тут же подскочил с места, принес из дома еще один стул. Подвинул к столу, помог сесть, как самый галантный кавалер на свете. Еще вчера Полина и внимания бы не обратила на это, но после вопроса, заданного в бане Ликой, и собственных размышлений, она покраснела и подвинула стул так, чтобы сесть ближе к Матвею. По глазам Степы видела, что он заметил это: только что горевшие глаза потухли, даже могучие плечи немного опустились, а улыбка хоть и осталась на губах, из искренней превратилась в отстраненно-вежливую. Степа все понял. Ну и пусть так! Не нужен ей еще один Степа в жизни! Вон, Мирра рядом. Если уж так хочешь за кем-то ухаживать, за ней ухаживай! – О чем болтаете? – поинтересовалась Полина, наливая из самовара чай. Чай пах чабрецом и еще какими-то незнакомыми травами, был обжигающе-горячим, что довольно теплым утром казалось не совсем уместным, но невероятно вкусным. – О призраке, которого ночью увидела наша работница пера и бумаги, – все тем же язвительно-насмешливым тоном отозвалась Лика, и было непонятно, что вызывает у нее большее презрение: профессия Мирры или тот факт, что она увидела призрака. – Не о призраке, а о навье, – поправил ее Степа. – Ой, да какая разница? – Очевидно, огромная, – хмыкнул Матвей. – Призрак – это задержавшаяся в этом мире душа обычного человека, а навья – это душа проклятого, которая в принципе не в состоянии покинуть Явь, – педантично пояснила Мирра, и Полина поняла, что она уже расспрашивала Степу подробнее. – Призраком может стать любой человек, навьей же лишь тот, чья душа была проклята или отравлена каким-то делом, в том числе и самоубийством. Лика выразительно закатила глаза, давая понять, что думает о подобной разнице, но от комментариев благоразумно удержалась. – И где ты его видела? – спросила Полина. – На самом деле, ночью их было много на дороге, – ответила Мирра, и на миг Полине показалось, что она передернула плечами, будто даже вспоминать страшно. – Мне не спалось, и я смотрела в окно. Они шли по дороге, печальные и одинокие, останавливались у домов, где для них было оставлено угощение. А потом один, то есть, одна, потому что это точно была женщина, появилась прямо возле нашего окна. Так близко, что я… упала от неожиданности. – В штаны не наложила, и то счастье, – хохотнула Лика, наклонившись к Матвею и будто случайно коснувшись его плеча своим. – А ты бы, очевидно, наложила, – не удержалась Полина. – А я по ночам предпочитаю спать, а не на призраков пялиться, – парировала та. – И вообще не понимаю, что странного, зачем нам это обсуждать? – Она лениво зевнула. – Других тем нет? Сейчас Мертвая неделя, нечего по окнам пялиться, если не хочешь призраков увидеть. – Как раз-таки обсудить есть что, – задумчиво ответил Степан, чем заставил всех повернуться к себе. Продолжать он не торопился, Лике пришлось поторопить его. – Навьи обычно не ходят по чужим домам. Они идут лишь туда, где жили. По старой памяти. А в том доме, где вы остановились, никто навьей не становился. – Тогда почему она пришла к нам? – не поняла Мирра. На этот вопрос ответа у Степана не было. – Ну пришла и пришла, – снова махнула рукой рыжая. – Делов-то. – А вдруг в следующий раз она в дом войдет? – Степа сказал это с некоторым ехидством, наверное, хотел припугнуть, но Лика была не из пугливых. – Ты же говорил, что бабка твоя защиту поставила! – Поставила. Только мертвячка эта явно необычная. Обычная по чужим домам не ходит. А раз не обычная, то вдруг и защиту обойти может? За столом повисла напряженная пауза, будто кисель кто-то разлил, до того она была вязкая, липкая, никак не выпутаться. – Может, нам стоит попробовать узнать, что это за навья? – первым выбрался из киселя Матвей. – Тогда сможем понять, почему она пришла именно туда. Мирра, можешь ее подробнее описать? Мирра ровно на одно мгновение прикрыла глаза, должно быть, вспоминая. – У нее были длинные темные волосы, паклями свисали, словно грязные или мокрые. А вокруг все белое. Я тогда подумала, что она в облаке, но сейчас мне кажется, что это был свадебный наряд. Платье и фата. – Молодых незамужних девушек принято хоронить в таких нарядах, – подхватил мысль Матвей. – Степа, были у вас такие покойницы? По лицу Степы пробежала непонятная тень.