– Кому? – не поняла Света. Аленка пожала плечами. – Не знаю. Может быть, ее родителям? – Чтобы они нам жизни потом не дали? – Света покачала головой, и еще до того, как она продолжила, Аленка уже согласилась: Танина семья самая влиятельная в деревне, если они узнают, что подруги не уберегли старшую дочь, мало не покажется. И им, и их семьям. – Не, я родителям ничего говорить не буду. – А бабе Глаше? Она в таких делах понимает. Света вздохнула, выпрямилась, потерла ноющую поясницу. Огляделась по сторонам, вверх голову подняла, разглядывая верхушки деревьев, подпирающие синее небо. Думала. – Поздно уже к бабе Глаше идти, – наконец вздохнула она. – Что она скажет? Что нечего было в Мертвую неделю, особенно в первую ночь, на озеро идти. Нави на глаза не попались, живы остались – и слава богу. Да и потом… – Света посмотрела на Аленку и понизила голос, словно переживала, что кто-то услышит. – Боюсь я ее, понимаешь? Ну, после того… Аленка кивнула. Она не сказать чтобы боялась, скорее, просто опасалась, как и все в деревне. И хоть баба Глаша никому вреда не причиняла, наоборот, помогала, как и раньше, а все равно теперь было жутко к ней ходить. И потом, баба Глаша шепчет хорошо, испуг снимать умеет, защиту ставить, говорят, даже с навью бороться может, но все это меры предупредительные. А уж если натворили бед, попались нечисти в сети, никто не поможет. Сколько было тех, кто по глупости у озера ночевал или искупался в его прозрачной воде, никому не смогла помочь. Ох, неужели и Таня… все? Верить в это не хотелось, но что сделано, то сделано. Хотя обычно те, кто на озере переночевал, возвращались больными. Бледные, осунувшиеся, с синяками под глазами. Русалки их околдовывают, водой студеной омывают, речи сладкие в уши заливают. От этого и болезнь: не могут уже люди жить без озера. И либо дома умирают, либо уходят обратно, и там уж верная погибель: затянут русалки на дно, не выпустят больше. Почему они сразу не убивают, а сначала домой отпускают, Аленка не знала. Как-то и не задумывалась раньше. С Таней же все было не так. Она не выглядела больной, вчера в магазине яркий румянец заливал ее щеки, тело дышало здоровьем. Глаза только смотрели на что-то, одной ей видимое, да на губах играла блуждающая улыбка. Не похоже на то, чтобы ее околдовали русалки и она готовилась умереть. Может быть, конечно, Аленка таким образом просто договаривается с совестью, ведь не остановила подругу ни тогда, когда та собралась идти на озеро, ни тогда, когда вошла в воду. Не так уж близко они и дружили, просто водились с общей компанией, скорее, Таня Аленку недолюбливала, смотрела с высока, но совесть все равно гложет. – Ой, что это? – прервала ее мысли Света. Аленка обернулась, глядя в сторону, куда указывала подруга. Не сразу, но заметила среди густого кустарника движение. Будто кто-то шевелился там, но выходить не торопился. От кустов девчонок отделяло с десяток метров, а потому разглядеть, кто там, было невозможно, но обе на всякий случай замерли. За кустами находились песчаные окопы, в которых во время войны прятались деревенские жители. Окопы давно заросли, но именно там ближе к осени россыпью росли лисички. Ягод же никогда не было, поэтому в том, что в кустах не человек, Аленка не сомневалась. Зверь? В лесу водятся и волки, и кабаны. Аленка часто видела следы, под большим дубом на опушке всегда было сильно разрыто кабаньими пятаками. – Тихо, – одними губами шепнула Света. – Медленно уходим. Аленка не стала даже наклоняться за корзиной. Не так уж много ягод она собрала, рисковать ради них жизнью не хотелось. Света подумала так же, и обе осторожно начали продвигаться в сторону тропинки, на которой остались велосипеды, мучительно размышляя, как поступить. Тропинку отделяли заросли дикой малины, если ломануться через них, можно привлечь шумом зверя, но так гораздо короче. Сотня метров – и уже крутишь педали велосипеда. А обходить – намного дальше. Однако решать ничего не пришлось. Кусты снова шевельнулись, заставив обеих замереть от страха, и среди листьев показалась острая белая мордочка с двумя небольшими рожками. Аленка шумно выдохнула, узнав молодую козочку. Та что-то жевала, с любопытством поглядывая на застывших девушек. Кусты снова шевельнулись, и слева от белой мордочки показалась точно такая же черная, и тоже уставилась на девушек. А секунду спустя справа к ним присоединилась рыжая копия. В деревне коз держали многие, но рыжих Аленка не помнила ни у кого. Да и кто мог вывести их в лес? Еловое хоть и окружено лесом с четырех сторон, а все же лугов и пастбищ хватает. – Интересно, чьи они? – задалась тем же вопросом Света. И прежде, чем девушки начали обсуждать нерадивого хозяина, кусты снова шевельнулись, из них вышел высокий старик с длинной белой бородой, в которой застряли сухие веточки и несколько листьев черники. Одет он был несколько необычно: длинная белая рубаха подпоясана вышитым поясом, темно-коричневые штаны заправлены в высокие сапоги. Девчонки и сами были в сапогах, в лес без них соваться не следовало, и так каждый год кого-то кусают змеи, но у старика сапоги были старомодного кроя, на небольшом каблуке, ярко-красного, как пояс, цвета. Аленка когда-то давно в городском музее истории видела похожую одежду за стеклом. Старик словно вышел из прошлого. Разглядев девушек, старик удивленно приподнял кустистые брови, нависающие над темными глазами, медленно поклонился им, будто старым знакомым, но ничего не сказал, неторопливо направился вглубь леса. За ним, как привязанные, вприпрыжку последовали три козочки. Только когда странная четверка скрылась из виду, и даже перестал доноситься хруст веток под ногами, Аленка смогла прошептать: – Кто это был? Говорить громче она опасалась. Боялась, что старик услышит, хотя каким образом это может произойти, да и что с того, если услышит, не понимала. – Понятия не имею, – тоже шепотом ответила Света. – Точно не из наших. – До ближайшей деревни далеко, молодой не всякий дойдет, не то что старик. – Да ты его видела? – хмыкнула Света. – Такое ощущение, что он в лесу живет. Может, берет своих коз да уходит в лес на неделю. Я слышала про таких, мне папка рассказывал. – Я про таких тоже слышала, – согласилась Аленка. – Но не в Мертвую же неделю! В деревне после часу ночи лучше на улицу не соваться, а в лесу так и в восемь вечера уже опасно. На это Свете возразить было нечего. И тем не менее, она крепко задумалась, не желая признавать правоту Аленки. Света всегда любила поспорить и оставить последнее слово за тобой. Вот и сейчас морщинка на ее лбу внезапно разгладилась, а лицо прояснилось. – Я знаю, кто это! – но голос ее при этом звучал так, будто она и сама не до конца верила в свою догадку. Обычно свое мнение Света отстаивала по-другому: нахально, безапелляционно, не давая оппоненту вставить ни слова. – Кто? Света посмотрела на Аленку, и еще больше понизила голос: – Помнишь, когда мы были маленькими, баба Глаша любила рассказывать сказки про нечисть? Леший у нее всегда как выглядел? – Как старик с длинной белой бородой в рубахе и красных сапогах, – прежде, чем успела подумать, сказала Аленка. – А с ним три козочки, которых он пасет! – продолжила Света. – Если встретишь его, нужно вежливо поздороваться, похвалить погоду, и если он в хорошем расположении духа, можно попросить исполнить желание… – Он скажет, какую козочку погладить, – подхватила Аленка. – Если черную, то желание не сбудется, если рыжую, то не в этом году, а если белую, то жди вскорости! – Точно! – Света посмотрела в ту сторону, где скрылся странный дед с козочками, потом на Аленку. – Бежим? Догоним еще! Она рванула с места, но Аленка ловко ухватила ее за рукав свитера, останавливая. – Ты думаешь, наши удивленные рожи были похожи на вежливое приветствие? – Вот и исправимся! Света вырвалась из цепкой хватки подруги и бросилась бежать. Аленка несколько мгновений сомневалась, потом махнула рукой и, не беря корзину, побежала следом. Старик скрылся среди густого кустарника, сразу за которым начинался почти непролазный ельник, а за ним – большая поляна. Туда и направились девушки, справедливо полагая, что лучшего места в лесу для того, чтобы накормить животных, нет. Пробираясь сквозь ельник, они слышали звуки на поляне, выдававшие, что там кто-то есть. Света выбралась первой, поэтому, когда Аленка присоединилась к ней, она уже застыла столбом. И было от чего! На поляне не было ни старика, ни коз. Зато вся она была усеяна черничными кустиками с крупными темными ягодами, не прячущимися под листочками, будто и не было здесь дождя. От количества ягод рябило в глазах, а рот непроизвольно наполнялся слюной. Никогда еще Аленка не видела столько черники! И где – на поляне, на которой ничего ценного не росло! Подумать только, они уже битых два часа собирали по ягодке в то время, как совсем рядом можно было грести лопатой! И только несколько секунд спустя Аленка поняла, что ягоды уже кто-то собирает: чуть в стороне ждали две огромные корзины, доверху наполненные черникой, а в центре поляны с еще одной корзиной, наполненной пока лишь на половину, стоял молодой парень. Высокий, со светлыми волосами, модно зачесанными на бок, в крутой кожаной куртке, через которую проглядывались очертания мускулов, в темных джинсах и ботинках на толстой подошве. Аленка некстати подумала, что рядом с таким должен стоять мотоцикл, а не корзины с черникой. Услышав их, парень обернулся, и на лице его тут же расплылась улыбка. Изо рта торчала тонкая травинка, которую он лениво пожевывал, а потому улыбка получилась хитрой и какой-то… многозначительной. Будто его застали в неподходящем виде, чем он наслаждался, а девушки чувствовали себя неловко. – Добрый день, дамы! – вежливо, с нотками удовольствия, поздоровался парень. – Ищете что-то? Аленка кивнула, сама уже не зная, что именно они ищут, но на помощь ей пришла Света: – Чернику ищем. И, похоже, нашли. А ты что здесь делаешь? Парень удивленно приподнял брови. – А я ее собираю. – Чернику? – недоверчиво нахмурилась Света, хотя все говорило за это. Но Аленка понимала ее удивление. А вот парень, видимо, нет. – А что в этом такого? – Не мужское это дело, чернику собирать! – заявила Света. – В самом деле? – брови взлетели еще выше. – Это кто сказал? Света растерянно промолчала. Да и что тут ответишь? Никто этого не говорил, но ведь есть вещи, которые и не нужно говорить. Никто из мужчин в Еловом никогда не ходил за черникой. За грибами – ходили. И мужчины, и женщины. А вот черника всегда считалась исконно женским делом. Впрочем, парень-то точно не из Елового, в его деревне могут быть другие порядки, хоть и удивительно это. – А ты никого здесь не видел? – перешла на другую тему Света. – Кого я должен был видеть? – удивился парень. Света немного замялась, но затем сказала: – Деда такого, с бородой, в рубахе. А с ним три козы: черная, белая и рыжая. Парень перевел удивленный взгляд со Светы на Аленку, а потом обратно. – Честно говоря, кроме вас, я здесь никого не видел. Но я чернику собирал, по сторонам не смотрел. Если он прошел чуть дальше, мог и не увидеть. – Тогда давай и мы вернемся к сбору черники, – строго сказала Аленка Свете, давая понять, что говорить незнакомцу о лешем не стоит. Сочтет их за дурочек. Кто сегодня в леших верит, кроме старых бабок? А выглядеть дурочкой в его глазах почему-то не хотелось. Света либо подумала так же, либо просто согласилась с невысказанными доводами Аленки. Оглядела поляну и кивнула: – Давай здесь тоже собирать. – Вы же не против? – спросила Аленка у парня. – Тут ее на всех хватит, так что присоединяйтесь, – он сделал широкий жест, словно черника была его собственной. Аленка видела, как Света горделиво вздернула нос, как бы говоря, что и без его разрешения она бы все равно присоединилась. Парень, похоже, понял смысл этого жеста, потому что улыбнулся шире, а потом спросил: – Но где же ваши корзины? Или вы будете в карманы собирать? Вопрос прозвучал издевательски, и нос Светки поднялся еще выше. Того и гляди начнет грубить. Поэтому Аленка поспешно ответила: – Мы оставили их там, где собирали чернику. Потом услышали какой-то шум здесь и пошли посмотреть. Вот они и остались.