– Ну, та Кейти не хотела улетать в Небесные Чертоги без меня, а я застрял в Чистилище на долгие годы. Что мне еще оставалось делать? Только заставить ее забыть обо мне, – оправдывался Флинн. – Я не хотел, чтобы она прозябала в квартале Потерявших Надежду: ее место в Небесных Чертогах, она заслужила их. – Понятно. Ты сделал так, как сам посчитал нужным, ни с кем не посоветовавшись, – с упреком произнесла Кейти. – И вообще, вот эту штучку, – она указала на заколку-бабочку в его руках, – ты мне подарил на день рождения. И выходит, что ты забрал не только чужую память, но и свой подарок. Это некрасиво вдвойне. – Прости. Я сделал то, что должен был. – Флинн опустил голову, но, вспомнив кое о чем, посмотрел на Кейти. – Слушай, а когда на меня впервые напала Фанабер и хотела вырвать мое сердце, – это же ты меня спасла, да? Ты обожгла ее руку? – Да, я, – кивнула она, и на ее щеках появились ямочки. – Я ведь не могла допустить, чтобы мой лучший друг пострадал. – Вот и я не мог допустить, чтобы моя лучшая подруга страдала, – сказал Флинн, не отводя глаз от Кейти. – Прости меня, – прошептала она, устремив взгляд на дальние платформы, будто искала там кого-то. – За что? – нахмурился Флинн. – Мне нужно было прямо попросить тебя помочь мне уйти из жизни, а не намекать, что «я бы не хотела просыпаться», если операция будет неудачной. Тогда бы ты не думал, что это твоя идея, и демон Вины не пустил бы корни в твоей душе – настолько глубоко, что его никак не вырвать оттуда. – Почему же ты не попросила? – Боялась, что откажешь, – едва слышно произнесла она. – Кейти, – он ненадолго прикрыл глаза и улыбнулся, – плохо же ты меня знаешь: я бы сделал все ради твоего счастья. – И ты бы не чувствовал вины за то, что сделал, если бы я прямо попросила? – Кейти кинула на него взволнованный взгляд. Сейчас она выглядела как маленькая девочка, которая спрашивала у отца, а есть ли волшебство на свете. И тому всей душой хотелось верить, что оно все-таки есть, но так как он не знал наверняка, то не посмел соврать своему ребенку. Флинн тоже не мог обманывать Кейти, поэтому он ответил: – Не знаю, Кейти. Честно – не знаю… Он тяжело вздохнул, откинулся на спинку скамейки и стал смотреть вперед. Беспрерывный поток людей тек то в одну сторону, то в другую. Одни образы из прошлого суетливо бегали, будто потеряли что-то, другие стояли как вкопанные, словно забыли, куда направлялись. И среди этого мельтешения воспоминаний он заметил что-то смутно знакомое: на платформе «Мимолетная встреча», повернувшись к нему спиной, стоял парень. С его черной толстовки прямо на Флинна смотрел нарисованный череп кабана. – Это же… Не может быть! Флинн вскочил как ужаленный и мельком глянул на скамейку – Кейти пропала. Он быстро спрятал заколку-бабочку во внутренний карман куртки и побежал вперед. Искать переход было некогда, поэтому Флинн прыгал прямо на рельсы, а потом ловко забирался на следующую платформу. Добравшись до того места, где совсем недавно стоял парень, он обнаружил, что тот пропал. Растерянно оглядываясь, Флинн глазами искал череп кабана, но плотный поток людей закрывал обзор, поэтому он кое-как залез на фонарный столб и посмотрел на платформу с высоты. Вдалеке показался череп с большими серповидными клыками. Флинн моментально спрыгнул с фонаря и, бесцеремонно расталкивая прохожих, ринулся вперед. «Я был прав! Прав! – сам себе кричал он. – Я видел Безумного еще до своей смерти!» Ему казалось, что внутри него взорвалась тысяча суллемных бомб – и теперь он пылал не меньше, чем Инферсити прошлой ночью. Правда вот-вот раскроется! Флинн увидел спину Безумного, сделал последний рывок и, схватив того за плечи, резко повернул к себе. Грязно-зеленые глаза парня горели лихорадочным огнем Безумия, и волна безудержного хохота прокатилась по вокзалу Воспоминаний. Флинн понял, кто сейчас стоит перед ним. Графа Л Флинн нашел в «Зеркальном кролике». Тот сидел на диване, обитом лиловым бархатом, и курил кальян. Справа от него не находила себе места Хольда: она то пересаживалась, то приподнималась, наверное порываясь уйти, но Граф Л все время ее останавливал. – Хольда, успокойся, – выпустив струю сиреневого дыма, приказал Граф Л. – Ну уж прости, что у меня нет того запаса спокойствия, который есть у тебя! – прошипела Хольда. – О Творец, зачем ты создал любовь? От нее одни беды… – пробормотал Граф Л. – Если ты намекаешь на то, что я влюблена в Тигмонда, то ты жестоко ошибаешься! Я просто чувствую вину за то, что он умер, спасая меня. И все! Она откинулась на спинку дивана и пнула низкий столик, который стоял перед ней, – высокие бокалы с неоновыми коктейлями задрожали. – Расскажешь это Тигмонду. Если он вернется, конечно… – Конечно вернется! – выпалила Хольда, грозно посмотрев на Графа Л. – О, а ты почему так запыхался? – наконец-то заметив Флинна, спросил Граф Л. – Неужели за тобой опять Первая Тьма гналась? – Нет, – взяв со столика первый попавшийся бокал, ответил Флинн. Он вмиг осушил его до дна и продолжил: – Безумный, я узнал, кто это. – Интересно, каким образом? – Граф Л с недоверием глянул на Флинна. – Одержимых невозможно отследить. Никак. Я столько раз пытался найти их данные во всех человеческих базах, но и строчки не нашел. Будто чертов сизый туман и туда протянул свои влажные щупальца. – Когда мы с Хольдой впервые увидели человеческий облик Безумного, – затараторил Флинн, – я подумал, что уже встречал его на улицах Инферсити – еще до своей смерти, но никак не мог вспомнить, где именно. Тогда Шешан – мой духовный напарник – посоветовал мне пойти на вокзал Воспоминаний. Там я увидел Безумного и сразу же вспомнил, откуда знаю его. – Он запнулся: в горле пересохло. – Ну же! Говори! – нетерпеливо воскликнула Хольда. Флинн выпил еще один коктейль, а затем сказал: – Это сын мистера Баедда – моего бывшего босса. Настоящее имя Безумного – Эйд. Но многие называли его Чокнутым Эйдом, потому что он еще до того, как стал одержимым, был напрочь поехавшим. Я видел его лишь раз, когда он приходил к своему отцу. Хольда, теперь понятно, почему в первом районе реже видели суллему Безумного: мистер Баедд живет в первом районе – недалеко от главного ипокрианского храма. А это значит, что Безумный, до того как мы поймали его, часто навещал своего отца. – Какой интересный поворот событий… – в задумчивости произнес Граф Л. – Если мне не изменяет память, то мистер Баедд – это один из главарей преступного мира Инферсити. Верно? – Да, – ответил Флинн. – До своей смерти я был членом его банды – работал курьером. – И что же ты доставлял? – Если честно – не знаю. Нам строго-настрого запрещали заглядывать в конверты, но… – Флинн осекся. – Но однажды твое любопытство взяло верх – и ты все же открыл конверт, – закончил за него Граф Л. – Да, – признался Флинн. – Открыл. Но не понял, что там было. – Это как? – недоуменно спросила Хольда. – Там лежало что-то темное, и оно шевелилось. – У Флинна от воспоминаний затряслись руки. Та непонятная штука в тот раз сильно напугала его, именно поэтому он выронил конверт. Именно из-за своего любопытства он и умер. – Я не знаю, что это было, но оно вселило в меня такой дикий и необъяснимый ужас – словами не передать. Мне кажется, что это как-то связано с одержимыми. – Вполне возможно, – сказал Граф Л. – Значит, у нас есть сын кабана – Безумный, и сам кабан – этот твой мистер Баедд. – И Безумный говорил, что кабан придет за ним, – добавила Хольда. – Наверное, все окружение мистера Баедда, включая его самого, – одержимые. – Флинн, ты же не забыл, что должен мне? – Граф Л внимательно посмотрел на него и выпустил струю сиреневого дыма. – Не забыл, – закашлялся Флинн, не понимая, к чему тот клонит. – Пришло время возвращать долг, – сообщил Граф Л и странно улыбнулся. – И что я должен сделать? – спросил Флинн, и в его груди зародилась тревога. – Ничего сложного, – безмятежно ответил Граф Л. – Ты должен вернуться в свою банду и стать одержимым.