– Нас больше не будет ни в мире живых, ни в мире мертвых. Наши души исчезнут. – И что же нам делать? – сглотнул Флинн. – Искать помощи. – Хольда сощурилась и посмотрела на запад, в сторону старого кинотеатра. – Так, у меня чертовски хреновые новости: из всех живых граффити поблизости есть только Мрачная Горничная, но мы отрезаны от нее. Она нас не услышит. – А люди? Люди могут проходить сквозь купол, так ведь? Попросим кого-нибудь сходить в кабаре «Черный кролик» и передать Графу Л послание, – предложил Флинн. – Не получится. – Хольда сдвинула брови и покачала головой. – Живые нас не запоминают. Мы можем поговорить с ними, но толку от этого не будет: отойдя на несколько метров, они сразу же забудут нас. Тут могут помочь только духовидцы… но где мы найдем хоть одного из них в такой поздний час? – А зачем меня искать? Туточки я, – раздался слегка шепелявый голос позади них. На крыльце ипокрианского храма стоял Слепой Идди, чьи губы растянулись полумесяцем, обнажив беззубый рот. Одет бездомный был в ту же одежду, в которой Флинн увидел его впервые: в бордовое пальто, изъеденное молью, и красно-зеленую полосатую шапку с помпоном. – Рад тебя видеть, парнишка. Поздравляю с новехоньким телом! – Он уставился на Флинна настоящим глазом, одновременно поправляя стеклянный, который съехал так, что голубая радужка почти скрылась из виду. – Идди, это вы! – Радости Флинна не было предела. Если им с Хольдой и суждено когда-нибудь полностью исчезнуть, это уж точно произойдет не сегодня! – Раз ты меня узнал, то, наверное, я, – почесывая морщинистый лоб, ответил бездомный. – Хотя, может, и не я. В этом мире ни в чем нельзя быть уверенным наверняка. В любой момент то, что казалось одним, может запросто другим стать. – Что вы тут делаете? – спросил Флинн. – Видимо, вас, ребятушки, спасаю, – хохотнул Слепой Идди. – Но вообще это все проделки госпожи Судьбы: если бы не ее воля, мы бы не повстречались сейчас. Я вот в храм зашел, решил, как всегда, прикорнуть на скамейке, а меня взяли да выперли, сказали, что мой храп ночной службе мешает. Вот так: выгнали старика посреди ночи на холод. Что еще сказать? Святые люди, – совсем беззлобно произнес он. – Хоть на одну проблему стало меньше, – сказала Хольда с явным облегчением. – Охо-хо-хо, девчушка, я бы на твоем месте радовался молча, а не вслух. А не то беды услышат тебя – и как набегут целым стадом! Затопчут враз. – А, это все старые предрассудки, – махнула рукой Хольда. – Помогите нам, пожалуйста. Мы застряли. – Она указала на купол. – Да вижу я, – спрятав грязные ладони под мышки, сказал Слепой Идди. – Я еще по тому грохоту понял, что стряслось что-то. Вышел – смотрю, ребятушки Графа Л стоят, а над ними пузырь. Сразу смекнул: беда приключилась. – На стене старого кинотеатра – через пару улиц отсюда – нарисована Мрачная Горничная. Пусть она передаст Графу Л, что мир живых взял нас в плен. Мы будем ждать его в центре купола. – Эта та деваха с черепом и розой, что ль? – уточнил Слепой Идди. – Точно, та самая, – кивнула Хольда. – Ой, противнющая она, – скривился Слепой Идди, будто выпил несвежее молоко. – Да, не самое приятное творение Графа Л, – согласилась Хольда с усмешкой. – Ладно, ребятушки, держитесь тут, а я потопал к этой хмурой девахе. – Слепой Идди с трудом спустился с лестницы и, сильно хромая, пошел по улице. – И когда же ты успел подружиться с духовидцем? – спросила Хольда у Флинна, когда бездомный отошел на некоторое расстояние. – Или вы были знакомы до твоей смерти? – Нет, мы познакомились после, – ответил Флинн, почесывая щеку. – Я как-то раз во сне бродил по Инферсити, зашел в храм, а там он сидит – в цвете, представляешь! В ту ночь я впервые увидел цветной сон. Ну, мы разговорились, а потом он порекомендовал меня Графу Л. Сказал, что увидел во мне потенциал. – Понятно… Надеюсь, что он успеет, – прошептала Хольда, смотря бездомному вслед. – Так, ладно, пойдем искать центр купола. – А зачем нам туда? Подождали бы Графа Л здесь. Какая разница? – Разница огромная. Сам подумай: когда купол начнет сжиматься, то до центра он дойдет в самую последнюю очередь, а значит, у нас будет больше времени. – Да, звучит разумно… Но разве мы не должны изначально находиться в самом центре? Купол же возник из-за нас. – По идее – должны, но я его не вижу. Вероятно, так как нас двое, центр немного сместился, – сказала Хольда, пристально рассматривая купол. – Нашла! Смотри, видишь ту оранжевую точку? – Она направила указательный палец вверх, на север от них. – Нам нужно встать прямо под ней и ждать Графа Л. Флинн сощурился и долго блуждал взглядом по темному небосводу, пока не увидел довольно крупную звезду. Она отличалась от остальных тем, что постоянно пульсировала: то расширялась, то сжималась. Хольда не спеша двинулась в ее сторону, Флинн вразвалочку пошел за ней. – Жаль, что не вышло поймать Безумного, – заговорил он после короткой паузы. – Да, мне тоже жаль, – ответила Хольда и склонила голову так, чтобы волосы закрыли ее лицо. – Он опять убил человека. – А все одержимые отнимают жизни? – Нет, не все, но большая часть. Для них это… развлечение. Пороки и бессмертие – это очень опасная смесь. Одержимые чувствуют полную безнаказанность: им совершенно нечего бояться, мы ведь не можем отнять их жизни. Видел, как отреагировал на наше появление Безумный? Ему было плевать, он вел себя так развязно. Но мы ловим их не из-за того, что они убивают, а потому, что они своим существованием нарушают замысел Творца, я тебе уже говорила об этом. Люди ведь тоже убивают друг друга, но Граф Л в это не вмешивается. Видимо, убийства входят в замысел Творца, – хмыкнула Хольда. Повисло гнетущее молчание, и Флинн решил прогнать его, задав очередной вопрос: – Безумный сказал, что очистит Инферсити от «безвольного мусора», о чем это он? – Это его больная идеология. – Голос Хольды наполнился сталью. – Он убивает только хороших людей, считая их слабыми. А мир, по его мнению, должен принадлежать сильным. – Разве быть хорошим человеком – это слабость? – удивился Флинн. – Безумный считает, что да. Попробуй пойми, какие мысли копошатся в его напрочь отбитой башке, – выплюнула она. – А ты все же не самый лучший учитель, – серьезно сказал Флинн. – Это еще почему? – недовольно спросила Хольда. – Ну… мне говорила, чтобы я не смел нападать на Безумного с голыми руками, а сама врезала ему так, что у него аж зубы посыпались, – заулыбался он. – А, ты про это, – оттаяла она. – У меня не было выбора, он же отнял мою стрелу. – Да, я тогда очень удивился. Раньше думал, что даже обычное прикосновение к древней душе должно ранить одержимых. – Поверь мне, оно ранит, но Безумный любит боль. – Испытывать или причинять? – И то и другое. – Хольда наконец-то подняла голову. – О, пришли. В небе над ними пульсировала зловещая оранжевая звезда, и Флинну показалось, что она пристально следила за всем, что происходило внизу. Он будто слышал ее тихий стрекочущий голос, который шептал: «Чужие, неестественно, стереть, уничтожить». Внутри Флинна зазвенела тревога, и он решил отвлечься разговором с Хольдой, спросив у нее о том, что не давало ему покоя. – Хольда, скажи, – начал он, – почему, когда мы вошли в кабинет, ты не разрешила мне помочь той женщине? Ты же сама говорила, что если будут пострадавшие, то их нужно спасти. – Потому что спасать было уже некого, – жестко ответила она, опалив Флинна взглядом. – Я десятки раз видела, как действует суллема Безумного. У той женщины не было даже призрачного шанса. А ты бы мог пострадать, если бы попытался в тот момент что-нибудь сделать. Он открыл рот, но и звука издать не успел: ночную тишину рассек стук каблуков, за которым последовал радостный вопль: – Флинни, белобрысая ты задница! Кто-то подбежал к нему сзади и сдавил грудь кольцом из рук, выбив из легких весь воздух. Флинн кое-как повернулся и увидел Глэдис – свою старую знакомую. Даже в свете тусклых фонарей в глаза бросался ее чересчур яркий макияж: густо напомаженные губы, бирюзовые тени до самых бровей и жирные стрелки на веках. Одета она была не по погоде: фигуру обтягивало неприлично короткое платье с люрексом, а полноватые ноги от холода защищали только капроновые колготки и туфли на высоком каблуке. Любая другая на ее месте уже давно бы превратилась в ледышку, но от Глэдис исходил такой жар, будто внутри нее горел огонь. – Лучшего подарка на свой день рождения я и пожелать не могла! – завизжала она еще громче, прижав его голову к своей пышной груди. Флинну в нос ударил едкий запах ее синтетического парика ярко-розового цвета, смешанный с тяжелым ароматом духов. – Глэдис, отпусти, – прокряхтел он, – ты меня сейчас задушишь. – Даже не надейся, не отпущу! Знаю я тебя, опять смоешься куда-нибудь – и хрен тебя найдешь потом! – Кто это? – спросила Хольда, с недоумением наблюдая за происходящим. – Я подруга вот этого оболтуса, – ответила Глэдис, покачивая Флинна из стороны в сторону, и он представил себя на корабле во время шторма. – Я тоже безумно рад тебя видеть, но, умоляю, Глэдис, прекрати, – с натугой сказал Флинн и кое-как вырвался из удушающих объятий. – Ты никогда не даешь себя нормально потискать, – надулась Глэдис. – Ладно, черт с тобой. Лучше расскажи о самом главном. – О чем это? – спросил Флинн, поглаживая свою шею, которую чуть не свернула бойкая Глэдис. – О том, как тебя угораздило подохнуть! – засмеялась Глэдис. – Откуда ты знаешь?.. – Она духовидец, – смерив Глэдис оценивающим взглядом, заключила Хольда. – А твоя девчонка смышле-е‐еная, – протянула Глэдис и ткнула Флинна кулаком в ребра. – Я не его девчонка, – грозно ответила Хольда, но Глэдис, кажется, ее не услышала. – Почему раньше не сказала, что ты духовидец? – почти обиделся Флинн, схватившись за ребра. – Потому что в женщине всегда должна оставаться загадка, – произнесла Глэдис с напускной манерностью, а потом залилась громким смехом. – Да и что бы я сказала? Флинни, знаешь, я тут мертвяков вижу и с живыми рисунками болтаю время от времени? И ты бы мне поверил? Ха! Покрутил бы пальцем у виска – и в психушку позвонил бы. – Она махнула рукой. – Я тут встретила Слепого Идди, и он рассказал мне, в какую задницу ты попал со своей девчонкой. – Я не его девчонка, – повторила Хольда, и опять Глэдис пропустила ее слова мимо ушей.