Она молниеносно наложила стрелу на невидимую тетиву, отвела руку назад и разжала пальцы. Промазала! Одержимый увернулся, и стрела воткнулась в стену. Он поднялся, и деревянная столешница задымилась под его босыми ногами. – Когда же ты от меня отстанешь? Сколько раз придется тебя убить, чтобы ты окончательно сдохла? – спросил Безумный уставшим голосом и внезапно согнулся. Схватившись за грудь, куда Хольда недавно вонзила наконечник стрелы, он застонал, и его обезображенное лицо немного изменилось: шрамы сгладились, огонь перестал так яростно пылать внутри черепа, затуманенный взгляд прояснился. Безумный на мгновение показался растерянным, но это быстро прошло: он опять выпрямил спину, прыгнул на люстру и, качнувшись, ударил Хольду ногами в грудь. Она пошатнулась и упала на стоявшего позади нее Флинна. Безумный отпустил люстру и почти бесшумно приземлился на пол, прожигая его босыми ступнями. Он оскалился и что-то прорычал, а потом сиганул в разбитое окно. Хольда вскочила на ноги, пересекла кабинет и выдернула стрелу, застрявшую в стене. – Быстро возвращайся в мир мертвых! – крикнула она, повернувшись к Флинну. – А как же эта женщина? Ей надо помочь! – воскликнул Флинн, поднимаясь. – Ей уже ничто не поможет, – сказала Хольда, окинув несчастную мрачным взглядом, и метнулась к окну. Она встала на раму и прыгнула вслед за Безумным. Флинн остался наедине с умирающей женщиной, из груди которой вырывались тихие хрипы. Его сердце сжалось и запротестовало. Нет, он не может уйти и бросить ее здесь одну! Это неправильно! – Вы меня слышите? – спросил Флинн, оказавшись рядом с ней. Женщина долго не реагировала, но позже все-таки перевела на него покрасневшие карие глаза, и в его груди зажглась надежда. Он поднес к потрескавшимся губам женщины флягу – и прозрачные капли «Слез единорога» упали в приоткрытый рот. Она закашлялась, Флинн осторожно приподнял ее голову, немного подождал и снова попробовал напоить. – Держитесь, вам скоро полегчает… Он спрятал флягу и ладонью прикоснулся к лицу женщины. Алые ожоги не спешили бледнеть и исчезать, как у Хольды, наоборот, они все больше разрастались по коже, испуская такой жар, что Флинну пришлось отдернуть руку. – Нет, нет, не сдавайтесь! Слышите меня? Не сдавайтесь! – умолял он. Женщина забилась в конвульсиях, из ее рта вырвался протяжный стон; она схватила Флинна за куртку и пристально посмотрела на него. В карих глазах отразился темный силуэт, и ее взгляд потух. – Теперь это моя работа, – раздался железный голос. Флинн поднял голову и увидел Таната, который с полным безразличием смотрел на ту, за чьей душой явился. – Иди, тебе пора возвращаться в мир мертвых. Не найдя сил для ответа, Флинн поднялся и, вытерев подступившие слезы, кивнул. Пулей вылетев на улицу, он остановился у ближайшего фонарного столба и схватился за него рукой с такой силой, будто намеревался оставить на нем вмятины. Опоздал… он опоздал! Почему Хольда не разрешила ему помочь этой несчастной женщине раньше?! Возможно, тогда бы противоядие успело подействовать! Возможно, она была бы сейчас жива! Возможно… Как много умерших возможностей. Флинн зажмурился до белых пятен перед глазами и ударил кулаком по столбу – тот недовольно зазвенел. Собравшись с мыслями, он втянул воздух сквозь сжатые зубы, достал из кармана штанов карточку и мельком глянул на нее – 01:13. Хольда приказала ему вернуться в мир мертвых, и Танат той женщины сказал то же самое. Флинн разрывался между тем, что должен, и тем, что правильно. Пытаясь разобрать невнятный шепот внутреннего голоса, он поднял глаза, и ответ пришел сам собой: возле шпиля ипокрианского храма поднимался столб алого дыма. Безумный сейчас был там, и кто знает, сколько жизней он еще заберет перед тем, как его поймают. Ноги сами несли Флинна по туманным улицам. За время работы на мистера Баедда он хорошо изучил последние районы Инферсити, поэтому мог передвигаться по ним даже с завязанными глазами. Прямо, налево, опять налево, еще сотня метров – и он на месте. Величественный готический храм, будто вырезанный из слоновой кости, возвышался над Флинном. Узкие башенки частоколом обступали фасад, щедро украшенный статуями ангелов, а из стрельчатых окон лился мягкий свет, который нырял в сизую пелену и рассеивался в ней. Где-то в глубине храма – под арочными сводами, в окружении свечей и тлеющего ладана – пел ипокрианский хор: божественно красивые голоса чистой рекой текли из приоткрытых дверей. Столб алого дыма клубился рядом с деревом, пробираясь через голые ветки к небу. Напряженный взгляд Флинна скользнул по пустынной улице – Безумного нигде не видно. Вдруг это ловушка? Он сделал шаг, чтобы подойти ближе к алому столбу, как вдруг услышал собственное имя: – Флинн… – прохрипел слабый голос, – я же говорила тебе вернуться в мир мертвых, тупая ты башка… Он повернулся и увидел в подворотне Хольду, сидевшую прямо на асфальте. Ее лицо и руки были покрыты пузырящимися ожогами, одежда местами тлела, а от волос разило гарью. Хольда напоминала куклу – сломанную и выброшенную на улицу. – Что он с тобой сделал? – спросил Флинн, подлетев к ней. – Видимо, убил в шестой раз. – Она натянуто улыбнулась, и из уголков ее губ потекла кровь. – И, кажется, он станет последним… Флинн судорожно достал флягу, открутил крышку и, придерживая затылок Хольды, заставил ее сделать несколько хороших глотков. – Это не поможет, – закашлявшись, сказала она. – Суллема уже проникла в мою душу. Я чувствую ее. – А как же твоя стрела? Ты же сама говорила, что наши духовные напарники могут исцелять нас! – Ее нет рядом со мной, – едва шевеля губами, ответила она. – Ты знаешь, где она? Скажи! Хольда не смогла показать рукой: у нее совсем кончились силы, поэтому она показала взглядом. – Она там… – прошептала Хольда, смотря на алый столб. Время утекало, поэтому Флинн действовал быстро и решительно. Он подошел к вздымающемуся столбу дыма и сунул в него левую руку. Боль была настолько острой, что зубы сжимались сами собой, и Флинн закусил рукав собственной куртки, чтобы не сломать их. Казалось, что он опустил руку в жерло вулкана: кожа буквально шипела и лопалась. Еще чуть-чуть – и он потеряет сознание от этой чудовищной, нестерпимой боли. Он хотел отдернуть руку, но подумал, что второй раз засунуть ее в этот адский столб дыма уже не решится. Нужно торопиться! Нужно найти стрелу Хольды, пока на руке еще остались мышцы! Не выдержав этой мучительной пытки, Флинн упал на колени и закричал диким зверем, угодившим в капкан. Кровавая пелена проникла в голову, и мысли начали тонуть в ней. Перед внутренним взором Флинна стоял образ Безумного (его обезображенное лицо и сверкавший лихорадочным блеском единственный глаз), в ушах звенел истеричный смех, а по языку растекался горький привкус копоти. Невыносимая боль, алый дым и призрак Безумного, который, казалось, хотел вытеснить душу Флинна из родного тела и занять ее место, – вот все, что осталось от мира вокруг. Смех оборвался ровно тогда, когда почти сгоревшей рукой ему наконец-то удалось схватить древко. Отшатнувшись, он вытянул сияющую стрелу из алого дыма, который тут же растворился. Почувствовав свободу, стрела вырвалась из ослабевшей руки Флинна, подлетела к Хольде и вонзилась ей в грудь. Стараясь не смотреть на то, что осталось от его руки, он подошел к Хольде, сел рядом и выпил «Слезы единорога», подумав, что, наверное, уже истратил весь недельный запас этого чудо-напитка. Боль начала отступать. Как только она окончательно утихнет, он возьмет Хольду на руки и вернется в мир мертвых. Время еще было. Флинн устало прислонился к кирпичной стене и прикрыл веки, чтобы дать глазам отдохнуть, – всего на минуточку. Хлопок, эхом разлетевшийся по всему шестому району, вывел его из дремоты. Не сообразив, что произошло, он часто заморгал, пытаясь прогнать остатки сонливости. Рядом, все еще находясь без сознания, сидела Хольда, и выглядела она намного лучше, чем раньше: ожоги на ее лице пропали, опаленные волосы снова отросли. Он поднял свою руку, пострадавшую из-за алого дыма, и внимательно изучил: она тоже исцелилась, и только едва заметные розовые пятна напоминали о случившемся. Флинн встал на ноги и достал из кармана штанов карточку, чтобы посмотреть, сколько у него осталось времени в мире живых. 00:00 – сообщала золотая надпись на темно-фиолетовой бумаге. 11 00:00 – Хольда, Хольда! Проснись! – Флинн легонько потряс девушку за плечи. – Мы влипли! – Насколько глубоко? – не открывая глаз, спросила она заспанным голосом. – Глубже некуда! Рыжеватые ресницы Хольды задрожали, и ее веки медленно открылись. Она посмотрела на Флинна с выражением лица, которое бывает у матерей, когда непоседливые дети будят их ни свет ни заря, требуя поиграть с ними. – И в какой же сорт неприятностей мы вляпались на этот раз? – В наипаскуднейший, – вздохнул Флинн и показал ей карточку с четырьмя нулями. Хольда опять закрыла глаза, наверное, в надежде, что все это окажется дурным сном и сейчас она проснется в своей кровати, подальше от навалившихся проблем. – Ты помнишь, что произошло? – спросил Флинн, пряча карточку. – Смутно, – ответила Хольда. – Помню, что преследовала Безумного, а потом все покраснело перед глазами… – Он отнял у тебя стрелу и поместил ее в столб алого дыма. – Но… – Хольда повела плечами, и на ее лице отразилось непонимание, – я чувствую, что стрела на месте. – За это скажи спасибо мне. Пришлось пожертвовать рукой ради твоего спасения. – Флинн продемонстрировал розоватую ладонь. – Представляю, насколько тошнотворно она выглядела сразу после алого дыма, – усмехнулась она. – Не тошнотворнее тебя после встречи с Безумным, – парировал он. – Лучше бы поблагодарила. – Спасибо. Теперь мы в расчете: я спасла тебя от Фанабер, а ты меня от Безумного. – Тебе помочь встать? – Встать-то я могу, вот только идти нам теперь некуда. Мы застряли, – сказала Хольда, указывая вверх. Сизый туман полностью рассеялся, и теперь с неба на них смотрел лунный глаз – всего один, а не десяток, как в Потусторонье. Тусклый свет лился на землю, разбавляя ночную тьму, – и все вокруг тонуло в синеве; сонную тишину, раскинувшуюся по улицам Инферсити, лишь иногда тревожили внезапные порывы ветра. Они раскачивали голые ветки деревьев, заставляя их биться друг о друга, что-то насвистывали между высокими зданиями и разбрасывали мусор, с озорством подхватывая его из баков и поднимая в воздух. Все было как обычно, если не считать огромного прозрачного купола над их головами. Флинн не сразу его заметил, лишь по отблескам лунного света, которые блуждали в вышине, он смог понять, что нечто отрезало их от остального мира. Они будто попали в гигантский мыльный пузырь. – Вот это громадина… – на выдохе прошептал Флинн. – Что это? – Это система безопасности. Твоя нить порвалась – и мир живых поймал тебя. И меня заодно. – Хольда поднялась на ноги и коснулась своей шеи, от которой больше не тянулась золотая нить. – Это похоже на то, как моллюск реагирует на появление песчинки: он начинает покрывать ее слоями перламутра, чтобы обезопасить себя. Вот тут точно так, только песчинка – это мы, а моллюск – мир живых. Теперь мы пленники Инферсити, но это еще полбеды. Самое паршивое заключается в том, что через какое-то время этот купол начнет сжиматься. – Почему? – Ледяной испуг начал заливать Флинна изнутри, обдавая все внутренности холодом. – Мир живых хочет избавиться от нас, – пояснила Хольда с удивительным спокойствием. – Насовсем. – Это как?