Аделина остановилась и осмотрелась по сторонам, рассматривая росписи на стенах, фрески, картины и статуи. Ощущение морозного холода пронизало её насквозь, словно, кто-то или что-то пыталось ей сказать о том, что именно она причина всех прошлых, нынешних и надвигающихся бед! Сейчас, синьорина де Монтенье не хотела думать о той цене, которую ей придётся заплатить за свои деяния. Таких, как она, всегда в итоге отдают на растерзание, заклеймят, обвинив во всех смертных грехах, и публично распнут. Толпа любит видеть Зло в темноте, но никогда не замечает, что истинная тьма, там, где, кажется, что светло! Она энергичным шагом поднялась по парадной лестнице и прошла к двери своего кабинета. Впереди её ждала массовая рассылка главам новостных изданий, центральных каналов и ряда блогеров, чья сущность описывалась, как «чума XXI века». Аделина зашла в свой кабинет и, включив настольную лампу, села на кресло за рабочий стол. Она открыла ноутбук и нажала на клавишу «питания»… Глава 29 Предместье Рима. Вилла премьер-министра Италии Ливень с сильными порывами ветра безраздельно царствовал над ближайшими окрестностями, безмолвно скорбя и подвывая о погибших людях. Для Вселенной не существует классовых и социальных различий, для неё каждый человек на Земле: её дитя и, не так важно, какое оно. Матери в независимости от сущности их чад, любят их! Одних любят за их слабость и не способность победить себя, а других за силу и стойкость характера. Всё едино для Вселенной, а различия придумали люди, поддаваясь своим страстям. Где-то совсем рядом слышались звуки сирен машин экстренных служб, спешивших на разрушенную виллу после ракетного удара. Романов посмотрел на раненных, которых затащили в частично уцелевшую одну из гостиных виллы, и покрепче обнял Анджелину, сидевшую рядом с ним, на уцелевшем диванчике. Он расстегнул побольше перепачканную чёрную сорочку, вспомнив, что свой галстук использовал в качестве жгута для одного из агентов Секретной Службы, и медленно провёл по её волосам. Она прижалась к Андрею, как можно сильнее, чувствуя, что ей страшно. Очень страшно! Анджелина не могла объяснить составляющую этого кошмара, который случился с ней не во сне, а наяву. Агент Мэтьюс лежал на паркете в состоянии близком к потере сознания, ожидая приезда машин скорой помощи, и неотрывно смотрел на фреску потолка с амуром, сидевшим на облачке и натягивавшем тетиву своего лука. Грибов оказывал помощь Василию Валерьевичу, чудом сумевшему выжить в этой мясорубке, но остаться без левой руки. Сильный дождь сменил ливень, продолживший стучать по участку развороченной крыши. Кровь на распаханной взрывами лужайке впитывалась в землю, становясь единым целым, слившимся с природой. Машины экстренных служб остановились на дороге и бригады экипажей бегом направились к разрушенному дому в поисках, нуждавшихся в экстренной помощи… Рим. Дворец Ворота въезда на территорию у дворца открылись, давая возможность представительским седанам подъехать к парадному входу. Члены Совета Синдиката собирались на внеочередную встречу. Духота после ливня, охватившего «Вечный город» и его окрестности, усиливалась. Облака постепенно расходились, стремительно уплываю на юг. Багрянец вечернего солнца возвращал покой после ненастья, но в его контрастности чувствовалось нечто беспокойное и усталое одновременно. «Первый» вышел из распахнутых дверей парадного входа для встречи «гостей», вызывавших у него чувство брезгливости, впрочем, тоже самое он ощущал и в отношении себя. Суперсолдат почтительно приветствовал членов Совета Синдиката, принимая короткие поздравление об успешной операции, и взглядом провожал их в центральный холл дворца. Последним в открытые ворота заехал серебристый «Роллс-Ройс» и остановился напротив ступеней парадного входа. «Первый» спустился к лимузину и открыл заднюю дверцу, потянув дверную ручку на себя. Трость стальным наконечником брякнула о камень и из автомобиля медленно вылез Лоренцо Ривейра. Он осмотрелся по сторонам и молча кивнул в сторону суперсолдата в знак приветствия, а потом уверенной походкой поднялся по ступеням. Его телохранители последовали за ним. Без них синьора Ривейру было сложно когда-либо увидеть. Они следовали за ним везде, как два преданных Цербера, готовых в любой момент выполнить любой приказ. Выражение лица синьора Ривейры разительно отличалась от остальных членов Совета, пребывающих в отличном расположении духа. Лоренцо, как никто другой, знал и понимал, что в этом мире у всего своя цена, на всё свой час и слово «никогда» — в большинстве своём самообман для очередного олуха, коими всегда был переполнен социум. Он нахмурил на мгновение лоб, что привело к чётким очертаниям морщин на его лице. На вид ему сложно было дать больше шестидесяти, но слушая рассуждения синьора Ривейры, казалось, что он прожил не одну сотню лет. Телохранители зашли следом за Лоренцо в центральный холл дворца, где замерли в ожидании. Синьор Ривейра провёл левой ладонью по аккуратно уложенным, зачёсанным назад седым волосам и осмотрелся по сторонам, будто искал среди присутствующих в холле и атмосферы триумфа: неизвестность и кусочек какой-то старой тайны. Лоренцо акцентированно стукнул тростью о пол, чтобы перевести всё внимание присутствующих на себя. Разговоры тут же затихли и все направили свои взгляды на синьора Ривейра, который, как всегда, был одет броско и с особым вкусом. Тёмно-синий строгий костюм в блёклую фиолетовую клетку, дополнялся ярко-фиолетовой сорочкой с ядовито-синим галстуком. Матовые чёрные туфли «оксфорды», сшитые у лучшего флорентийского мастера, всегда были для Лоренцо особым аксессуаром, как и трость с золотой ручкой в виде головы льва. — Уважаемые синьоры! Сегодняшний триумф лишь прелюдия для начала важного пути. Мы давно владеем этим миром, но, при этом, идём на ряд компромиссов. Сегодня всё изменилось! Мы поставили очень важную точку. Теперь пришла пора возместить понесённые когда-то ущербы. Громкие аплодисменты наполнили центральный холл и синьор Ривейра чуть заметно кивнул головой в знак благодарности. Он прошёл к своему креслу, стоявшему в стороне от парадной лестницы и медленно присел на него. Боль в суставах ныла на погоду, вызывая серьёзный дискомфорт. Бренное тело не может причинить столько страданий, как истерзанная временем душа! Лоренцо знал, что прошлое имеет огромный смысл, для каждого человека, совмещая в себе два антипода: Благо и Зло. — Ваш «молт», синьор! — приблизив серебряный поднос к руке Лоренцо, лежавшей на резном подлокотнике антикварного кресла, произнёс официант. — Спасибо, Тануццо! — кивнув головой в знак благодарности, сказал синьор Ривейра и взял левой рукой хрустальный стакан с виски, блеснув рубином золотого перстня на безымянном пальце. Один из телохранителей сунул в кармашек жилетки официанта несколько купюр и отошёл в сторону. Шум от восторженных разговоров остальных членов Совета, эхом отдавался в ушах Лоренцо, пребывавшего в известном только ему самому раздумье. Он сделал несколько глотков виски, словно, пытаясь вспомнить фрагменты давно минувших лет. Резкость скотча затуманило его воспоминания, где лишь размытые силуэты в хороводе времени искали давно потерянные собственные тела, нетронутые могильными червями. Синьор Ривейра сделал ещё глоток односолодового виски и, чуть приподняв голову, повернул её в сторону парадной лестнице, где увидел Аделину в брючном костюме белого цвета, медленно спускавшуюся вниз по ступеням… «Первый» молча кивнул синьорине де Монтенье в знак приветствия, увидев её на лестнице и пройдя мимо официантов, разносивших на подносах бокалы с шампанским, и покинул центральный холл. Он зашёл в зал рядом и подошёл к барной стойке. Новостной канал неустанно крутил отснятые кадры с разрушенной после нападения виллы, полной трупов и выгоревших дотла кузовов автомобилей. Суперсолдат расстегнул пуговицу на пиджаке строго чёрного костюма и залез на барный стульчик. Он был уверен, что сегодня было начало конца, а никак не триумф! У каждого человека обязательно бывает свой Рубикон, который нужно перейти, держа в мыслях короткий возглас Гая Юлия Цезаря: «Жребий брошен». — Что будете пить? — поставив чистый стакан на барную стойку напротив «Первого», спросил бармен. — Налей мне хорошего выдержанного «бленда». — Как скажите, синьор! — Нет, парнишка, я не синьор! Я мало, чем отличаюсь от тебе в итоге. Такой же расхожий материал и не более того! — осушив двойную порцию виски в один глоток, добавил суперсолдат… Аделина спустилась по лестнице в центральный холл и подошла к Лоренцо, сделавшему небольшой глоток виски. — Добрый вечер, синьор Ривейра! — улыбнувшись ему, произнесла она. — Добрый вечер, синьорина де Монтенье! Сегодня ваш триумф! Мои поздравления! Вы проделали огромную работу. Надеюсь, наш Синьор об этом не забудет в самый трудный для вас час! Дам, пожалуй, один небольшой совет! Не пытайтесь обогнать свою судьбу! Это получалось у единиц, но никогда не приносило им ничего хорошего. — А я пытаюсь обогнать свою судьбу, синьор Ривейра? — с ироничной улыбкой на лице спросила Аделина. — Каждый человек пытается это сделать, синьорина де Монтенье! — неотрывно смотря Аделине в глаза, ответил Лоренцо, будто видел её насквозь, но не хотел ничего замечать. — Я приму ваш мудрый совет к сведению, — уважительно кивнув головой, добавила синьорина де Монтенье, перед тем как произнести короткую речь. — Уважаемые члены Совета! Прошу всех подниматься в зал. Синьор, всех вас ждёт! Предместье Рима Тишина и покой красивого вечера своим багрянцем, украшавшем молчаливое поле. По травинкам гулял лёгкий ветерок, не желавший останавливаться ни на минутку. Среди этого природного умиротворения и благодати, прятались недосказанности и беспомощность, царившая в голове Говарда. Он сидел на металлическом полу салона фургона, посреди открытых задних дверей и, держа в руках наполовину пустую бутылку с лондонским джином, смотрел на небо. Льюис не мог понять смысла происходящего! Почему где-то там, где небо встречается с высшими силами, смиренно смотрят на землю и ничего не делают, дозволяя хаосу воцариться и почувствовать свою силу и значимость?! Говард сбросил с себя модульный бронежилет, чьи камербанды, свободно касались металлического пола салона. Он вытащил из пачки сигарету и тут же закурил, выпустив изо рта табачный дым. Неопределённость и страх овладели им, задавая бесконечные вопросы. В его распоряжении находилось лишь множество разрозненных сведений, чья достоверность вызывала сомнения, и немного неоспоримых фактов, приправленных логической последовательностью. Из этого многообразия требовалось собрать мозаику, что было самой сложной задачей из всех, что приходилось решать за все прошедшие годы вместе взятые. Главной зацепкой оставался магистр Моретти, которого Льюис решил раскрутить на полную катушку, чтобы найти хоть немного правды, среди океана из лжи. Говард написал электронное письмо, где подробно изложил всё, что с ним произошло, умолчав лишь о «разговоре по душам» с «Девятым», и ждал ответа с дальнейшими инструкциями. Умение в нужный момент прикинуться «идиотом» — бесценно и хитро одновременно! Ничто так не щекочет у человека собственное самолюбие, как желание обставить дурака и въехать на его горбу в «рай»! Говард затушил окурок о металлический пол салона и сделал несколько глотков джина в ожидании заката, способного подарить короткое ощущение покоя… Рим. Дворец