Тишина в офисе, подобно неподъёмному грузу, давила на грудь и веки. Громову было тяжело дышать. Он сидел на кожаном диване с полу расстёгнутой сорочкой и закатанными рукавами, неотрывно смотря на осенний пейзаж, где неизвестный художник на холсте тёмно-оранжевыми оттенками нарисовал, падающие листья и одинокие деревья, готовившиеся к зиме. На этой картине, купленной давным-давно в переходе, Михаил Иванович видел себя, вот только, пока, не знал, отведённой ему временем роли. Доклад генералу Васильеву остался позади. Для него не стал большим сюрпризом тот факт, что его самодеятельность оценят, что называется «по достоинству»! Ощущение, что петля удавки на шее стягивает всё сильнее, не покидало его, но отступать уже было слишком поздно. Громов медленно поднялся с дивана и подошёл к рабочему столу, на поверхности которого царили порядок и чистота. Он налил из стеклянной бутылки в стакан минеральной воды и жадно выпил её в несколько глотков. Михаил Иванович подошёл к окну, зашторенному жалюзи и, посмотрев на улицу, бросил взгляд на открытый сейф в стороне от стола. Там хранились копии разных материалов, информационные носители, в виде разных накопителей и флэшек, а также «чистые» документы со всем необходимым для вынужденного исчезновения. Он подошёл к сейфу и закрыл дверцу. Замки автоматически защёлкнулись, а из головы никак не желали уходить мысли о собственном бессилие. Спасение Решетовым супервайзера ЦРУ Ника Миллса ещё оставляло шансы хоть как-то «сравнять счёт» и остаться с головой на плечах, но о победе сейчас мог задумываться только законченный псих! Громов надел пиджак, висевший на спинке офисного кресла, и покинул свой офис, который несколько лет назад арендовал на чужое имя и «липовую» фирму, якобы предлагавшую услуги типографии по отпечатыванию визиток и рекламных буклетов. Данный сегмент на рынке предложений в Москве всегда имел спрос, а следовательно, и «затеряться» было плёвым делом. Михаил Иванович закрыл дверь офиса на ключ и направился по коридору, где ещё пахло недавним ремонтом по покраске стен и прочей косметической составляющей. Свинцовые облака и сильный дождь с грозой сменило вечернее солнце, дарившее такую нужную для любого человека надежду, что после каждой бури наступает тишина. Громов вышел из бизнес-центра и, вытащив из нагрудного кармашка солнцезащитные очки «авиаторы», надел их, направившись вдоль по улице… Рим. Замок Святого Ангела. Дневной зной сменил яркий багрянец вечера, готовившийся раскрыть простую сущность человеческих желаний и, возможно, подарить то счастье, которое постоянно, ехидно улыбаясь, обходит стороной. Романов стоял на мосту, ожидая её: самую любимую и единственную, не способную предать никогда и ни в чём! Жизнь — подобна книге мгновений! Они бегут по коротким пожелтевшим страницам с исчезающими словами и выцветшими картинками, а между строк незримо стынут занесённые пылью дорог воспоминания. Однажды, давным-давно, французский насмешник над философией Ларошфуко сказал: «Истинная любовь похожа на приведенье. Все о ней говорят, но никто не видел». Андрей не собирался искать в этих словах, где жизнь, а где метафора, он просто ждал её. Блики вечернего солнца играли на водной глади, а лёгкий, едва уловимый ветерок, обдувал проступившие на лбу капельки пота. Романов внезапно почувствовал тепло, согревшее его сердце, и он обернулся назад. Анджелина ступила на мост и, остановившись на мгновение, улыбнулась Андрею. Время может останавливаться, делая это для того, чтобы короткие минуты запомнились у человека навсегда. Романов обнял её и, закрыв глаза, поцеловал её лоб. Она впилась пальцами в ткань пиджака на его спине, не желая больше никогда выпускать его из своих объятий. Он провёл пальцами правой руки по её щеке и Анджелина дотронулась подбородка Андрея. — Колется! — тихо произнесла она и, улыбнувшись, коснулась своими губами его губ. — А ты пахнешь, лавандой! — улыбнувшись в ответ, сказал ей на ушко Андрей. — А я, наделась, что пахну яблоком! — с юмором добавила она и снова обняла Романова. — Не думаю, что нужно прямо сейчас начинать искать сады Эдема! — пошутил в ответ Андрей. — Идём! Таким вечером нужно насладиться полностью! — взяв её за руки, добавил он, понимая, что даже строгий брючный костюм с белой рубашкой на любимой, может выглядеть роскошным платьем. Они взялись за руку и прогулочным шагом сошли с моста, выйдя на набережную, где замерли у перил в долгом поцелуе… Подмосковье. Домодедовский район Громов съехал на насыпную дорогу с ямами до грунта, оставленными на память колёсами грузовых машин. Он аккуратно рулил, ведя кроссовером «Лексус», не предназначенным для подобных «шикарных» дорог. Ксеноновые фары яркими «пауками» расползались по обочинам и гравию под колёсами, создавая комфорт при отсутствие какого-либо освещения под густой листвой деревьев и лапника сосен. Приятный хвойный аромат проникал в салон через опущенные стёкла передних дверей, желая взбодрить любого усталого «странника» за рулём его верного «стального коня». Вечер давно остался позади, а наступившая ночь окутала окрестности тишиной, которую нарушал только звук работающего двигателя и скрежет щебня под колёсами. Михаил Иванович выехал из лесного массива, оказавшись на территории садоводческого товарищества, где собачий лай встретил его «Лексус» неодобрительным приветствием. Поднятый шлагбаум никак не удивил Громова, вспомнив о том, что местный сторож, должен был уже литром водки проводить ушедший день, провалившись в волшебство коварных грёз. Кроссовер завернул в проулок между участками и остановился у сплошного металлического забора, где на расстояние в несколько метров впереди, стоял внедорожник «Хонда». Громов заглушил двигатель и поднял рычаг стояночного тормоза. Фары автомобиля погасли и только металлический скрежет запора на калитке, нарушил короткую тишину. Михаил Иванович вылез из машины, захлопнув за собой дверцу, а большой палец правой руки нажал на кнопку на брелке. «Лексус» встал на сигнализацию, мигнув пару раз габаритными огнями, подобно медведю в берлоге перед сном. Глухая металлическая калитка медленно открылась и под светом зажёгшегося фонаря на заборном столбе, появился силуэт Решетова. Михаил Иванович чуть споткнулся мыском кожаного кроссовка о булыжник и зашёл на территорию земельного участка, где слева стоял небольшой летний домик, обитый сайдингом. — Доброй ночи, командир! — протянув правую руку, произнёс Сергей, поёжившись в хлопковой футболке и шортах с беговыми кроссовками на ногах. — Доброй ночи! Хотя, что в нашем случае доброе, ещё надо понять! — пожав руку Решетову, дополнил Громов и, расстегнув молнию на ветровке, поднялся по ступеням крыльца на террасу. Сергей запер калитку и вернулся в дом, откуда ещё шёл аппетитный запах говяжей тушёнки с гречкой. Михаил Иванович зашёл в дом, где в небольшой комнате за столом сидел бывший супервайзер ЦРУ, уплетавший гастрономические изыски суровой холостяцкой кухни капитана Решетова. Из динамиков работающего телевизора доносились знакомые диалоги одного из старых советских фильмов о войне. — Приобщаешь нашего гостя к нашей самобытной культуре? — подмигнув Миллсу, ужинавшему, с перевязанной бинтом головой, после стакана водки. — Приятного аппетита! — Отчасти, Михаил Иванович! — вернувшись за стол и взявшем со столешницы кухонного гарнитура чистый стакан, ответил Сергей. Громов молча сел за стол, бросив мимолётный взгляд на экран телевизора, висевшего на кронштейне на стене, и пододвинулся на стуле. Решетов заполнил чистый стакан наполовину водкой, стоявший перед полковником на столе и долил себе. — Ну, за «Варяга»! — коротко произнёс тост Михаил Иванович, означавший, что несмотря не на какие обстоятельства, сдаваться никто не собирается. — За нашего «Варяга», командир! — стукнувшись стенками стеклянных стаканов, добавил Сергей и осушил содержимое стакана. Громов стукнул дном стакана о стол и вытащил из банки маринованный помидор, которым закусил резкий вкус шведской водки. — Что будем делать, Иванович? — закурив сигарету, спросил Решетов и откинул спину на спинку деревянного стула, издавшую небольшой скрип. — Сухари сушить! — ехидно улыбнувшись, ответил Громов и вытащил из пачки, лежавшей на столе, сигарету. — Плесни мистеру Миллсу грамм пятьдесят в стакан, — закурив, добавил полковник. — А, если серьёзно, Михаил Иванович? — наливая в стакан водку, снова с тревожностью в голосе, спросил Сергей. — Если серьёзно, то здесь надёжное место и можно на время залечь на дно. Разливай, давай! — выпустив изо рта табачный дым, уверенным тоном ответил Громов. Он понимал, что именно эти слова на данный момент ждали от него Решетов и супервайзер ЦРУ Миллс. — Завтра в Риме начинается саммит и будем ждать новостей от Андрея. «Легенда» для Ника составлена, ей остаётся только воспользоваться. Большая удача, что тактики не успели обшарить его карманы и отобрать документы! «Легенда» прикрытия не скомпрометирована, а значит, её можно использовать. Ну, а с тобой, Сергей, всё несколько сложнее… — К сложности, мне точно не привыкать! — разлив по стаканам водку, дополнил Решетов и затушил сигарету в керамической пепельнице… Предместье Рима Алхимики средневековья и нового времени любили утверждать, что небо с помощью облаков и звёзд способно ответить на любые вопросы. Умение смотреть дальше собственного носа нельзя купить или этому научиться! С этим даром люди могут только родиться и совершенствовать его по средством знаний и учений. Открыть сущность мироздания дано далеко не каждому, но каждый человек на протяжении жизненного пути, участвует в этом процессе. Кто-то становится простым статистом, кто-то корректирует дорогу и процесс познания и только единицы, способны узреть истину. Говард опустил голову, сидя на сбитой скамейке из нескольких досок, стоявшей рядом с входной дверью в дом, и затушил окурок в консервной банке. В эту ночь на небе не было звёзд или облаков, а царила лишь непроглядная тьма, предвещавшая скорую бурю. Его звезда в эту ночь не светила, устало подмигивая своим тусклым блеском и даря ему надежду, а только безмолвие и духота прочили новое испытание. Льюис встал со скамейки и вернулся в дом, где сел за стол на скрипучий рассохшийся стул и плеснул в стакан немного виски. На старом дырявом диване спал «историк-публицист» после дозы седативного препарата и тихонько похрапывал, нарушая тишину. Часть прожекторов в доме были выключены, чтобы не мешать своим ярким светом отдыху и восстановлению синьора Белотти, видевшего, возможно, добрые сны. Пальцы правой руки обхватили стакан и Говард медленно поднёс его к губам. Холод стекла дотронулся нижней губы, и Льюис сделал большой глоток. Неизвестность в какой-то степени пугает всех, но у Говарда она вызывала лишь усталость! Ему уже было сложно представить, что завтра может случиться что-то доброе и хорошее. Внезапно он понял, что ни разу в своей жизни не был на свадьбе, но очень часто случалось посещать похороны и присутствовать на вечерах памяти. Однако, Льюис ни о чём не жалел! Ведь, какой бы путь ни был, это его путь, а жалость к себе, всегда было уделом слабых! Говард выпил ещё порцию виски и закурил сигарету, выпустив изо рта табачный дым. Пустота в душе не пугала его, гораздо страшнее душу мучило безразличие. Он так и не научился верить не только людям, но и себе самому! Исключения из этого правила существовали, но пересчитать их можно было по пальцам одной руки. Льюис опрокинул в рот ещё одну порцию виски и затушил в консервной банке окурок сигареты. Его глаза слипались, но что-то необъяснимое не давало ему уснуть. Говард потянулся к пачке на столе за очередной сигаретой, но тревожный звуковой сигнал планшета, контролировавшего датчики движения условного периметра, предупредил о непрошенных гостях. Он потряс головой, сбросив с себя последствия лёгкого опьянения, и встал со стула. Льюис быстрым шагом подошёл к ящику, где лежал модульный бронежилет со штурмовой винтовкой «HK-416 Compact», и взял в руки планшет. Движение указательного пальца разблокировало экран, и он открыл видеопоток с камеры, расположенной под крышей ангара. Видеосигнал показал в инфракрасном режиме приближавшийся к дому тёмного цвета внедорожник с потушенными фарами. Друзья, едва ли, захотят сделать такой сюрприз! Говард бросил на ящик планшет и, проверив наполненность магазина в пистолете, вернул «SIG-Sauer» обратно в пластиковую кобуру, расположенную на ремне тактических брюк. Он быстро надел бронежилет, закрепив камерданды на «липучки», и перекинул через плечо одноточечный ружейный ремень, пристёгнутый к антабке штурмовой винтовки. Льюис спешно вышел из гостиной в узкий холл, где в потолке между балок была дырка в полу второго этажа. Он подпрыгнул вверх, зацепившись за железную перекладину, которую прикрутил специально на случай обороны дома, и резким движением подтянулся. Говард оказался в пространстве между стен верхних комнат, абсолютно не подходящих как укрытие, но вполне сносное для маскировки. Он удобно расположился в узком пространстве и, взведя «Т»-образную ручку затвора, дослал патрон в патронник, направив ствол штурмовой винтовки в дырку между балок…