— А ты говорил, что я “свет, ведущий между скал”, я думала это маяк. — Это ночью маяк, а днем направление пути определяют по солнцу… Что ты там такое делаешь, тебе же нужно поменьше шевелиться? — А я и не буду шевелиться. Я буду лежать не шевелясь… Шевелись ты. А я командовать буду. — Расскажешь потом сексологу, придумай пикантные враки. Они толпой будут изучать твои врунские откровения. — А ты проверь, чтобы записали, не считали скучной и неинтересной.. Уезжали ранним утром, но незаметно не удалось. Назойливый сосед оказался ранней пташкой. — Дружище Морис! Как так? — сосед очень огорчен был отъездом. — Работа, дела… Рад был повидаться, — изображал печаль и озабоченность. Сосед не отпускал, клялся в любви и вечной верности. Отдал ему ключи, пусть следит за домом, если хочет. Посчитает, сколько нужно на ремонт, Морис пришлет денег… Да приедет. Может и скоро… Вышла мама соседа, тоже обнимала всех, особенно “малютку Миллисент — такую скромную девочку”. Милли держалась очень мужественно, позволяла себя обнимать какой-то неизвестной старухе. — Оказывается, в Америке тоже есть приличные девочки, — сказала с умилением мама соседа, ущипнув малютку Миллисент за круглую щеку. Милли была в том старом сарафане, который нашла в шкафу. Попросила разрешения забрать хлам, который называла “винтажными нарядами”, сказала, что будет запускать свою линию одежды, нужны образцы для идей… Ну, и перспективная малютка Миллисент, хорошо, что вовремя ею занялись. Посмотрел на дом, улицу. Он знал каждый камешек на этой улице, за двадцать лет тут ничего не изменилось. Вспомнил, как каждый день ходил по улице — дальше ему не разрешали отходить — туда-сюда, чтобы разрабатывать ноги, с вот этой самой тростью, которая сейчас у малышки. Как ему было плохо, как ему было больно… Двенадцать тысяч шагов. Он считал каждый день. Это сейчас у розочки такие часы, что считают, а он сам считал вслух. Не мог думать, не мог чувствовать, даже говорить толком, только считал… Когда выезжали из города, проехали мимо мастерской того обувщика, что навязался на вечеринку и раскрутил его на заказ ботинок. Обувщик стоял на улице и помахал ему рукой. Сидели с Милли на заднем сиденье молча. В глаза друг другу не смотрели, но за руки держались. Все было понятно без слов, все было правильно. Но как-то невесело было совсем. И эти двое спереди тоже молчали. Конечно, Гвиневра что-то там болтала сначала, но ее никто не слушал, она и заткнулась, смотрела себе в окно, изредка бросая на них с Милли жалостливые взгляды, отчего Максу было очень себя жаль. А Милли смотрела вперед, с равнодушным и ничего не выражающим лицом, как и седой водитель. Она же танк, эта Милли Филис. Сколько сантиметров броня танка? Уже и позабыл, а ведь учили… Часа через три обедали в кафе на заправке. Сэр Артур повел свою хромую Гвиневру в туалет, Макс с Милли кофе пили под навесом. — Ты как? — спросила Милли. По ее странному лицу не понять, что она чувствует, но равнодушным теперь оно точно не было. — Нормально. Так лучше всего, Милли, для нас обоих, понимаю. …конечно, он мог бы навязаться Милли. И она бы его не прогнала — стал бы настоящим “везучим сантехником”, ездил бы с ней дальше и у нее дома, и по всем гастролям… Был бы персональным красавчиком для Милли Филис, единственным, кто может к ней прикасаться и ей не противно… И что бы это было? Совсем не то, что было в этом домике. Он ведь профессиональный “персональный красавчик” и понимает разницу… — Я буду тебе звонить, — сказала Милли. — Конечно. И я тоже, — уверенно ответил Макс, понимая, что никто никому звонить не будет. Так только хуже. Нужно взять то, что у них было, законсервировать в банке и запрятать в укромное место. … Не спрашивая, поцеловал Милли в щеку. И она его обняла. Увидел, как довольно далеко, позади Милли, стоят сэр Артур с Гвиневрой. Гвиневра держала сэра Артура, показывая на них, и не давая пройти. А он нетерпеливо показывал ей на часы… Макс сам позвал их. — Поехали! — ну, сколько можно тянуть! Отрубить уже и с концами. Приехали на место — стоянка возле большого торгового центра. — Нас уже ждут, — объявил сэр Артур, достав бинокль и оглядев местность, — Посмотрите, возле цветочного магазина. — Папа и мама! — радостно сказала Милли. Очень по детски сказала. Она хоть и танк, но совсем маленький, — А кто там с ними? Что за люди? — спросила опасливо, — Вон те дядьки в костюмах? — Вон тот, высокий дядька в очках — заместитель атташе по культуре, вон те покрепче… эээ… сотрудники службы безопасности, еще одного я не знаю, но уверен, что он не страшный. Не бойтесь, мисс Милли, они все свои… Вы идете сами, я в бинокль посмотрю, как дойдете. — А вы почему не с нами не идете? — Не задавай глупых вопросов, Милли, — сказал Макс, — Пошли уже. — Не подведите меня, Милли, — очень ласково сказала Гвиневра — для меня честь познакомиться с вами, всего вам самого доброго!…Пусть лучше я, чем кто-нибудь другой, — сказала Гвиневра странную фразу. — Спасибо, Миллисент Пират Филис, за радость творческого экстаза, — вдруг сказал сэр Артур пафосную фразу, — надеюсь, вашей публике тоже понравится песня. Рад, что был полезен. И в музыке и во всем остальном. Берегите себя! И почему-то почесал ее голову. А она почему-то голову подставила, как бычок. На языке этого странного человека, видимо такого же, как эта Милли, это означало объятия. — Присмотрите за Максом, — сказала Милли. Это несолидно так было, будто он младенец, хотя почти на десять лет ее старше. Но приятно, что Милли не все равно. — Конечно, — сказала Гвиневра, — До свидания, Макс. Приятно было познакомиться. — Я думал вы меня вспомните, — все-таки Макс скажет ей. обидно, что “номер два его забыла” — я же Максик, вы вели меня долго у Эльвиры в агентстве, были моим куратором. Вы же “номер два”! Гвиневра многозначительно посмотрела на сэра Артура, он протянул ей пятерку. Спорили на то, узнает ли Максик “номер два”? — Конечно, я вас помню, но некогда было обсудить. Рада, что у вас все хорошо… — Макс не пропадет, он взрослый человек — уверенно сказал сэр Артур, — Не беспокойтесь, мисс Милли. Ну, хоть кто-нибудь не считает его идиотом! Даже настолько, чтобы пятерку поставить. — Идите, вас ждут! Вышли из машины, направились к цветочному. Их увидели. Мама Милли хотела вперед побежать, но один в костюме остановил ее… — Спасибо, Макс, — Папа Милли руку ему пожал и обнял, чуваки в костюмах кивнули, приветствуя. Сели в большую машину. Робинзонов вернули на большую землю. 3.5 — Рассказывай, — приказала ему, — и без вот этого “не могу сказать”. А то начнет снова изображать такого правильного, который строго следует протоколу… — Стыдно признаться, малышка, рассказать особо нечего. Из меня сделали дурака, — то ли я вообще уже нюх потерял, то ли твой белобрысый оказался не таким дурнем, как я думал, а даже умнее меня… — Не виляй! — Схема очень интересная с самого начала… Думаю, наша служба узнала о планах конкурирующей фирмы на Милли. И ей подсунули Макса… — Макс же не в теме! — и вообще-то девочка сама Макса выбрала, он, не смотря на свою внешность — настоящий и живой. И невинный ребенок и мужчина — очень интересная, нечастая комбинация. — Во-первых, точно этого мы не знаем. И даже если он не в теме, то появился в команде Милли не случайно, уж не знаю по чьей инициативе. Эльвира прямо не в курсе, конечно, и о подозрениях своих говорить отказалась, я пытался из нее вытрясти — женщина-кремень… Хотел ее помучать, ради информации, но боялся, что ты огорчишься, если я буду пытать Эльвиру… — Конечно, огорчусь! — да что ж у них с Эльвирой странные комплексы такие — только дай друг друга потерзать! Вот тут бы той тетеньке-психологу поработать. — …В общем, на роль жениха приглашают мальчика с очень сомнительной репутацией, хотя могли взять любую модель. Но мальчика, как ты видишь очень способного — видимо, актеры любительского театра Эльвиры у кого-то на заметке и кто-то в команде мисс Филис участвовал в отборе претендентов, он же согласовал события в клубе. Может, работал на одних и других, может их было два, надо разбираться, пока не знаю … Каким-то чудесным образом мы случайно находимся на отдыхе в городе, где запланировано нападение… — Не случайно, — ну, вот все и выплыло наружу. Придется признаваться. Так неудобно, — Тут такое дело… я заранее сказала Эльвире, где мы будем. Хотела повидаться… Только поговорить, честно! Ей очень одиноко, у нее никого нет со старых времен, кроме меня, — вздохнула, как можно жалостливей. Стыд-то какой! …Ну, вот, честно думает, что только поговорить. Но с этой Эльвирой… разве можно быть в чем-то уверенным… Начинает краснеть. Ох, что ее учили делать, когда начинает краснеть? Давно уже не краснела, но тут так неудобно. Мало ли что он может подумать про "поговорить". — "Поговорить", пока я буду бродить по музею старинного оружия и делать там эскизы, как планировал? — насмешливо спросил, — Все ждал, пока ты признаешься… Чтобы понять, как это маршрут концертов Милли Филис совпал с маршрутом нашего отпуска. Так и знал, что без Эльвиры тут не обошлось… Эльвира сама тебе предложила? Сказала: какой красивый город, стоит посмотреть, да и есть музей, в котором много интересного для мутного типа — он не будет докучать? Видит ее насквозь, как обычно. Ждет пока сама признается, дьявол. Вот, зачем спрашивать, если и так все понятно. Отвлечет его: — И что дальше? — Дальше чудесным образом наш визит совпадает с происшествием в клубе по времени — видимо, отслеживался мой телефон, который якобы нельзя отследить. С самого начала это было так странно — я успел в последнюю минуту, Макса совсем прижали. Нужно было чудо — спаситель, явившийся с небес… — Ну, так сильно уж не задавайся! — …чтобы объекты были полностью под влиянием и абсолютно контролируемы — таков инстинкт. Они во власти свирепого и злого божества, их жизнь и смерть в руках его… — Опять задаешься! Да Пирожочку на сцене играть! Зевса-громовержца. Как он на вечеринке раскрылся… — …потом они попадают в объятия нежной богини… Так можно?