Отпустив ребят, я отстегнул шпагу и положил ее вместе с пистолетами на низенький столик, а сам стал прикидывать, как бы половчее устроиться на диване, чтобы не слишком потревожить при этом ногу. Можно было, конечно, кликнуть слуг, но отчего-то не хотелось никого из них видеть. За этим занятием меня и застала Юлдуз. Увидев меня, девушка непритворно, ну или, по крайней мере, мне так показалось, обрадовалась и, быстро подбежав, что-то пролепетала своим звонким, точно серебряный колокольчик, голоском. – Ну да, ранен, – развел я руками, как будто понял, что она говорила. Ответом мне была очередная порция лопотания, после чего девушка встала на колени и жестами показала, что хочет снять с меня сапоги. – Ну, это лишнее, – немного смутился я, но Юлдуз и не подумала уступать и, ловко ухватив ботфорт одной рукой за каблук, а другой за носок, не без труда стащила его с ноги. Затем последовала очередь второго, и мы вместе дружно наморщили носы от запаха портянок. – Я же говорил, не надо… Однако ничуть не смутившаяся девушка мухой метнулась из комнаты, чтобы через минуту вернуться с оловянным тазиком и кувшином воды, после чего совершенно спокойно принялась мыть мне ноги, как будто делала это каждый день. Насколько я знаю, на востоке это обычная практика, но мне, говоря по совести, было неудобно, но вместе с тем неожиданно приятно. Почувствовал себя эдаким восточным властителем. – Ну, как ты тут без меня? – спросил я, когда она закончила. Та, разумеется, ничего не поняла, быстро сполоснула руки водой из кувшина и, отодвинув в сторону тазик, присела рядом. – Значит, хорошо, – решил я, проведя рукой по ее волосам. Она в ответ тут же подалась всем телом вперед и обвила руками мою шею. От девушки приятно пахло каким-то восточным ароматом, а губы были такими мягкими, что… – Не вели казнить, великий государь! – раздался за дверью взволнованный голос Бурцова. – Какого дьявола? – без особой теплоты в голосе отозвался я. – Войти дозволишь ли? – Ну входи, раз приперся! Появившийся на пороге спальник быстрым взглядом окинул убранство комнаты и, с облегчением заметив, что одежда царя и особенно штаны находятся на своем месте, продолжил более уверено: – Великий государь, хан татарский переговорщика прислал! – И что?! – не предвещающим ничего доброго голосом поинтересовался я. – Так господин генерал фон Гершов спрашивают, принимать ли? – Тьфу, пропасть! Ну что за люди, ничего без меня не могут, – выругался я в сердцах, после чего, немного остыв, махнул рукой и велел: – Ну, ведите тогда. – Сюда? – на всякий случай уточнил Бурцов. – Ну а куда еще? Или ты думаешь, что я с больной ногой на стены попрусь с татарскими мурзами перекрикиваться! – Что ты, батюшка! – всплеснул руками спальник. – Сейчас же прикажу доставить этого анафему! Ишь чего удумал проклятущий, царю покою не давать… С этими словами придворный опрометью бросился вон, и вовремя, поскольку моя рука уже шарила в поисках чего-нибудь тяжелого. – Ни секунды для личного счастья! – вздохнул я, глядя на загадочно улыбавшуюся Юлдуз. Глава 15 Еще не прошло и десяти лет, как я стал русским царем, а послов за это время пришлось принять столько, что всех и не упомнить. Из Швеции, Персии, Англии и, конечно же, множества немецких княжеств. Такова уж монаршая доля – сидеть на троне и делать рожу кирпичом. К слову, пред светлы очи предстают далеко не все и уж точно не сразу. Сначала дьяки все разузнают, потом бояре обсудят, а там, глядишь, дипломатов и до государя допустят. Ручку поцеловать. Приходилось принимать и посланцев от крымского хана. Сказать, что вели они себя нагло – не сказать ничего! Скалились, гыгыгакали, жадно разглядывали убранство палат, как будто прикидывая, что из этого они заберут себе. Поднесут им напиток с дороги, так они выпьют и чару за пазуху, мол, подарок. Да еще косоротятся, если посуда не золотая или, на худой конец, серебряная. А разговаривали так, будто прибыли к ничтожнейшему из данников их хана! Толмачи, понятно, старались смягчить речи, но разве по надменным мордам не понятно? В общем, надо с этим что-то делать… – Михальский! – выкрикнул я, отпустив Юлдуз. – Здесь я, государь, – тут же материализовался рядом со мной бывший лисовчик. – Брат наш, хан Джанибек-Гирей, я чаю, не последнего из своих беков пришлет? Надо бы встретить как положено! – Стоит ли вашему величеству самому принимать столь мелкого человека? – А кто говорит, что я его принимать буду? – усмехнулся я. – Перегородишь этот зал ширмами, я за ними и устроюсь. Буду смотреть и слушать, как ты службу правишь. – Вы хотите поручить это мне? – Ну не Федьке же! Представляешь, что будет, если этот торопыга мир заключит и контрибуцию татарам назначит? – У вас есть барон фон Гершов. Он командует вашей армией, и ему больше пристало… – Нет-нет, – помотал я головой. – Лелик человек западный и к тому же прямой как шпага, у него, как надо, не получится. Тут, брат, надо с умом! – Кажется, я понял, – кивнул Корнилий. – Если кажется, крестись! – перебил я своего телохранителя. – А я тебе прямо говорю, посланника крымского хана надо так мордой в изменившиеся обстоятельства натыкать, чтобы у самого Джанибека юшка из носа потекла! – Как будет угодно вашему величеству. – Ступай и приготовь все как следует… хотя постой… толмач у тебя добрый есть? – Найдется. К тому же я и сам немного понимаю их язык. Но если надо, можно будет привлечь Рожкова… – Нет! Хотя позови, конечно, но, главное, немедля пошли за этой девкой, что с Попелом сожительствует. – Вы полагаете? – Да! И пусть оденется так, чтобы видно было, что она девица! И самого чеха тоже кликни, пусть рану мою посмотрит. Послом хана оказался сухопарый костистый мужчина лет пятидесяти или около того в богатом наряде. Поверх затканного золотом кафтана накинута шуба из драгоценных мехов, на голове зеленая чалма, показывающая, что ее обладатель в свое время предпринял хадж в Мекку. В аккуратно постриженной бородке серебрилась седина, а в глазах плескалась ненависть пополам с презрением. Сопровождала его пара мурз рангом поменьше и четверо нукеров. Воинов наши просто не пустили, велев им оставаться за воротами, а самого посланника и его свиту заставили идти по палящему августовскому солнцу пешком. Отчего во дворец паши они вошли уже не в столь блестящем виде. Приемный покой, как я и приказал, был перегорожен ширмами и завешен разными кусками тканей, среди которых можно было узнать зеленые знамена, раньше реявшие над башнями Кафы. Приободрившийся в прохладе палат посол попытался принять горделивый вид, но тут его постиг новый удар. На переговоры с ним вышел телохранитель царя урусов, а толмачила ему… женщина. – Почему он стоит, как перед равным? – лениво осведомился Михальский, дурная слава которого дошла и до здешних земель. – Господин спрашивает, почему вы до сих пор не на коленях? – с удовольствием перевела злорадно улыбающаяся Нахат. Все трех посланцев тут же подхватили дюжие ратники и потащили вперед, нагнув едва ли не до выложенного прихотливой мозаикой пола. – Кто вы такие и зачем пришли? – Кто вы, грязные шакалы, и зачем тревожите покой важных господ? – перевела более образно Нахат. – Как ты смеешь, женщина, говорить с нами подобным образом?! – не выдержал татарский бек, заговорив на вполне понятном русском языке. – Я говорю с тобой, старый ишак, как ты того заслуживаешь! – не осталась в долгу девушка. – Меня послал великий хан Джанибек-Гирей, – обратился к Михальскому посол, решив не тратить более времени на дерзкую девчонку. – Мое имя Юсуф-бек. – Зачем ты пришел, старик? – Я хочу видеть царя урусов, чтобы передать ему послание моего хана! – Разве тебя кто-нибудь спрашивал, чего ты хочешь? Мой государь теперь занят, и ему некогда принимать просителей. Если у тебя есть дело, скажи о его содержании мне. И тогда я решу, стоит ли досаждать нашему благословленному царю Ивану Федоровичу подобными мелочами? – Я не проситель! – возмутился бек. – Меня послал великий хан… – Проклятое место этот Крым, – вздохнул Корнилий. – Солнце так печет, что под его жаркими лучами всякому ничтожеству кажется, будто он стал великим! Ты, жалкий старик, пришел сюда как последний бедняк, посланный таким же нищим проходимцем. Где твоя свита? Где дары, достойные моего государя? Где подарки для его вернейших слуг? Разве так приходят послы порядочных царей? – Раньше вы к нам приползали на коленях с дарами, – скривился татарин. – Умоляли принять дань и отпустить ваших пленных.