– Черт бы побрал тебя и твою черную ирландскую душу! – вскипел я. – Немедля позови сюда Петерсона, если не хочешь болтаться на рее, проклятый чернокнижкник! – Вам явно лучше, сир, – невозмутимо отозвался врач, но все же передал кому-то мое распоряжение. Через пару минут на пороге каюты появился шкипер и, приложив два пальца к полям своей видавшей виды шляпы, внимательно посмотрел на меня. – Подойди, Ян. – Я здесь, государь, – отозвался он, подойдя к кровати. – Чем окончилось сражение? – Вы победили. – А подробнее? – Османы разбиты, ваше величество. Только трем их галерам удалось улизнуть, пока мы были заняты мавной, будь она неладна. – Но хоть ее-то добили? – Разумеется. Увидев, что с вами беда, я распорядился унести вас в каюту, чтобы не вносить уныния в наши ряды, после чего подвел «Святую Елену» к самому борту турка и скомандовал абордаж. – Отлично. Вы захватили его? – Скорее, то, что от него осталось. Говоря по совести, я опасался, что весть о вашем ранении смутит наших людей, но не тут-то было. Они дрались как черти, и в мгновение ока вырезали всех, кто был на борту этой посудины. Ну, кроме гребцов, конечно. Их мы успели освободить. – Успели? – Да. На короткой дистанции наши «грифоны» просто дьявольски эффективны. Обращенный к нам борт оказался разбит в хлам, и едва мы расковали последнего пленного, как турок начал тонуть. – Что-нибудь еще удалось захватить? – Нет. Две турецкие каторги сгорели, а трем удалось уйти. – Преследовали? – Нам было не до того… – А я не про тебя. У нас было шесть галер против четырех… – Так что с того? – пожал плечами норвежец. – Османские корабли лучше маневрировали, лучше стреляли, их матросы лучше обучены. Сказать по чести, я удивлен, что им удалось потопить только одну нашу галеру. – Что?! – Да. Одну из тех, что мы захватили под Азовом. Они попытались взять ее на абордаж и непременно добились бы своего, не будь у нас преимущества в силах. Поэтому, отходя, просто разбили ей борт и были таковы. Никто не посмел их преследовать. И если вашему величеству будет угодно узнать мое мнение, то я полагаю, что ваши капитаны были правы. Им еще рано на равных тягаться с турками. – Ты так думаешь? – Я не первый год в море, государь, и, смею надеяться, немного разбираюсь в своем ремесле. Пока что нам везет, но это не будет длиться вечно. Будь у наших врагов немного больше сил, дело могло кончиться плохо. – И что, по-твоему, нужно делать? – Все то, что вы уже делаете, ваше величество. Строить корабли, плавать по морям, учить людей, и придет время, когда у вас появится настоящий флот. – Ладно, я тебя понял. Скажи только, что с Варной? – А что с ней сделается? Скопившиеся на ее рейде торговцы горели так, что мы не смогли бы подойти к берегу, даже если бы захотели. А к тому времени, когда они догорели, местные жители наверняка успели покинуть свои дома и укрыться в крепости. – Значит, контрибуции нам не видать? – Увы. – Ну и черт с ней, – откинул я голову на подушку. – Вам плохо? Может, позвать этого бездельника О’Конора? – К дьяволу коновала. Лучше кликни кого-нибудь из моих спальников. – Я сейчас распоряжусь, чтобы их выпустили. – Что? – Когда стало понятно, что ваше величество ранены, – немного помявшись, поведал мне шкипер, – придворные стали шуметь и требовать, чтобы мы вышли из боя и занялись вашим спасением. Пришлось посадить их в канатный ящик. – Хорошо, что ты не стал их слушать. – Я давно служу вам, – скривил губы в легкой усмешке норвежец, – а потому знаю, каков у вас нрав. – Ладно. Ступай. Хотя… – Что, государь? – Что с командами брандеров? – Как ни странно, эти прохвосты уцелели и теперь ждут вашей награды. – Это хорошо. Вот оклемаюсь маленько и пожалую их. – Вам действительно нужно отдохнуть. Постарайтесь заснуть, ваше величество. – Заснешь тут, – пробурчал я, – какая-то хрень капает, как кувалдой по мозгам бьет… Дальнейшее я помнил не слишком хорошо. Кажется, шторм, о котором упоминал О’Конор, усилился, и нас изрядно болтало на волнах, а возможно, все дело в моем самочувствии. Помню только, что за мной ухаживали, поили, меняли повязки, а затем я снова проваливался в черное забытье. Впоследствии мне сказали, что это продолжалось три дня кряду, но тогда казалось, что прошла целая вечность. Но однажды, несмотря на слабость, я почувствовал, что мне стало лучше. – Эй, кто там? – позвал я, еле шевеля потрескавшимися губами. – Здесь я, государь, – материализовался передо мной спальник – молодой парень из Тыртовых. – Мишка? – Я, – обрадовался, что его признали, придворный. – Пить, поди, желаешь? – А пожрать ничего нету? – утолив жажду, поинтересовался я. – Как же нету, милостивец, – всполошился Тыртов. – Сейчас принесу… Впрочем, быстро получить пайку страдающему от голода царю не получилось. Сначала приперся О’Конор и, не обращая внимания на мои возражения, произвел осмотр, след за ним появились остальные придворные и переодели мое бренное тело в чистое. И только потом Мишка внес на вытянутых руках котелок, распространявший вокруг умопомрачительный запах вареной курицы, а шедший за ним второй спальник Андрей Бурцов подал мне ложку. – Изрядно, – похвалил я, отведав горячего бульона с сухарями и маленькими кусочками мяса. – Где только добыли? – Так я, батюшка, в Варне-то на берег спускался и поймал для твоего царского стола дюжину! – с довольным видом отрапортовал Тыртов, вызвав тем самым искреннее недоумение на лице Бурцова. – Ну, молодец, что тут скажешь. А теперь помогите мне на воздух выйти, не то я тут задохнусь… – Этого никак нельзя! – попробовал протестовать лейб-медик, но, наткнувшись на мой выразительный взгляд, сдался. – Только недолго, и накиньте что-нибудь сверху. На палубе меня встретил Петерсон. Как ни в чем не бывало буркнул, коснувшись края шляпы: – Государь, шторм стихает. – Отличная новость. Пора бы ему уже угомониться, почти трое суток нас кидает. Флот весь цел? Не растеряли остальных? – Двух галер недосчитались, какова их судьба – не ведаю. – Черт! Где мы сейчас? Далеко до Кафы? – Лоцман утверждает, что нас здорово покрутило и отнесло на юго-восток – в сторону Кавказа. Ветер меняется с веста на зюйд, так что если он удержится, то должны дойти до порта за два дня. – С богом, Ян. Курс на Кафу. Хватит с нас… пока… Проснулся я рано, видимо, начинаю приходить в норму. Света от лампады перед иконой Николы Мокрого на всю каюту не хватает, чего никак нельзя сказать о копоти. Но сквозь щель в задраенном порту пробивается узенький лучик, помогающий ориентироваться в пространстве. Спальников я выгнал еще с вечера, чтобы не смердели портянками, так что одеваться приходится самому. Вроде и не велика беда, но надо беречь ногу, чтобы скорее все срослось. И побольше пить. Вот этим и займемся. Откидываю одеяло, тоже момент характерный. Вроде и лето, жара, да ночами на море бывает даже зябко, а мне нынче и вовсе мерзнуть нельзя. Осторожно спускаю ноги на палубу, ощущая босыми ступнями гладко выструганные доски. Надо распахнуть крышку порта и полной грудью вдохнуть свежий морской воздух.