Для переезда герцогини и ее свиты в Москву в порту Ростока снаряжалось три больших корабля. Каждый день туда доставлялись новые грузы, и дюжие грузчики, кряхтя от тяжести, таскали по трапам мешки и сундуки с разным добром, катили бочки и носили тюки. Экипажи уже были полностью сформированы, включая солдат и канониров для пушек. Кроме того, король Густав Адольф прислал для охраны сестры и племянников целую эскадру из четырех боевых галер. Балтийское море издавна «славилось» своими пиратами, а потому данные меры предосторожности никто не считал излишними. Но все же шведские моряки, – находясь на берегу, нередко устраивали драки в портовых кабаках, задирали местных жителей и приставали к женщинам. Местные власти скрепя сердце терпели их выходки, пока известия о них не дошли до генерала фон Гершова. Кароль недолго думая приказал усилить стражу и стал устраивать облавы на бузотеров. Пойманным забиякам давали проспаться, затем секли и штрафовали их капитанов. Те вздумали было обратиться с жалобой к герцогине, но получили в ответ жесткую отповедь и обещание сообщить королю о дисциплине его подданных. Все эти меры пришлись весьма по душе местным жителям, и братья фон Гершов стали весьма популярны среди горожан. Оборотной стороной стала еще большая неприязнь к померанцам со стороны шведов. Особенно это касалось Болеслава, который обычно и руководил этими мероприятиями. В последнее время молодой человек был совершенно счастлив. Казалось, тени прошлого навсегда исчезли из его жизни. Он вернулся на службу к своему сюзерену и мог надеяться на успешную карьеру. Герцогиня благоволила ему с братом и не скупилась на награды. Что еще нужно «солдату удачи»? Но самое главное, в его жизни появилась Марта. Еще совсем недавно он был уверен, что огрубевшая душа его уже неспособна на такие чувства, но теперь он любил и был любим. Каждый вечер, когда после службы он возвращался в знакомый дом, сердце его замирало от нежности. Вся округа давно спала, и даже верный Иржик бессовестно дрых, наплевав на своего господина, и лишь Марта неизменно встречала его у входа, светя сальным фонарем и загадочно улыбаясь. В камине тлел огонь, в котелке томилась еда, а в спальне ждала мягкая постель и жаркая ночь, за которую он был готов, не раздумывая, пожертвовать жизнью. Разумеется, их отношения стали скоро всем известны, но молодые люди и не думали скрываться, купаясь в своей любви. Первым не выдержал брат. – Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь? – холодно поинтересовался Кароль, когда они остались одни. – О чем ты? – Не прикидывайся! Я говорю о тебе и госпоже Рашке. – И что тебя беспокоит? – Святые угодники! Неужели до тебя не доходит, чем это может обернуться? – И чем же? – Послушай, братец. Иоганн Альбрехт, конечно, простил тебя, но я не стал бы преувеличивать его милосердие. Он давно уже не тот странствующий принц, к которому мы нанялись в Дарлове. Теперь он государь в очень обширной стране, населенной весьма непростым народом. И хотя подданные называют его правление милостивым и справедливым, палачам в тех краях всегда есть работа. Такие уж там нравы! – К чему ты все это рассказываешь? – Послушай, ваш прошлый… хм… конфликт был связан с женщиной. А теперь ты в открытую живешь с Мартой. Вспомни, он ведь очень любил ее! – Да, помню, а еще он любил графиню Спаре, баронессу Фитингоф, русскую девушку Настю и, скорее всего, много других женщин, имен которых я не знаю. Ведь так? – Так, – не стал отрицать Кароль. – И все же Марта для него не просто увлечение или очередная интрижка. Он все эти годы заботился о ней и дочери. И я не берусь предсказать его реакцию, когда он узнает о вашей связи. – Я люблю ее, – глухо ответил Болеслав. – Ты всегда был таков, – вздохнул старший брат. – Для тебя важнее сердце! – А для тебя? Разве ты не любишь свою жену? – Это другое! Тем более что он никогда не претендовал на Регину Аделаиду и, узнав о моих чувствах, сразу же уступил ее мне. – Вот как? Ты прежде не рассказывал мне об этом. – Даже братьям рассказывают далеко не всё. – Что же, я понял тебя. Но могу сказать только одно, я люблю Марту и никогда не отступлюсь от нее. – Ладно, теперь уж все равно ничего не изменишь. Найдется добрый человек, чтобы сообщить Иоганну об этой истории. Послушай, может, тебе не надо пока ехать в Москву? Лучше я сообщу государю обо всем произошедшем, а уж потом… К тому же, если все будет так, как он предсказывает, тут будет чертова прорва дел. Принимать беженцев из Чехии и Пфальца, выискивать среди них добрых мастеров и переправлять в Россию. Да и шпагой помахать наверняка придется. Что скажешь? – Мне все равно, лишь бы быть с ней! Затем пришла очередь герцогини Катарины. Как это ни странно, она даже испытала некоторое облегчение, узнав об этой новости. Поэтому немедля вызвала к себе Болеслава и без обиняков объявила свою волю: – Господин фон Гершов, мы весьма ценим вашу службу и благодарны за услуги, оказанные Мекленбургскому дому. Однако ваша связь с одной известной нам особой бросает тень на репутацию нашей семьи. Надеюсь, вы понимаете, о чем мы говорим? – Да, ваше королевское высочество. Но, боюсь… – Подождите, я еще не закончила! Фройляйн Рашке не только мать принцессы Марии Агнессы, но и придворная нашей свекрови герцогини Брауншвейг-Вольфенбюттельской! И посему она не может быть скомпрометирована без ущерба для репутации обоих герцогских домов. Однако вы представитель весьма достойного, хоть и обедневшего рода и уже зарекомендовали себя с самой лучшей стороны. Ваш брат достиг немалых высот, и вы со временем можете достичь не меньших… Оборвав свою речь, Катарина Шведская пытливо уставилась на померанца, предоставляя совсем растерявшемуся Болеславу самому закончить ее мысль. Тот какое-то время собирался с мыслями, но, видимо, так и не собрался. Подождав еще немного, герцогиня вздохнула и, видимо, сделав скидку на неотесанность молодого рейтара, закончила: – Я настаиваю, чтобы вы как можно скорее женились на фройляйн Рашке! Фон Гершов-младший от неожиданности едва не поперхнулся и, прокашлявшись, не нашел ничего лучше, как глупо спросить: – Я?! – Ну не я же! – усмехнулась Катарина. – Но я даже не знаю… – Что именно вы не знаете? – не без яда в голосе поинтересовалась шведка. – Как по мне, все, что касается Марты, известно вам лучше многих других. Или ваши знания и намерения не простирались дальше ее постели? Или, может быть, она недостаточно знатна для вас? – Прошу ваше королевское высочество простить меня, но я, кажется, не давал повода для подобных обвинений! – Тогда как понять ваши слова? – Видите ли, – вздохнул Болеслав, – я младший сын провинциального дворянина и живу службой. Мне совершенно нечего предложить фройляйн Рашке. А она, как вы сами изволили заметить – придворная, да еще и дочь бургомистра. – Но, тем не менее, вы… – Я люблю ее! – в отчаянии выпалил померанец, чувствуя, что опять наговорил что-то не то. Герцогиня какое-то время пристально рассматривала побледневшего молодого человека, как будто решая про себя его судьбу. Наконец, взгляд ее смягчился, и она почти участливо сказала ему: – Мать принцессы Мекленбургского дома в любом случае не будет жить в нищете. Наша свекровь уже подарила Марте дом. Я также намереваюсь дать ей достойное приданое. Скажем, триста моргенов земли с усадьбой и две тысячи гульденов деньгами. Кроме того, у принцессы также есть имение, пожалованное ей отцом, которым до совершеннолетия будет управлять ее мать… с мужем! На таких условиях вы согласны жениться? Кровь бросилась в лицо Болеславу, сообразившему, что выглядит как расчетливый негодяй, набивающий себе цену. Мысль об этом была невыносима, но что сказать, чтобы не испортить о себе впечатление еще больше, он не знал, а потому продолжал молчать, проклиная себя последними словами. Наконец, почувствовав, что пауза совсем уж затянулась, он глухо произнес: – Я готов жениться на Марте безо всяких условий и приданого, если будет на то ее согласие. Больше мне нечего вам сказать. – Что же, прекрасно, – хмыкнула Катарина. – В таком случае сообщите фройляйн Рашке, что я желаю ее видеть. Думаю, что она согласится на ваше предложение «руки и сердца». И, ради бога, не делайте такое несчастное лицо и не думайте о себе хуже, чем вы есть! Поверьте мне, окажись на вашем месте любой шведский дворянин, какого угодно рода, он отчаянно торговался бы за каждый морг земли или мелкую монетку из приданого. Теперь ступайте и готовьтесь к венчанию. Я настаиваю, чтобы оно произошло до нашего отъезда. Шурка сделала последний стежок, затянула узел и, откусив нитку, критически уставилась на свою работу. Что же, можно сказать не кривя душой, кукла у нее получилась на славу. Прошлая, что она сделала для подружки Гретхен, была просто чучелом по сравнению с этой. Кто бы мог подумать, что она научится так ловко орудовать иголкой с ниткой, кроить и, вообще, заниматься таким женским делом, как шитье! Но теперь у сделанной ею игрушки самое настоящее платье с кружевным воротничком, манжетами и оборками по подолу. Тело она сшила из лоскутов и набила обрезками пеньки, ниток и тряпок. Голову поначалу хотела сделать из папье-маше, но, как оказалось, бумага стоит слишком больших денег, чтобы потратить их на такую безделицу. Деревянная же оказалась слишком тяжелой для мягкой игрушки. Выход подсказал Иржик, выстругавший что-то вроде баклуши – заготовки для деревянной ложки, черенок которой обеспечивал телу куклы необходимую жесткость. Он же обклеил деревянную голову конским волосом, так что шевелюра получилась почти как настоящая. Но вот лицо нарисовала сама Шурка, и вышла премиленькая мордашка! Теперь ее можно подарить принцессе Евгении, тем более что малявка уже не раз напоминала ей об этом обещании. Зачем она так старалась? Ну, на это есть много причин. Во-первых, таких хороших кукол еще не делают, так что восторг младшей сестры и ее благодарность практически обеспечены. Во-вторых, что более важно, этот жест должна оценить мачеха. Доброе отношение с ее стороны лишним точно никогда не будет, так что стоило постараться. И если они в оба уха будут вливать папаше о том, какая у него хорошая старшая дочка, то кто знает, может, и расщедрится на что-нибудь путное! Главное, не перестараться, чтобы к себе не потащил. Вот в Москву девочке не хотелось от слова совсем. Пообщавшись с митрополитом и другими русскими, она уже поняла, что там царит домострой, при котором женщины сидят взаперти и никакого участия в том, что называется «общественная жизнь», не принимают. Правда, тут в Германии про феминизм пока тоже никто не слыхал, но все же посвободнее. Тем более, если Катарина с семьей уедет, то Мария Агнесса останется здесь единственной представительницей Никлотингов. Можно будет развернуться. Правда, есть еще герцогиня София, но она уже не молода и никуда из своих амтов без крайней надобности не выезжает. Была, правда, опасность, что именно ее назначат опекуншей малолетней принцессы, но пока жива бабушка (дай ей Бог здоровья!), ничего подобного не случится. А если Марта все-таки выйдет замуж, то все будет еще проще. По крайней мере, хотелось бы! Кстати, «замуж» должно случиться в самом ближайшем времени. Герр Болеслав наконец-таки разглядел, что рядом с ним молодая красивая женщина, и, кажется, не на шутку увлекся ею. Тем не менее, похоже, матушке пришлось самой брать быка за рога, в смысле рейтара за пистолеты. Иначе бы этот пентюх до сих пор терялся. Но слава Создателю, все уже случилось, и теперь он как благородный человек обязан связать себя узами Гименея. И вообще, куда он денется? Раз влюбился – женится! Вообще, фон Гершов-младший Шурке сразу понравился, и она подумала, что он был бы прекрасной партией для Марты. Ну а что? Видно же, что не продажный бабник, как этот проклятый Бопре, и не балабол. Наоборот, скорее молчун, но при этом человек стоящий. Такой не предаст и не бросит. Ну и красив, этого не отнять! Матушка у нее тоже красивая, глядишь, сделают ей красивого братика или сестричку. Ладно, работа окончена и надо ее отнести и подарить сестре. То-то радости будет! Спустившись по лестнице, девочка увидела Иржика, строгающего из деревяшки баклушу для следующей куклы. Надо сказать, что ушлый чех сразу же сообразил, что на игрушках можно сделать деньги. Главное, чтобы дети местных нобилей увидели, какая игрушка есть у маленькой принцессы, и тогда спрос обеспечен. А денежка никогда лишней не будет! Да, в последнее время Шурка почти постоянно жила у матери. У герцогини много дел перед отъездом, к тому же места в арендованных домах не так много. Поэтому все только рады, что Марта с дочерью живут отдельно. Ну и пусть радуются! Зато она с мамой! Та в последнее время просто светится от счастья. Похоже, она тоже влюбилась в своего Болека и не скрывает этого. Вообще, Александра была очень рада за них. Видно же, что людям хорошо вместе! – Иржик, а где мама? – спросила она слугу. – Ваша благородная матушка пошла на рынок, – флегматично отозвался тот, продолжая строгать заготовку. – А почему ты с ней не пошел? – Не видите, я занят? – пожал плечами чех, не отрываясь от дела. – К тому же сейчас в доме никого нет, и если бы я ушел с госпожой Мартой, вас было бы некому охранять! – Так ты на страже, – протянула Шурка. – Именно так, – скучным голосом отозвался Иржик, которого не просто было расшевелить. – Тогда сторожи, а мне нужно ко двору! – Что значит «ко двору»? – Я закончила куклу и хочу подарить ее сестре. Что тут непонятного? – Ну-ка, покажите… Да, получилось очень хорошо! Если остальные будут не хуже, то мы сможем заработать на каждой не менее десяти талеров. – Вот еще! Плюнь мне в глаза, если мы станем продавать их меньше чем за полсотни! – Что вы такое говорите, ваша светлость! Во-первых, если я буду плевать в глаза принцессам, то меня, скорее всего, повесят, и правильно сделают! Во-вторых, полсотни талеров деньги совсем уж несуразные! Никто столько не заплатит за такую безделицу. Я и десять-то сказал, немного погорячившись. – Спорим?