– С радостью, только неужто вы один пойдете на выручку маленькой принцессе? – Ты видишь здесь еще кого-нибудь? – вопросом на вопрос ответил тот. – Как прикажет ваша милость. – Ну и отлично, – усмехнулся незнакомец и обернулся к слуге, уплетавшему за обе щеки наваристую похлебку: – Эй, Иржик, хватит стучать ложкой! Поднимайся и седлай лошадей. – Но как же так, господин фон Гершов, – возмутился тот, – вы ведь не успели отобедать, да и кони наши еще не отдохнули! – Я сказал – седлать лошадей! – сдвинул брови Болек, и слуга, хоть и нехотя, все-таки отправился выполнять распоряжения, ворча при этом о своей каторжной жизни. После нескольких часов скачки главарь бандитов, очевидно, решил, что они удалились на достаточное расстояние от места трагедии, и распорядился остановиться на отдых. Повинуясь его приказу, подручные сбросили наземь пленниц и принялись разводить огонь, чтобы приготовить пищу. Шурка, воспользовавшись свободой, бросилась к матери и, обняв ее, прижалась к груди. – Все будет хорошо, моя милая, – попыталась успокоить ее Марта. – Нас обязательно спасут. – Это вряд ли, мадемуазель, – раздался рядом насмешливый голос Бопре. – Пока в замке герцогов поймут, что случилось, мы будем уже далеко. – Негодяй! – процедила в ответ камеристка и наклонила голову к дочери, чтобы не видеть самодовольного лица предателя. – Зато – богатый! – весело засмеялся тот, ничуть не чувствуя себя оскорбленным. – Оставьте его, матушка, он просто дурак! – неожиданно для самой себя выпалила Шурка и с вызовом посмотрела на француза. – Да-да, вы просто недоумок, мсье! Немного терпения, и вы вполне смогли бы жениться на моей матери и, получив в награду титул и земли, безбедно жить до конца своих дней! Но, поскольку всеблагой Господь озаботился дать вам только смазливую наружность, совсем позабыв о мозгах, этой блестящей будущности вы предпочли ремесло вора и разбойника! – O-ла-ла! – не удержался от возгласа гугенот. – Оказывается, у юной принцессы весьма острый язычок! Но я не обращаю внимания на оскорбления, полученные от глупых маленьких девочек. Тем более что моя награда будет достаточно велика… – Единственной наградой вам будет кусок стали, пронзивший ваше черное сердце! И, честно говоря, я не могу понять только одного – почему нанявший вас человек до сих пор этого не сделал? – Теперь я вижу, мсье, что вы меня не обманули и это действительно дочка Странника, – прервал их перепалку главарь разбойников. Оказывается, он давно подошел и, хотя принцесса и Бопре говорили вполголоса, прекрасно слышал все их слова. – Что это значит? – оскорбился предатель, услышав об обмане. – Я человек чести! – Я заметил, – хмыкнул в ответ бандит и примирительно поднял руки. – Простите, но в отличие от вас, я хорошо знал ее отца и не мог не узнать эту мерзкую манеру. Она сказала едва ли несколько слов и чуть было нас не поссорила, а вот если бы пленником был он, мы бы уже звенели шпагами! – Он такой Цицерон? – Гораздо хуже, мсье, он – сам дьявол! – Могу я узнать, сударь, – переменила тон Шурка, – что у вас за дело до человека, именующего себя моим отцом? – Зачем тебе это знать? – Хочу понять, для чего вы это делаете? – В этом нет никакого смысла… – В этом идиотском похищении? Очень может быть! Кстати, у вас странный акцент, вы датчанин или, может быть, швед? – Я человек, которого твой папаша лишил всего! – прорычал потерявший терпение главарь разбойников. – Это все, что нужно знать тебе и твоей матери-шлюхе! – Если вы таким образом пытаетесь отомстить Иоганну Альбрехту, то впустую тратите время, – тихо ответила ему девочка. – Моему отцу нет никакого дела до нас. – У нас будет время это выяснить, – хмыкнул вернувший себе самообладание бандит. – Если вы не имеете намерения убить нас сразу, то прикажите развязать мою мать. – Хорошо, – кивнул тот головой, решив, что все равно не переспорит упрямую девчонку, и выразительно посмотрел на Бопре. А пока тот развязывал преданную им женщину, презрительно процедил в сторону Марты: – Фрекен, научите свой приплод держать язык за зубами, а то я ведь могу и не выдержать! Через минуту мать развязали, и она смогла, наконец, обнять свою дочь. – Что на тебя нашло? – встревоженно спросила она. – Ведь этот страшный человек мог убить тебя! – Если бы его цель была именно в этом, – также тихо шепнула ей Шурка, – у него было к тому много возможностей. Впрочем, ты права, не стоило его дразнить. – Знаешь, на мгновение мне показалось, что я слышу твоего отца. Он тоже любил, чтобы за ним всегда оставалось последнее слово, хотя и никогда не переходил крайней черты. Ты очень похожа на него. – Поверь мне, я не польщена, – буркнула девочка. – Отчего ты так ненавидишь его? – Господи, да за что же мне его любить? Он обольстил и бросил с ребенком наивную девушку, которая непременно пропала бы, не позаботься о ней его мать. – Не смей так говорить, ты ведь ничего не знаешь о том, как это произошло! – Хорошо-хорошо, – сразу же пошла на попятный Шурка, видя, как разволновалась ее мать. – Вот выберемся из этой передряги, ты мне сразу же все в подробностях расскажешь, а теперь давай попробуем отдохнуть. Кажется, наши похитители что-то приготовили, возможно, и нас покормят. Так и случилось, через полчаса им принесли по куску мяса и черствого хлеба, дав запить его ключевой водой, набранной из текущего неподалеку родника. Похоже, главарь разбойников, кто бы он ни был, собирался продолжить путь рано утром, а пока приказал всем набираться сил перед предстоящим путешествием. На ночь Марту снова связали, причем настоял на этом Бопре, помнивший, как давал камеристке уроки фехтования. Принцессу Марию Агнессу не стали подвергать подобному унижению, ограничившись тем, что привязали за лодыжку к ближайшему дереву крепким шнуром. Еще одной «милостью» от похитителей стал грубый плащ, брошенный пленницам. Шурка доверчиво пристроилась на груди Марты и попыталась заснуть. Пусть она не была ей настоящей матерью, но, как видно, чувства маленькой девочки передались попавшей в ее тело взрослой женщине, и та чувствовала невероятную привязанность к своей нынешней маме. Та скоро заснула, чувствуя, как рядом с ней бьется маленькое сердечко, а вот самой принцессе сон долго не шел. Она пыталась разобраться в своих чувствах к человеку, который считался в этом мире ее отцом, и никак не могла прийти к определенному выводу. С одной стороны, он не совершил ничего выходящего за рамки привычного для своего круга поведения. Напротив, он не забыл свою любовницу и даже по-своему заботился о ней, присылая подарки и дав дочери свое имя и титул. С другой, она испытывала просто иррациональную злость по отношению к самодовольному мужлану, бросившему на попечение матери обесчещенную им девушку с прижитым от него ребенком. Возможно, дело было в том, что Шурка сама росла безотцовщиной. Отец ушел от них, едва она родилась. Старшая сестра – Алена – еще хоть как-то помнила его, а вот Саше достались лишь неровно оторванные половинки фотографий и глухое молчание рано постаревшей матери в ответ на расспросы дочки. «Нет, мой Ванька не такой, он бы меня никогда не бросил!» – внезапно подумала она, и ей вдруг стало грустно. «Господи, а ведь я звала его тогда!» – обожгла сознание новая мысль. «А вдруг он тоже где-то в этом мире, раз я здесь?» Впрочем, это показалась ей уж совершеннейшей дичью, и девочка, сбросив последние остатки сна, решительно отогнала их от себя. Все вокруг спали, включая их охранника. Возможно, где-то были бодрствующие часовые, но девочка их не видела. Ногу ужасно давил узел от шнура, которым она была привязана к дереву, и она попыталась его поправить. Неожиданно Сашу осенило. Дело в том, что Иван, о котором она только что вспоминала, служил на флоте и, вернувшись, показывал разные занятные штуки, в том числе – как вяжутся морские узлы. Тот, что был у нее на ноге, назывался не то шкотовым, не то шлюпочным, но главное было не в названии, а в том, что его было легко развязать. Нужно было только знать, как. Зажмурившись до боли в глазах, она попыталась восстановить в памяти его пояснения. Затем, еще раз все хорошенько ощупав, решилась – и через несколько секунд оказалась свободной. Теперь можно было попытаться улизнуть, однако мысль о том, что придется бросить маму, показалась ей кощунственной. К сожалению, ту вязал другой разбойник, и даже беглый взгляд, брошенный на узел, со всей отчетливостью показал, что она с ним не справится. И тут она поняла, что нужно делать. Когда разбойники захватили их, они тщательно обыскали Марту, гогоча при этом и стараясь ощупать наиболее аппетитные места. Маленькая девочка не вызвала у негодяев подобного интереса и ее практически не осматривали. Правда, принцесса не догадалась спрятать на себе оружие, но кое-что у нее все-таки имелось. Замысловатая прическа, сооруженная из ее роскошных кос, была сколота довольно длинной и острой шпилькой. Шурка тогда еще подумала, что такой штукой можно запросто свиней колоть. Осторожно вытащив ее, она потрогала пальчиком острие и довольно улыбнулась. Сбросив башмачки, девочка выскользнула из-под плаща и на цыпочках подкралась к похрапывающему караульному. У нее был только один шанс из тысячи, и Шурка не собиралась его терять. Нужно было только решить – куда именно бить. В шею или в ухо? В последнее время она столько тренировалась, что сил должно было хватить, только бы не ошибиться с местом. В шею или в ухо? И тут в неровном свете молодой луны ее взгляд упал на свою тонкую и слабую руку, крепко сжимавшую в маленькой ладошке шпильку. Господи, да она разве что оцарапает этого здоровенного, вонючего борова, храпящего на добрую половину леса! Тогда ей и Марте точно не поздоровится. И если маленькую принцессу, возможно, сразу и не убьют, то на матери отыграются совершенно точно. В голове сам собой возник голос бабушки: «Вам следует помнить, что всякое ваше действие непременно отразится на людях, окружающих вас!» Тут охранник как будто почувствовал что-то неладное и вздрогнул, на секунду перестав храпеть. Сердце девочки ушло в пятки, и она застыла, как изваяние, не в силах пошевелиться от нахлынувшего на нее ужаса. Казалось, что мгновения превратились в часы, да и те тянулись как патока, но тут бандит неожиданно хрюкнул и перевернулся на другой бок. Его пояс, очевидно, ослабленный перед сном, расстегнулся, и на земле, рядом с ним, остался лежать кинжал в потертых ножнах. С трудом выдохнув, Шурка подкралась к разбойнику и потянула оружие за рукоять. Лезвие неожиданно легко выскользнуло, и рука с удовольствием почувствовала знакомую тяжесть. По счастью, тот оказался хорошо наточен, и даже ее слабых сил хватило, чтобы перерезать веревку и освободить мать. Как ни неожиданно было пробуждение, Марта ничем не выдала своего удивления и, освободившись от веревок, схватила девочку за руку, и они решительно двинулись в темноту. Сначала они шли по тропинке, а потом повернули на дорогу и двинулись в обратном направлении. Это было не лучшее решение, но при попытке сунуться в чащу мать и дочь стали цепляться длинными платьями за торчащие отовсюду ветки кустов и деревьев. Они долго бежали, стараясь уйти как можно дальше – пока разбойники не хватились их. Наконец, выбившись из сил, беглянки в изнеможении опустились на землю. С трудом успокоив дыхание, Марта с тревогой посмотрела на девочку. С Марией явно творилось что-то неладное. Все это время она бежала рядом с ней, но делала это, как неживая, будто во сне. Дыхание ее было ровным, а взгляд спокойным. – Что с тобой? – спросила мать и вздрогнула, увидев выражение лица дочери. Та несколько мгновений смотрела на нее не мигая, как будто силясь узнать, но затем зрачки дрогнули, и перед ней снова оказалась испуганная маленькая девочка. – Мамочка, я хотела его убить! – всхлипнула Шурка. – Я хотела подкрасться и воткнуть ему шпильку в горло или ухо! Я очень сильно этого хотела! Это ведь был тот самый негодяй, убивший наших служанок и до сих пор пахнущий их кровью! Едва договорив, она согнулась пополам, после чего ее вырвало остатками вчерашней трапезы. – Ты правильно поступила, – стала успокаивать ее мать. – Человека не так уж сложно отправить на тот свет, но сделать это бесшумно у тебя вряд ли бы получилось! Какое-то время принцесса всхлипывала, уткнувшись матери в грудь, но вдруг истерика прекратилась так же внезапно, как и началась. Мария Агнесса перестала рыдать, вытерла слезы и решительно поднялась на ноги. – Уже светает и нам нужно идти. Если бандиты нас снова схватят, так легко мы уже не отделаемся! Возразить на это было нечего, и Марта поднялась – и тут же в испуге отшатнулась в сторону. По дороге ехали какие-то всадники, лошади которых ступали почти неслышно, отчего это выглядело совершенно ирреально. Самой ужасное, что они заметили беглянок и тут же направились к ним, не доезжая нескольких шагов, первый всадник спешился и принялся с интересом их разглядывать, пока те пытались понять, кто же он такой? Камзол его был из добротной ткани, хотя и сильно запылен. Кавалерийские сапоги – измазаны в земле, а через плечо висела перевязь со шпагой, явно указывающая, что ее обладатель – военный[8]. – Кто вы? – тихо спросила Марта, пряча за спиной кинжал, украденный дочкой у разбойника. Но странный дворянин и, не подумав удостоить ее ответом, опустился перед девочкой на колено и внимательно вгляделся в ее лицо. Некоторое время царило неловкое молчание, но затем незнакомец вздохнул и как будто с сожалением сказал: – Вы очень похожи на своего отца, принцесса! – Это потому, что я вся грязная и в блевотине? – с сомнением в голосе спросила Шурка. – Можно сказать и так, – ничуть не смутился тот. – Мне доводилось видеть вашего батюшку во всяком обличье, и теперь я никак не смогу ошибиться. – Кто вы? – повторила вопрос Марта. – Простите мне мою невежливость, сударыня, – поднявшийся с колена дворянин изящно сорвал с головы шляпу и изобразил учтивый поклон. – Вы, вероятно, не помните меня, но мы встречались девять лет назад на одной ферме под Шверином. – Подождите, кажется, я видела вас, – задумалась камеристка. – Вы один из офицеров Иоганна Альбрехта… – Болеслав фон Гершов, к вашим услугам! – Да, точно… у вас еще был брат… – Кароль фон Гершов, сударыня. Хотя сейчас, наверное, правильнее говорить – барон фон Гершов. – А может, мы продолжим церемонию знакомства в более подходящих условиях? – поинтересовалась Шурка, от которой не укрылась заминка нового знакомого, когда он заговорил о титуле своего брата.