– Любопытно. Но у нас еще будет время поговорить об этом. А теперь ступай к принцессе и попытайся ее утешить. – Слушаюсь, – сделала книксен Марта и хотела было выйти, но задержалась и нерешительно спросила: – Как скоро мы отправимся в путь? – Полагаю, недели через две. Надеюсь, я к тому времени окрепну и смогу проделать такой путь. Говорят, что самой большой драгоценностью в короне герцогов Мекленбурга является город Росток. И с этим трудно не согласиться: богатый торговый город приносил своим владельцам более трети всех их доходов. Хотя его жители много раз пытались добиться для себя статуса вольного имперского города, Никлотинги до сих пор прочно держали в руках все нити управления и не собирались упускать их впредь. И пусть нынешний герцог продолжает пропадать в далекой и дикой Московии, в которой стал царем и даже, по слухам, сменил веру, но его жена – герцогиня Катарина и тетка – герцогиня София – все так же крепко правят своими амтами, включая самый богатый из них – Росток. Обо всех этих делах любят поговорить за кружкой доброго пива завсегдатаи трактира «У дядюшки Пауля». Правда, самого дядюшки Пауля давно нет в живых, но люди привыкли так называть это заведение, не отвыкать же им… Трактиром теперь владеет почтенная вдова по имени Анна Гротте. Злые языки говорили, что ее покойный муж был капитаном «черных рейтаров», а сама она – маркитанткой в их обозе, но так это или нет, никто доподлинно не знал. Знали лишь, что женщина она была хваткая, и денежки у нее водились. Поселившись в Ростоке, фрау Анна выкупила у беспутного сына дядюшки Пауля его заведение и рьяно принялась за ведение хозяйства. Многие поначалу скептически отнеслись к новой хозяйке, но вскоре убедились, что дама она весьма опытная, и хватка у нее железная. В трактире, не в пример прежним временам, всегда было чисто, а пиво всегда свежее. Шантрапу, совсем было облюбовавшую его, вдова быстро отвадила, и теперь у нее нередко останавливались богатые иностранцы, а местные посетители были как на подбор весьма почтенные и добропорядочные господа. – Добрый вечер, господин Мильх, – радушно поприветствовала она очередного посетителя. – Мое почтение, фрау Анна, – поклонился ей в ответ цеховой мастер, – я слышал, у вас свежее пиво? – Конечно, свежее, – улыбнулась хозяйка, – ведь вы сами поставляете его мне. – Это верно, фрау Анна, но отчего-то у вас оно становится особенно вкусным. – Вы неисправимый льстец, господин Мильх. – Нисколько, фрау Анна, нисколько. Позволено ли мне будет спросить о здоровье вашей дочери? – Спасибо, господин Мильх, с малышкой все благополучно. – Так вы будете в воскресенье в церкви? – Разумеется. Вы же знаете – я никогда не пропускаю воскресную службу. Проводив посетителя к столу и распорядившись, чтобы ему подали кружку прохладного пива с высокой шапкой белоснежной пены, хозяйка обернулась к новому посетителю. Им оказался закутанный в плащ молодой человек довольно приятной наружности, с усталым и запыленным лицом. – У вас есть комната? – глухим голосом поинтересовался он. – Да, господин офицер. – С чего вы взяли, что я офицер? – А разве я ошиблась? – Нет, но… впрочем, это не важно. – На какой срок вам нужна комната? – Дня на три; возможно, на неделю. – Прекрасно, пойдемте, я покажу вам ее. У вас есть багаж, господин офицер? – Да, он в карете, фрау?.. – Гротте, господин офицер. Если комната вам понравится, я прикажу поднять ваши вещи наверх. – Гротте? – Именно так, а что? – Нет, ничего, просто я знал одного Гротте. – Верно военного, как и вы? – Да, он был капитаном мушкетеров. – Понятно, но мой покойный муж был, как и вы – рейтаром. – Но, ради всего святого, как вы узнали? Пока они так беседовали, хозяйка провела молодого человека на второй этаж и отворила дверь в небольшую, но опрятную комнатку. – Вот, извольте, стены здесь толстые, так что другие постояльцы не будут вам мешать. Белье свежее, обедать вы можете в общем зале или, если угодно, вам подадут сюда. Вас устроит? – Да, более чем. – Как прикажете к вам обращаться? – Болеслав фон… просто Болеслав. – Как вам будет угодно, господин лейтенант. Что-нибудь еще? – Черт меня подери, такое впечатление, что вы видите меня насквозь! – Это моя профессия, господин Болеслав, – улыбнулась одними губами Анна и вышла вон. Молодой человек рывком снял плащ и бросил его на кровать. Потом отстегнул шпагу и вытащил из-за пояса пистолет. Критически осмотрев свой наряд, Болек усмехнулся. «Стоило отдавать дюжину талеров за него, если всякий встречный и поперечный видит во мне рейтара… – подумал он. – Впрочем, если ее муж был рейтаром, значит, она маркитантка, а они нашего брата видят насквозь». Снаружи раздался шум, и постоялец едва успел убрать свой пистолет за спину. Распахнулась дверь, и в комнату вошел слуга, с натугой тащивший дорожный сундук. С грохотом поставив его в угол, он поклонился и тут же вышел прочь, уступив место довольно миловидной служанке. – Кажется, у вашей милости нет слуги? – кокетливо улыбаясь, спросила она. – Не прикажете ли почистить вашу одежду? – Да, пожалуй, мой камзол и плащ изрядно запылились. – Тогда дайте их мне, и завтра ваш наряд будет блестеть. – Хорошо. Скажи, красавица… как тебя зовут? – Кетхен, господин. – Скажи мне, Кетхен, давно ли ты здесь служишь? – С тех самых пор, как фрау Анна купила этот трактир. – А фрау Анна местная? – Нет, что вы. Она переехала сюда совсем недавно. – А откуда? – Я не знаю, она никогда не говорила об этом. А почему вы спрашиваете? – Да так просто. – Вам что-нибудь еще надо? – Нет, хотя послушай, а не говорила ли твоя хозяйка о Московии? – О Московии… – задумчиво протянула девушка, – не знаю… вообще, с тех пор как наш добрый герцог стал ее царем, там побывали многие ростокские негоцианты, а московиты стали бывать здесь… но, говоря по совести, я не слышала от фрау Анны ничего по этому поводу. – Хорошо, ты можешь идти. Я позже приготовлю свою одежду. – Ну, если вы ничего больше не хотите, – присела служанка в книксене, – то с вашего позволения… Выйдя от постояльца, Кетхен сморщила недовольную гримасу на своем хорошеньком личике и, пробормотав: «Можете сколько угодно интересоваться фрау Анной, на нее у вас денег все равно не хватит», – побежала вниз. Оставшись один, молодой человек, не раздеваясь, рухнул на кровать и какое-то время лежал без движения. В голове его прихотливо вертелись обрывки мыслей, но на душе было пусто. Еще один чужой город на его долгом пути, еще одна холодная постель. Хотя последнее обстоятельство можно было исправить: миловидная служанка поглядывала на него с явной благосклонностью. Вот только зачем? Разве купленная любовь может охладить жар, иссушающий его душу вот уже несколько лет! Да разве вообще существует она, эта проклятая любовь? Когда-то давно сердце его получило тяжелую рану. У него было все, о чем мог мечтать пятый сын небогатого провинциального дворянина. Начав служить у юного принца-изгнанника, он вместе с ним поднимался ступенька за ступенькой по очень крутой лестнице. У принца появился свой отряд – и братья фон Гершовы стали в нем офицерами. Голова его украсилась герцогской короной – и в их карманах зазвенели звонкие монеты. Сюзерен стал мужем шведской принцессы – и к его людям стали приглядываться отцы семейств в чаянии выгодных браков для своих дочерей. Казалось, еще немного – и жизнь удалась! И вот эту весьма многообещающую карьеру он кинул под ноги прекрасной женщине… И что получил взамен? Теперь он изгнанник, лишенный чести и всякого будущего, а его возлюбленная лишь посмеялась над ним. Прошли годы, боль понемногу утихла, и вот он увидел ту, которая лишила его покоя и будущего. Боже, какая бездна разочарования! Как можно было влюбиться в эту пустую, взбалмошную девчонку? Как можно было променять службу у ставшего легендой герцога-странника на… на что, черт возьми, он ее променял? От тягостных рассуждений его отвлек деликатный стук в дверь. – Войдите, – буркнул он, с неудовольствием уставившись на входящего. Как оказалось, это снова была Кетхен. – Хозяйка спрашивает вашу милость, не угодно ли вам принять ванну с дороги? – Ванну? – Ну да, ванну. Хотя, наверное, правильнее называть ее бочкой, но она довольно большая, и горячей воды у нас сколько угодно… – Что же, я не прочь. Пожалуй, я приму ванну, и еще… – Что угодно вашей милости? – Принесешь в мою комнату ужин и бутылку рейнского вина. – Как прикажете; что-нибудь еще?