Девочка задумчиво созерцала их скачки по бесконечным жёлтым полям. — Завидует, — сказал мальчик злорадно. — А зачем тебе посреди поля такое уродливое пугало? — спросила девочка. — Тут же никого нет. — Потому что в жизни должен быть контраст, — смущённо буркнул Пёс. — Сам придумал? — не унималась та. — Нет, — честно ответил Одноногий Пёс и, довольный собой, пошёл проверять пчёл. Пчёлы давно расселились далеко за пределы изначальной пасеки. Ульев на всех не хватало, и они приспособились делать гнёзда в расщелинах скал. Суровая скальная жизнь сделала их нервными и сердитыми. Наверное, девочка тоже жила в скалах до того, как прилетела сюда, решил Пёс. Но жизнь среди весёлых полей одуванчиков наверняка её смягчит. Девочка мягче так и не стала, зато мальчик в один прекрасный день внезапно обозлился. — Надоело! — кричал он, раскидав самодельные тарелки. — Салат из одуванчиков!.. Мёд из одуванчиков!.. Чай из одуванчиков!.. Сколько можно?!.. — Я на скалах ещё лишайники видела, — любезно заметила злая девочка. — Хочешь? В заливе хватало водорослей, близких к земной ламинарии, но Пёс не стал про них говорить, потому что после постигших его агрессивных воздействий не был уверен в своей водостойкости. Кто позаботится о детях, если он промокнет насквозь?.. Чтобы сделать людям жизнь более приятной, он решил быть обходительным, как настоящий официант: соорудил поднос из стенки старого рассохшегося улья, расставил красиво блюда с одуванчиками. — Вот, господа, — торжественно сказал он, вытянувшись во фрунт и изящно присогнув в локотке руку с подносом. — Всё, как вы не любите. Извольте кушать. Однажды дети нашли контейнер с семенами у него в корпусе и долго веселились: — И он ещё говорил нам, что мы мягкие и непрочные! А у самого в груди пух! Пух из одуванчиков! Ха!.. А потом случилось то, чего Одноногий Пёс давно опасался: вернулись пираты. Они проигнорировали все его запросы кодов и решительно зашли на посадку. Наверное, засекли упавший катер и явились посмотреть, нельзя ли здесь чем-нибудь поживиться. Одноногий Пёс забаррикадировал человеческих детёнышей на базе и приготовился к битве. — Это не пираты! — глухо кричали сквозь баррикаду дети. — Это спасатели! Поймали наш сигнал о помощи! Не зря в книжках пишут, что дети наивные и верят в сказки. — Пусти, дурак! — кричал мальчик. — Нас всех тут накроют из-за тебя! — Может, ещё сторгуются на трёх сутках гауптвахты? — донёсся голос девочки. — По-твоему, это смешно? Смешно, да?! — Прекратите истерику, — велел Одноногий Пёс. — Вы должны хотя бы делать вид, что спокойны и верите в своего защитника, то есть меня. Потому что где я буду, если меня подведёт боевой дух?.. — Где? — заинтересовалась девочка. — Выпусти нас, и мы с удовольствием поддержим твой боевой дух бодрящими песнями! — Лучше предложи ему свои отходы жизнедеятельности… Чтобы не поддаваться соблазнам, Одноногий Пёс поспешил навстречу противнику. Противник приземлился около упавшего катера, починить который силами Пса было невозможно, а разобрать его не позволили дети. Теперь вокруг катера бродили несколько человек в тяжёлой броне с незнакомыми символами. Должно быть, до него наконец добрались вражеские части, понял Пёс. Окопавшись в сторонке, он велел противнику назваться, сложить оружие и проследовать на гауптвахту. Противник затихарился, а потом неподалёку от Пса длинная очередь скосила ряд одуванчиков. Пёс осерчал и вдарил в ответ. Сначала парой одиночных, для острастки. Но тут началось такое, что стало ясно: надо бить сразу из всех стволов. К несчастью, стволов давно не хватало, как и боеприпасов. Пришельцы не видели своего противника, поэтому стреляли куда придётся, было весело. Когда маскировка Пса из натыканных в сочленения пучков одуванчиков обтрепалась и поредела, его засекли. Из трёх подствольников ударили одновременно, вызвав у Пса немалое уважение, грохот взрывов слился в один. Подобрав то, что от него осталось, Одноногий Пёс, ставший уже совсем безногим, дополз до выхода скальных пород и отстреливался оттуда. Когда он увидел резко снижающийся десантный катер, раздался очередной взрыв и Одноногий Пёс узнал, что такое потеря сознания. Он слышал сквозь возмущённый гул пчёл, как прилетевшие обшаривали округу, как увезли детей. Он ожидал, что после этого всё стихнет, но люди остались и развели бурную деятельность. Кто-то догадался воспользоваться специальными кодами связи и объяснить Псу (с безопасного расстояния), что война давным-давно закончилась, а ему, старой куче металлолома, впредь лучше вести себя прилично, где бы он ни залёг. Старый Пёс смущался и раскаивался. К счастью, причинить кому-нибудь непоправимый вред здоровью он не успел: его оружие за прошедшие годы обветшало, а броня у пришельцев — наоборот. Довольно долго Одноногий Пёс провалялся в зарослях одуванчиков, где под жужжание пчёл мог любоваться на дело рук своих. Конечно, всех заросших полей он не видел, но в его памяти хранились их точные характеристики, и Одноногий Пёс знал, что хорошо потрудился. Пожалуй, он успешно выполнил работу, предназначенную для целой команды с оборудованием. Работа была достаточно впечатляющей, чтобы прибывшие принимать её люди просто офигели от увиденного. Капитан так и сказал, оглядев горизонт с бесконечными полями из-под козырька фуражки: — Я офигеваю. — И почесал репу, уронив фуражку на нос. Потом Одноногий Пёс нащупал Сеть. Будучи порядочным роботом и сторожевым псом на службе, он свалил в неё все накопившиеся за сотни лет баг-репорты. Так его и нашли. Посмотрели скептически. — Ты зачем сеть подвесил, собака? — спросили ласково. — Представьтесь и сдайте оружие. Люди хмыкнули. — Надо хоть пушки ему свинтить, — сказали, — а то ещё шмальнёт в кого-нибудь случайно… Его погрузили в тачку (ту самую, в которой он возил хорошего мальчика) и доставили на базу. База разрослась: теперь там было много зданий, совсем не замаскированных сверху. Очень плохо. Одноногого Пса свалили на верстак и оставили наедине с местным технарём, который, даже не поздоровавшись, сразу полез в самое дорогое. — Обнаружена попытка взлома, — констатировал Одноногий Пёс. — Представьтесь и предъявите ваши коды доступа. — Каков наглец, — пробормотал технарь и отвинтил ему все оружейные манипуляторы. Пса поставили у входа возле окна, где он смог наблюдать за своими полями. Бросили какую-то накидку на застывшую в воздетом состоянии руку. Так и пошло: большую часть времени Пёс наблюдал за работой снаружи, смотрел, как постепенно уменьшаются поля одуванчиков, на смену которым приходили новые культуры, потом кто-нибудь заходил, бросал на него одежду. Иногда он дотягивался до неё действующей рукой и сбрасывал на пол. — Разберу. На запчасти, — обещал Одноногий Пёс. Люди радовались как дети. Однажды одуванчики остались только на базе: для красоты и любования. И Пёс любовался: больше делать всё равно было нечего. А потом пришёл год, когда одуванчики исчезли. На их месте возникли ровные аккуратные газоны: травинка к травинке, одного роста и размера. Монотонные и монохромные. Пёс спросил, зачем. Чтобы было красиво, ответили ему. Одноногий Пёс ещё раз внимательно изучил новую растительность, одинаковую со всех сторон, никакого контраста. Пришлось анализировать. Отведённое под эту задачу ядро долго думало, но ничего не придумало и встало. Перезагрузив ядро, Одноногий Пёс (который, собственно, давно уже был безногий) начал сначала. Больше он не обещал никого разобрать на запчасти и не сулил трёх суток гауптвахты: только смотрел на монотонный монохромный газон и думал. Если бы он был человеком, то сказал бы, что в нём что-то умерло вместе с одуванчиками, и успокоился. Но он не был человеком и продолжал решать задачу, не имеющую решения. — Всё, — констатировал технарь, — походу, спёкся наш главный терраформист. Потом людям понадобились запчасти. — Извини, приятель, — сказали они и демонтировали ему парализованную руку. Должно быть, та самая финита комедия, вспомнил Одноногий Пёс и стал терпеливо ждать загадочной переплавки. Ждать пришлось недолго: как-то раз явился технарь, внимательно оглядел то, что осталось от Одноногого Пса, словно видел впервые, хмыкнул и засунул его в ящик. На долгое время наступила тьма. Бывало, ящик куда-то несли, везли, кидали. Пёс гадал, наступила уже переплавка или ещё нет. А потом снова стало светло. Злая девочка сильно изменилась: начать с того, что она выросла. Но Пёс всё равно её узнал. И испугался: взгляд у неё был уже не просто как у разработчика ядра, а ещё хуже, хотя непонятно, как это вообще возможно. Открыв контейнер в корпусе Пса, она полюбовалась на взметнувшееся облачко белых парашютиков и удовлетворённо хмыкнула: — Ага. Сердце из одуванчиков… — Зачем я здесь? — спросил Пёс, полный мрачных предчувствий. И не обманулся: злая девочка ответила ему кривой, недоброй улыбкой. — Ну как — зачем? Разбирать на запчасти. Я же обещала… — и полезла в главное ядро. Сначала Пёс с ужасом наблюдал, как шарятся в самой сути его существа. Потом вдруг понял, что до сути ещё далеко, а скорее — её и вовсе нигде нет и быть не может, почти как начала или конца Вселенной. Тогда он решил, что терять нечего, и начал петь песни. — Пятнадцать человек на сундук мертвеца… — старательно тянул он скрипучим ржавым голосом. Злая девочка только хмыкала. — Так я и думала, — сказала она, закончив шарить в прошивке, и выволокла его на крыльцо под навесом на забавных резных столбиках. На свалку, понял Пёс и затянул про бутылку рома. Но злая девочка оставила его на крыльце, привалив к стене. Там он и сидел, созерцая подконтрольную территорию. Дом стоял на территории заброшенной фермы — возможно, погибшей от пожара, потому что со своего места Одноногий Пёс видел несколько обугленных пеньков. При наведении порядка и постройке нового дома землю кое-как расчистили и перекопали, оставив лежать неаккуратными холмами, из которых там-сям торчали доски и кирпичи. Наверное, злая девочка решила, что именно такой пейзаж как нельзя более подходит, чтобы служить фоном её одинокой жизни. Потом Одноногий Пёс залез в Сеть. С доступом поначалу возникли сложности, но он сказал, что инвалид, и его впустили. Через несколько дней к дому подлетел маленький робот приятных округлых очертаний с лейблами социальной службы. Обтекаемый, отметил про себя Одноногий Пёс: если кинуть, хорошо полетит.