Накатила слабость. Бледный, на подгибающихся ногах Петров поковылял вперёд. Скрежещущий хруст под ногами рвал сердце. И неважно, что Шары, по большому счёту, были игрушками — полное ощущение, что шёл по трупам. Да, это он — сын. Вгляделся. Внезапно уловил слабую пульсацию. Жив? Бог мой, жив! Коснулся оболочки. Шар отозвался, мигнув оранжевым всполохом. Узнал! — апельсиновый оттенок выдавался персонально ему, создателю. — Что они с тобой… кретины… Выстоял, а! — чуткие пальцы, оглаживая, ощупывали выходные клапаны. Ранение средней тяжести, выражаясь фигурально. Его пацанчик победил… Нет, не так. Его пацанчик выжил, потому и победил. Ванька-встанька опять поднялся. Но зачем победа такой страшной ценой? Что за монстра выпустили садисты-юмористы? Батя узнает, изучив записи в стеке. Позже. Заболела голова от переживаний, слишком сильные эмоции обрушились на него сегодня, иссушили и обескровили организм. — Давай спать! Отдыхай! — он нажал «Clear». Шар померцал, прощаясь, и уменьшился до размеров детского шарика с одновременным наращиванием защитного слоя. Петров уложил победителя в специальный подсумок. Сопровождаемый эскортом полицейских, протиснулся сквозь осаждавшую двери толпу разъярённых создателей. Не пускали бедолаг в Центр. Вот так. Десятки лет люди работали — и плоды их усилий в момент изничтожили, подло и больно. И проводить-похоронить не дают. Будто и не было никаких плодов. Что происходит? Он прижал к себе Ваньку. — Папка пришёл! Янка бросилась к отцу и повисла, охватив за шею. Тонкая, улыбчивая, с шелковистыми волосами цвета соломы, заправленными в вечный хвостик… любимица его ненаглядная. Наобнимавшись, она отстранилась и вопросительно глянула на отца. Петров понимающе хмыкнул, отстегнул подсумок и вручил дочери. Девчонка схватила сокровище и унеслась к себе в комнату, оживлённая, легконогая. Трясущимися руками вынула Шар, прижала к груди. Пультом она не пользовалась, Ваня не любил насилия, откликнется, когда посчитает нужным. — Не плачь, солнышко! — расслышала в музыке урчание. Янка смахнула слезу и улыбнулась. — Я скучала… сильно болит? Отец, поглядывая на монитор, качал головой. Он, создавший с нуля творение, ощущавший печёнкой подопечного до последнего метеорита, не улавливал в издаваемых Шаром звуках какой-либо речи. Стек — считывал, да, оттуда и узнавал… а дочь обходилась безо всяких стеков. Как у неё получалось — оставалось загадкой. Раньше думал, она лишь воображает ответные реплики, девочка чувствительная и эмоциональная. Но теперь… почему бы и нет!? — Врёшь ты всё! Не опасно, как же… Ты один… один! остальные… Ванька, тебя могли уби-ить! Она разрыдалась — безутешно, громко. Отец наблюдал, силой воли заставляя себя оставаться на месте. Без него есть кому утешить! Дочь теребила ландыши. Видимо, поздравить хотела, но забыла, сорвавшись в истерику. Опять в лес гулять ходила одна, негодница! — Букет кому? — хлюпнула. — Тебе, кому ещё… Р-раз — и не стало цветов, пропали! Петров увеличил изображение, глянул с разных ракурсов — нету! Ни каналы не задействовала, ни коды специальные — напрямую! Дела… Создаёшь, растишь, воспитываешь, а они потом в самостоятельное плавание уходят, а ты остаёшься на берегу… Наутро за ним приехали. Петров понял — вот оно, началось! То самое, ради чего и затеяли весь этот… ужас. И вправду — пора. Растрёпанный и зевающий, сел в аэрокар, подсумок с Шаром под мышкой. С ветерком, по выделенному правительственному каналу в несколько минут был доставлен до места. Сон улетучился, когда понял, где оказался: перед ним высился ЦОЦ — Центр Охраны Цивилизаций, одно из самых влиятельных и засекреченных мест на Земле. В уютном небольшом кабинете, куда его почтительно сопроводили, сидели, понурившись, двое. Старушку Милли узнал сразу, галантно приложился к ручке. Несмотря на почтенные годы, выглядела она, как всегда, потрясающе: женщиной без возраста, мечтой поэта. Преподавала биологию у него на втором курсе, много мучений тогда вынесла от дотошного студента. В неряшливом помятом типе с отечными воспалёнными глазами с трудом признал Серёгу Шилова, гения математики, заимевшего свой Шар аж в двадцать лет, что являлось абсолютным рекордом. Ещё вчера видел его во дворце надушенным, краснощёким и сияющим, облачённым в яркие семафорящие одежды — коллега слыл экстравагантным щеголем. Неужели и его Шар уделали? Не может быть! Совершеннейшее же творение, абсолютно гармоничное! Пётр не раз брал консультации у хозяина, пытаясь постичь и перенести идеи на Ваньку, но до оригинала не дотягивал. — Случилось чего? — хлопнул Серёгу по плечу вместо приветствия. Тот не отреагировал. — Молчит! сидит, невменяемый! — пожаловалась Милли. — Откуда столько позитива… Твой — что, жив? — прохрипел гений математики, подняв глаза на энергичного Петрова. — Ранен. — А мой в цинковом гробу! — протянул бесцветно, уставившись в пол. И вдруг, уронив голову на руки, затрясся в рыданиях, как дитя малое. Прорвало. Милли растерянно суетилась возле, жалобно причитая. Петров грузно опустился на стул и охватил руками голову. Такую красоту угробили, сатрапы, слов нет… Теплилась надежда, что не всех растерзали в том терминале, ан нет… Не заметил, как в кабинете появился седой невзрачный старик, дунь — рассыплется. Облик его неуловимо походил на… Бог мой, почему походил? Неужели — Горов? Засекреченный, ужасный и великий? — Все Шары погибли, не выдержав испытания. Выжил лишь один! — крючковатый палец старика указал на Петрова. Предваряя вопрос Милли, распахнувшей на него глаза, добавил. — А ваш был выведен из турнира, как только поняли, что гибнет. Остальным данной привилегии не предоставили. — Почему? — вскочил Шилов. Кулаки угрожающе сжаты, того и гляди, бросится на щуплого пророка. — Идёмте! — пригласил старик. — Вы трое удостоены чести знать правду. Повёл их за собой наверх, в обсерваторию. Изображение звёздного неба проецировалось на сферический потолок (астроскопу не страшны атмосферные помехи и солнечный свет). — Смотрите! — Небо как небо. Млечный путь, Альфа Центавра, — не понимал Петров. — Подождите, а где звёзды? Почему пятна на экране, помехи или неисправность? Умом уже понял, но душа не хотела верить. — Не пятна это, Пётр. Прокрутите, будьте добры, данный фрагмент небесной сферы за последние двести лет! — попросил старик оператора. Страшное кино впечатлило. Небо, сплошь усеянное звёздами, вдруг словно проткнула чёрная капля, растекавшаяся во все стороны с увеличивающимся ускорением. Ближние звезды по-прежнему излучали свет, а дальние гасли. Будто некто большой и сильный стирал их гигантской кистью. — Что это? — схватилась за сердце Милли. — Пройдёмте! Нас ждут. В аудитории восседали важные персоны. — Правление ЦОЦа, знакомьтесь. А это — наши новые сотрудники! И не надо укоряющее глядеть на меня, госпожа Милли! Вы теперь посвящённая, и, значит, вы наш сотрудник, и только так, а не иначе, хотите вы того или нет. Правда не должна выйти за пределы этого здания. Пока. Старик, и вправду, оказался великим Горовым. Ещё Петров узнал Председателя, ораторствовавшего вчера во Дворце. Остальных видел впервые — советники какие-то, генералы, учёные… зашифровались в своём ЦОЦе, та ещё контора! Вводить в курс дела новеньких взялись издалека — с истории вопроса. Что звёзды начали гаснуть, заметили двести лет назад. Предположили рождение гигантской Чёрной Дыры. Событие не взволновало, ибо далеко, на другом конце Вселенной. Но процесс шёл столь активно, что вскоре явлению повысили статус, назвав Большим Взрывом. Только рождался там вакуум. Поглощая материю нашей Вселенной, вакуум лишь становился мощнее. Вопросом заинтересовались на уровне правительств; создали интернациональный ЦОЦ — всемирную организацию по изучению данной проблемы; тему засекретили во избежание паники. Случилось это полтора века назад. Ещё через сто лет стало ясно, что и с Большим Взрывом ошиблись. На самом деле всё куда хуже: мы имеем гравитационное схлопывание Мироздания с рождением в его пучинах ложного вакуума. Наш метастабильный мир туннелировал к состоянию абсолютного минимума энергии. Материя обречена. Галактике «Млечный Путь» — вместе с Землёй — осталось совсем ничего — несколько лет. Ведь схлопывание, как показал расчёт, неслось быстрее скорости света, поэтому видимые пятна — давние, а на самом деле оно уже рядом. — Над вопросом «как спастись?» бьются не только в ЦОЦе, но и все умные люди, сами того не подозревая. Правильно, Петров, сообразили — через Шары, посредством организации Турниров. Бывает, мозг отдельного индивида сотворяет такое, что не под силу целому институту. И ведь так оно и вышло, оправдал себя поиск по максимально широкой аудитории! А сомневались! Сколько оплеух я… вынес… за пускание средств на ветер, коллеги не дадут соврать. Но не суть, нет времени счёты сводить. — Шары ЦОЦа тоже погибли, вакуум убил всех. Кроме Ивана… господин Петров, можно и нам называть так ваше творение? Спасибо. Зачем, говорите, столь жестоко? Ну так… десять Лун не заменят одного Солнца, не правда ли? Сильнейший должен был закалиться — и он закалился. Горов тонко улыбнулся, встал и вышел на середину. — Впервые, господа, у человечества появилась надежда — привитый Шар! И мы не упустим шанс. Пошлём к чёрту вакуум! — он резко повернулся к окну, седые патлы его взметнулись, словно нимб, сверкающий взгляд буравил пространство. Он сложил пальцы в кукиш и потряс над собой небу. — На-ко, выкуси! Выплеснув эмоцию, Горов успокоился, вернулся на место и попросил Петрова доложить правлению, что же такое заложено в Иване особенное, что смогло противостоять вакууму. — Не знаю! — пожал плечами создатель. Он вообще сомневался в умственных способностях окружающих: как может маленький Ванька, пусть и привитый, спасти Вселенную? И тут же ощутил всплеск отрицательных эмоций, уловил недоуменные взгляды… Человечество гибнет, а этот вздумал в секреты играть! — Господа, брейк! Я, правда, не знаю. Не смотрел ещё. Иван сам. Сам, понимаете! Могу лишь предположить — изменил массу какого-то из бозонов: то ли Хиггса, а, может, Голдстоуна… Осторожнее надо с этими господами… Относятся к Шару, как к защитному зонтику. А для него он — сын. В этом отличие. Но заострять не будет, могут понять превратно. Видя, что Петров недоговаривает, члены правления переглянулись. — Шар вам не игрушка! — гаркнул генерал. — В каждом Шаре заложен сингулярный механизм! Большой Взрыв! — Что-о? — вскочил Петров. Был уверен, что знал всё о своем ребенке, а оказалось — о главном не подозревал. Шар — бомба, порождающая Большой Взрыв! В мозгах не укладывалось. — А если б какой дурак свой Шар запустил?! Каюк Земле и без вакуума! — Молодой человек. Запустить бы не вышло, там столько энергии надо… Весь наш ЦОЦ накопил лишь на один Шар. И ключ хранится в сейфе ЦОЦа — насколько его охраняют, надеюсь, пояснять не надо? — осадил его Горов. — А-а… ну тогда ладно!